Пекарь-некромант. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Игра в догонялки, похоже, надоела и привидению: вещи летели в меня уже не столь активно, хотя продолжали кружить в воздухе, точно при невесомости. Призрак либо устал (хотя мэтр заявил, что призраки не устают), либо утратил ко мне интерес. Или я его попросту утомил своим твердолобым упрямством, с которым перебирался через все те баррикады, что встречал на пути.

Уже в крохотной комнатушке под крышей, где едва поместилась дверь сарая, я услышал от мэтра сообщение о том, что наше приключение почти завершено. Путей для бегства у призрака не осталось, заверил профессор. Мы заперли привидение в тесном помещении — оно осталось в нём и не находило там ничего, что можно было в меня метнуть: кроме стен и пыли я увидел здесь разве что птичий помёт.

Пятясь, я выбрался в ту комнату, из которой вытеснил призрака пару минут назад. Бросил на пол ненавистную дверь, с трудом распрямил онемевшие пальцы. Стянул с головы ведро, метнулся к чердачному окошку — вдохнул порцию чистого, восхитительного воздуха. Заметил, что за время моей гонки за призраком на небе появились серые облака, а солнце уже пробежало половину пути в направлении от зенита до горизонта.

«Что там дальше у нас по плану, мэтр?» — спросил я.

Грязным рукавом размазал по лицу капли пота.

«Из ловушки ему уже не выбраться, — заверил профессор. — Осталось дело за малым: сменить для постэнтического слепка личности привязку. Перенести её с этого дома на любой другой предмет — лучше на тот, который вы сможете отсюда унести».

Глава 8

Для новой точки привязки призрака я выбрал обломок деревянной ложки — подобрал его на полу в одной из комнатушек чердака. Сложнее оказалось найти предмет для создания ограничительного контура, подобному тем, которые профессор развешивал в доме во время моих «игр» с привидением. Чтобы отыскать большой потёртый кошель мне пришлось обшарить весь третий этаж — Мясник подсвечивал комнаты яркими огоньками, чтобы я не свернул себе в них шею, споткнувшись о горы мусора.

Ложка без ручки запросто помещалась в кошеле. А бархатистый мешочек для денег, как объяснил мэтр Рогов, мало чем отличался от обычной комнаты: в нём так же, как и в них, профессор поместил заклинания — я в это время любовался видами из чердачного окна. Смотреть на крыши домов, на небо, на кроны деревьев — это лучше, чем с ведром на голове прятаться в углу и, скрипя зубами от натуги, удерживать онемевшими пальцами тяжёлую дверь сарая. С зачарованием кошеля профессор возился недолго.

Привязку для привидения он поменял и того быстрее — мне для этого всего лишь пришлось бросить обломок ложки в комнату с призраком, удерживать деревяшку в поле зрения, пока мэтр накладывал на неё плетения. Финал моей битвы с полтергейстом вышел скомканным, невыразительным: мэтр попросил меня спрятать ложку в кошелёк. После нескольких часов мучений мне хотелось самому нанести завершающий удар — вот профессор и предоставил мне такую возможность.

— И это всё? — спросил я, завязав горловину кошелька.

«Ну а чего вы ждали, юноша?»

— Чего-то более эпичного, — признался я. — Чтобы крики, взрывы и кровь по стенам… не моя, конечно.

«У привидений нет крови».

— Знаю, мэтр. У них и совести нет — невидимый уродец совсем меня измучил. Он из этого мешка точно не вылезет?

«Пока его оттуда не выпустят, — сказал профессор. — Моим заклинаниям хватит энергии минимум на два столетия. Но если вы достанете ложку из мешка, доступный призраку радиус действий увеличится примерно до пятнадцати ваших метров — плюс-минус десяток сантиметров. Имейте это ввиду, юноша».

— Не собираюсь её доставать.

Я поднял с пола ведро, бросил в него кошель с полтергейстом.

— Надо бы припрятать его… во избежание…

Поморщился, ощутив болевые уколы по всему телу.

— Этот призрачный уродец знатно меня потрепал, — сказал я. — Нужно было просто сжечь этот дом! Всю одежду мне испачкал, гадёныш. Врезал бы ему… да он ведь ничего не почувствует. Надеюсь, что ему сейчас внутри этого мешка хотя бы темно и страшно.

Сделал пару шагов, закряхтел, как старик.

— Запускай свою лечилку, мэтр. Действуй. Чувствую, что на мне живого места не осталось. Болит… всё. А у меня ведь на сегодня ещё куча планов! Боюсь: если сейчас не подлечусь, то вечерняя встреча с вдовушкой не доставит мне удовольствия. Буду стонать не от наслаждения, а от боли.

Я ухмыльнулся.

— Да и не хватало мне… в постели опозориться. Растрезвонит ведь, зараза, об этом на всю округу! К гадалке не ходи! Женщины — они такие. Где я потом… молоко буду брать? Не покупать же… Так что действуй, профессор. Главная сегодняшняя битва ещё не состоялась.

На обратном пути мой внешний вид точно не соответствовал облику гениального кулинара мастера Карпа. Судя по тем взглядам, которыми меня награждали встречные горожане, в своей грязной и мокрой одежде я походил если и не на бездомного, то точно на запойного пьяницу. Мужчины поглядывали на меня настороженно, с заметной брезгливостью; женщины — с испугом, без намёка на кокетство.

Не рассчитывал, что на битву с призраком потрачу так много времени — иначе отложил бы её на другой день. Возвращался я торопливо: небо у горизонта уже окрасилось в цвета заката. Алое зарево едва пробивалось сквозь листву клёнов. Тревожные птичьи голоса сливались с криками ребятни. То и дело над головой раздавался стук запираемых на ночь ставней.

Едва свернул в Лисий переулок, как увидел мерявшего шагами дорогу Полушу. Тот прогуливался в одиночестве, нервно покусывал губы, хмурил брови — в поварском фартуке и шапке, словно выскочил на улицу, спасаясь от пожара. Я невольно принюхался, но запаха гари в воздухе не почувствовал. Пекарь заметил меня — встрепенулся, бросился навстречу.

— Мастер Карп! — воскликнул он. — Ну наконец-то! Что ж вы так… Я ужо волноваться начал. Собирался идти вас искать. Опару ведь давно пора ставить!

Парень смотрел на меня с укором. Словно упрекал в преступной забывчивости. Он явно хотел меня поторопить, но не решался.

— Сейчас всё сделаем, — заверил я.

«Вот так встречают героя», — пожаловался профессору.

Поднял глаза, взглянул на тёмные окна своей спальни. Мысленно уже правил в уме план на вечер, встраивая в него ту самую опару, о которой напрочь позабыл. Чтобы сэкономить время решил пройти к себе через магазин — без моего позволения Лошка его не решилась закрыть. Едва переступил порог, как продавщица бросилась мне навстречу.

— Куда прёшься?! — закричала она.

Вдруг замерла: узнала меня. Приоткрыла от удивления рот. Взглянула на моё ведро.

— Это вы, мастер Карп?

Прижала руки к груди. В её глазах читался вопрос: «Что с вами случилось?»

Я не ответил на него.

Спросил, чтобы сгладить неловкость:

— Как наши дела?

— Так эта… всё продала, — сказала продавщица. — Ужо давно. Давненько мы не зарабатывали таких деньжищ, мастер Карп! Народ всё пёр и пёр! Разве ж можно столько жрать?! Я трижды сбивалась, когда подсчитывала выручку. Вот, господин хороший! У меня всё записано!

Она указала на амбарную книгу — та лежала на прилавке, всё ещё открытая, рядом с недоеденной коркой хлеба. Я почувствовал, как тоскливо заурчал живот — напомнил о том, что после раннего обеда прошло уже много времени. Я пробежался взглядом по витринам (пустые полки!), махнул рукой, сказал, что посмотрю выручку потом («Опару пора ставить»). Стоявший за моей спиной Полуша поддакнул.

— Мастер Карп! — крикнула продавщица мне вдогонку.

Я обернулся.

Заметил вспыхнувшее во взгляде Лошки любопытство.

Продавщица ткнула пальцем в стену.

— Там эта… ждут вас ужо, — сообщила она. — Во дворе.

— Кто? — спросил я.

Попытался сообразить, о чём ещё, кроме опары, мог позабыть.

— Так… вдовушки ваши, мастер Карп, — сказала Лошка. — Явились ужо. Обе.

Я с трудом сохранил на лице маску спокойствия.

Но удержаться от вопроса не смог.