Тафгай 7 (СИ) - Порошин Влад

— Ты его поймаешь? — Наивно поинтересовалась моя подруга.

— Я буду стараться. — Я грустно улыбнулся, так как ловить незнакомца, скорее всего агента спецслужб, из-за плотности хоккейного календаря было элементарно некогда. — Ничего, деньги есть, парни, которые мне помогут тоже не лыком шиты. Тебе сварить кофе? — Спросил уже я, вылезая из-под одеяла.

— Ты поедешь домой? — Неожиданно расстроилась Лиза.

— Тебе завтра рано на работу, а мне на тренировку. — Ответил я, прошлёпав на кухню, где в жестяной баночке у хозяйки квартиры уже имелись намолотые зёрна.

Далее я занялся привычной кулинарной деятельностью, к которой привык за годы холостяцкой жизни. Лиза, быстро приняв душ, так же переместилась на кухню и задала такой вопрос, на который я сам себе уже неоднократно пытался ответить.

— Ты скоро уедешь из Штатов?

— С большой долей вероятности ещё год я проведу здесь. — Я кивнул за окно, где мерцающие огни города напоминали мне чем-то Москву нулевых годов. — Проект первой советской команды в ВХА почти утверждён в ЦК. Это высший орган управления в СССР.

— Как Белый дом?

— Ещё выше, — хохотнул я. — В Белом доме решают, какую музыку слушать или какое кино людям смотреть? Нет. А в ЦК решают.

— Это же хорошо! — Обрадовалась девушка и, повиснув на мне, наградила долгим и вкусным поцелуем.

— Это смотря с какой стороны посмотреть. То, что наши чиновники сделают всё через одно место — я даже не сомневаюсь. Они по-другому работать не умеют, так как являются результатом обратной селекции. Но это полбеды, они же все деньги выгребут и оставят хоккеистов на голодном пайке. И если всё пустить на самотёк, то через два месяца команда с позором прекратит своё существование. Виновных потом естественно не найдут.

— С чиновниками иметь дело трудно, — согласилась умная и проницательная Лиза.

— С нашими чиновниками иметь дело легко, — усмехнулся я. — Надо только им вовремя заносить деньги в конвертах. И тогда они сделают вид, что ничего не видели и ничего не знают. Крутитесь как хотите, но деньги несите.

— Если у вас всё отберут, то откуда появятся эти деньги? — Опешила девушка.

— Откуда? — Я тяжел вздохнул. — У вас же США — это страна возможностей. Значит, будем изыскивать возможности. То есть я буду крутиться вертеться, изыскивать возможности, слушать нытье хоккеистов, выслушивать растущие аппетиты чиновников, а потом писать отчёты в «Советский спорт», как наши советские спортсмены дают прикурить североамериканским профессионалам. Я уже сейчас предвижу — сколько геморроя скоро свалится на мою голову.

— Хм, — задумалась Лиза Савьер. — Тогда зачем тебе такие хлопоты? У тебя в Чикаго всё есть. Тебя весь город носит на руках. Тебе нужно только играть и радовать болельщиков. Ну и, наверное, пора подумать о семье.

— Я не знаю, — честно признался я. — Но я чувствую, что у меня нет другого выхода. Мне судьба подарила возможность реализовать свой хоккейный потенциал. Кто-то там, в небесных сферах, сотворил чудо для меня. Значит и я должен чем-то отплатить небесам. Эта советская команда — моя плата. Как сверну с дорожки, так и закончится моя сказка.

Глава 8

В четверг 15-го февраля я в компании бывшего цэрэушника Гордона Дэвиса и частного детектива Кшиштофа Бачурски полдня колесил по северным районам Чикаго. Почему маньяк окапался в этих богатых и благополучных районах — ответ простой, он сам был состоятельным и на первый взгляд добропорядочным членом общества. Занимался политикой и благотворительностью, выступал в костюме клоуна перед детьми инвалидами и даже был женат, воспитывал двух приёмных дочерей.

Но теперь демократ он или консерватор, и за какие политические реформы ратует, ни меня, ни моих спутников не интересовало. Нужно было просто этого мерзавца взять, скрутить и доставить в полицию. Наживку в виде смазливого разносчика пиццы мы уже запустили в дом к маньяку. Кстати, подходящего паренька, который мог легко сыграть лицо нетрадиционной ориентации, нашли в одном из театров города, само собой за мои денежки. И сейчас сидя в машине и, пялясь в бинокль, ждали условного сигнала — актёр должен был подойти к окну и закурить.

И пока длилась слежка бывший цэрэушник не переставая плакался, что это дело ФБР, что мы офицеры ЦРУ криминалом не занимаемся. А когда я ему напомнил, что он давно уже не в ЦРУ, то Гордон чуть волком не взвыл:

— А из-за кого я нахожусь под следствием? Кто меня довёл до жизни такой?

— Хочешь сказать, что ты — настоящая бедная и невинная овечка, а не наглая и брехливая овца? — Не выдержал я. — Я приехал в Штаты не от хорошей жизни. Так уж сложились обстоятельства. Так чего вы ко мне с этим гражданством привязались?

— А ты сам посуди, — вступился за цэрэушника частный детектив Кшиштоф, безотрывно глядя в бинокль. — Чуть ли не в каждой газете нет-нет, да и напишут, что коммунист учит играть всю лигу в хоккей. Хочешь, не хочешь, а это угроза национальной безопасности.

— Это раньше писали, — пробурчал я. — Сейчас во многих американских городах я — любимец публики, за исключением Филадельфии и Канады. И потом я политической агитацией не занимался и не занимаюсь.

— Зато сейчас пишут, что ты — это первая ласточка. — Снова подал свой противный надтреснутый голос Гордон Дэвис. — И скоро сюда косяком полетят хоккеисты из вашего СССР. Разведёте здесь коммунизм.

— Какой коммунизм, не мели чепухи! — Шикнул я. — Советские хоккеисты в большинстве своём простые аполитичные парни. Наоборот, вы должны спасибо сказать — ведь ваш-то хоккей поднимется на новый уровень. Ну что там, скоро? — Нетерпеливо поёрзал я на заднем сиденье автомобиля, так как меня стала утомлять компания частного детектива и бывшего цэрэушника.

— Ещё пять минут и парня нужно будет идти вытаскивать из логова на ваш русский авось, не дожидаясь условного сигнала, — недовольно процедил Кшиштоф Бачурски, немного знакомый с русским обычаем полагаться на случай.

— Ладно, — буркнул я. — Что известно по моему делу? Почему новый агент ЦРУ не вступил со мной в переговоры, как ты в своё время? — Спросил я Гордона Дэвиса.

— Да всё элементарно. — Сморщился цэрэушник, как будто проглотил кислую сливу. — Его из центра поторопили, вот он и решил твоё дело закончить по короткой программе. Нет человека — нет проблемы.

— Найдите мне его мужики, найдите! — Прошипел я, вспомнив, как чудом избежал аварии, где могли пострадать дорогие мне люди, и впервые пожалел, что голос в моей голове теперь молчит. — Я в его карманы напихаю наркотиков, запрещённую в Союзе порнографию, засуну план Кремля и пистолет с глушителем, а потом заброшу бесчувственного в район Карельского перешейка. Путь потом попробует доказать, что он простой сумасшедший, сбежавший из Америки в СССР.

— Ха-ха, — хохотнул частный детектив Бачурски. — Я бы на это посмотрел. — Вдруг Кшиштоф серьёзно обвёл нас взглядом и сказал. — Ну что парни? Чует моё сердце — нужно нашего актёра спасать.

— Давайте проголосуем, кто пойдёт? — Бывший цэрэушник Гордон уставился на меня.

— Значит так, товарищи демократы, — хмыкнул я. — Я сейчас на лицо надеваю ватно-марлевую повязку, не хватало, чтоб меня опознали. А вы бегите следом через минуту.

— На помощь? — Спросил частный детектив, протянув мне моток проволоки, которым планировали вязать маньяка.

— Аха, на помощь. — Кивнул я. — Пришибу ещё этого вашего голубого шалунишку. Я когда злой, у меня кулак тяжелее в полтора раза обычного. Поэтому засекайте время.

Я выскочил из автомобиля Кшиштофа, и уверенным шагом, словно врач, приехавший на вызов больного, направился в логово преступника. Что сразу же бросалось в глаза, в северном Чикаго, в отличие от южных окраин города в районе Вашингтон-парка, где преступность зашкаливала? Так это чудные аккуратные домики, как из детской Рождественской сказки. Если бы в подобный район на экскурсию привезли наших советских колхозниц и колхозников, то они наверняка бы решили, что попали в рай. Однако, как оказалось, и в раю, как и на Солнце, бывают пятна. В двухэтажный особняк преступника, которому позавидовала бы большая часть советской чиновничьей элиты, я постучал с предельной жесткостью, чтобы хозяин осознал — если он не откроет дверь, то она откроется сама от разрушительной вибрации. Однако в доме кто-то, выключив музыку, не особо спешил отворять дверной замок. Поэтому я кулаком повторил дробь в добротную, покрытую красным лаком дверь.