Журналист: Назад в СССР (СИ) - товарищ Морозов
Я это понимал, и Сотников это видел. Значит, пора было брать быка за рога и задавать прямые вопросы — в конце концов, для чего-то же сейчас он попросил меня остаться.
— А что это за спецпроекты, Владимир Аркадьевич? — невинным тоном осведомился я. — И какое они имеют ко мне отношение?
Это был пробный камень, брошенный мною наудачу. За все время нашего недолгого знакомства замредактора «Пульса» ни разу и словом не обмолвился, что я буду иметь отношение к этим его проектам.
Сотников некоторое время испытующе разглядывал меня, после чего стоически вздохнул. На его физиономии я сейчас явственно прочитал: эх, молодежь зелёная, всё-то ей нужно разжевывать…
— Что в конце визитки написано, надеюсь, помнишь? Руководитель отдела спецпроектов.
— Там в самом конце написано «Собственный корреспондент» —уныло пробормотал я.
— Здрассьте-пожалуйста… — иронически протянул мой собеседник. — И что, по-твоему, я — собкор журнала, в котором и без того являюсь заместителем редактора? Нет, дорогуша, я являюсь собкором отдела спецпроектов.
— Там написано, что вы — его руководитель, — упрямо напомнил я.
— Что не мешает мне быть также его собкором. Это, надеюсь, понятно?
Я послушно кивнул.
— В таком случае поясняю, а ты заруби себе на носу, друг мой Александр.
В голосе Сотникова мелькнула нотка легкого раздражения.
— Запомни на всю свою будущую журналистскую жизнь. И не только журналистскую. Во всех сколько-нибудь значимых документах, связанных с финансами в особенности, самая важная информация всегда содержится в конце. В особо коварных случаях — на обороте документа. Андэстэнд?
От неожиданности я даже вздрогнул. Только что Сотников чуть ли не слово в слово сформулировал одно из главных правил моей жизни, когда имеешь дело со «сколько-нибудь значимыми» документами. В своей прежней жизни я десятки раз учил ему журналистов-стажеров, ведь работа с документами является важнейшей и неотъемлемой частью нашей древнейшей профессии.
Он что, мои мысли подслушивает, этот странный замредактора?
Так или иначе, но мою нервную реакцию Сотников расценил по-своему.
— Вижу, тебе предстоит еще многому научиться. Что ж, наше АПэПэЭл—великолепная возможность для этого.
— Что еще за апэпэ… — осторожно осведомился я.
— Всего лишь один из спецпроектов, в котором ты и начнешь свою практику, стажер, — пояснил Сотников.
Вот это было новостью!
— А что это означает, эта А Пэ Пэ Эл? — на сей раз я воспроизвел аббревиатуру без ошибок, чтобы, не дай бог, не вызвать подозрений моего, по всему видать, нового шефа. Памятью меня бог не обделил, вдобавок она у меня фотографическая: еще в купе памятного мне одиннадцатого вагона я приметил несколько любопытных деталей, о которых по понятным причинам умолчал как в своем репортаже, так и на допросе у особиста Воротынова. Жизненный опыт подсказывал мне, что всегда неплохо иметь для себя несколько лишних козырей.
— Первая буква означает «агентство» — пояснил Владимир Аркадьевич. И выжидательно посмотрел на меня.
— А остальные? — не разочаровал я его, уверенно играя роль наивного дилетанта доктора Ватсона.
— Точно определить их — это будет твоим следующим испытанием. Своего рода второй ступенькой вверх, — саркастически заметил Сотников.
— А много их, этих ступенек? — на всякий случай уточнил я.
— Пока на твоей визитке не появится последняя, чаруюшая надпись — собкор, — улыбнулся Владимир Аркадьевич.
— У меня пока еще никакой визитки нет, — изобразил я тон обиженного салаги.
— Ничего, со временем всё будет, — заверил меня Сотников. — Кстати, ты ведь, кажется, просил у меня редакционное удостоверение? — небрежным тоном осведомился он.
«Аллилуйя!» — мысленно пропел я. — «Интересно, к чему бы такая щедрость? А самое главное — в связи с чем?»
Я выжидательно молчал. Если он изначально собирался мне вручить эту корочку, он ее вручит вне зависимости от моих желаний.
Так оно и вышло. Сотников выдвинул ящичек своего письменного стола, — как мне не хватало в этом кабинете компьютеров, принтеров и иной офисной техники! — вынул оттуда черную корочку удостоверения и умело подбросил ее мне на край стола.
— Держи и пользуйся!
Вот это номер!
Я взял удостоверение. К сожалению, в отличие от моего редакционного документа, на нем не было большой и пугающей всех советских бюрократов и казнокрадов золоченой надписи «ПРЕССА». Вместо них не менее ярким золотом посередине обложки были вытеснены всё те же загадочные буквы «АППЛ».
Я раскрыл удостоверение, и тайна первой буквы тут же раскрылась. На правой стороне удостоверения каллиграфической черной тушью было выведено: «Внештатный сотрудник агентства. Стажер».
Так вот где таилась погибель моя, мигом прозрел я, словно вещий князь Олег, которого только что ужалила змея гробовая. «А» — значит «агентство». А как насчет оставшихся трех букв? Что значит ППЛ?
— Никаких договоров мы подписывать пока не будем, — сказал Сотников, — тем более, что ты еще внештатник. Гонорары будешь получать на общих основаниях, а при хорошей работе — премируем тебя из нашего внебюджетного фонда. Мы им по праву гордимся, — веско заметил Владимир Аркадьевич и подмигнул.
— А редакционное удостоверение у меня будет? — с надеждой спросил я. Само слово «агентство» для меня сейчас ассоциировалось со страховкой, недвижимостью, трудоустройством или, на худой конец, печатью и новостями.
С минуту Сотников смотрел на меня с явным сожалением.
— Ты сейчас мне напоминаешь первоклассника, которому только что подарили мопед или даже мотоцикл. А он сетует, что не купили обещанный трехколесный автомобиль.
— А куда я смогу пройти с этим… ПэПэЭл?
Я вяло потряс черной корочкой.
— В рамках твоего дела для нашего агентства — куда угодно. А вот с удостоверением представителя прессы тебя тормознут, фигурально выражаясь, на первом же шлагбауме, — заверил меня мой новый завотдела. Господи, сколько же я их уже перевидал на своем веку⁈
— Ну, если так, я согласен, — кивнул стажер Якушев. — А что за дело?
— Именно благодаря ему ты и попал в ПэПэЭл, — сухо ответил Сотников. — И ты пока еще не в состоянии даже приблизительно оценить, насколько тебе повезло, что ты с ходу угодил в сферу компетентности нашего агентства. Но в нашем деле случайностей не бывает. Придвигай свой стул и слушай меня внимательно. За то время, что мы с тобой не виделись, произошла куча всяких событий, и в них надлежит как-то разобраться. Всё началось с ночи пятницы, когда вы с Синицыным уехали с вокзала.
И действительно, всё началось с ночи пятницы, когда фотокор Олег повез меня на мою новую съемную квартиру с железнодорожного вокзала, где мы встречали труп Воронова.
После завершения осмотра судмедэкспертом и проведения других необходимых в подобных случаях формальностей тело знаменитого писателя погрузили в «труповозку», и она отправилась в морг. Однако по дороге санитары в машине, сопровождавшие тело, то ли задремали от утомления, то ли заснули по какой-то иной причине. Причем ненадолго, буквально минут на пять-семь. Проснулись оба одновременно и тут же обнаружили пропажу трупа. Покойник бесследно исчез из машины.
У обоих санитаров страшно болели головы, а внутри микроавтобуса, где прежде лежало тело, остался странный запах, более всего напоминавший запах озона. Так пахнет в летнем воздухе перед грозой, когда атмосферу начинают пронизывать первые электрические заряды.
Все это было столь неожиданным, что санитары поначалу натурально не поверили собственным глазам. Остановили машину и принялись совещаться. Водитель при этом клятвенно божился, что по пути нигде не останавливались, да и чего ради, спрашивается.
Тогда связались по телефону с начальством. На том конце телефонного провода долгое время никак не могли взять в толк, что происходит, и куда по дороге могло деться тело писателя. Ведь не испарилось же оно в самом-то деле! В итоге машине и сопровождающим было велено возвращаться.
