Александр Логинов - Разбойник
При этих словах москвич чуть было не подпрыгнул, такой откровенной наглости от резанского служилого князя он не ожидал.
– Переводи давай! – шикнул Андрей на купца, видя его замешательство. – И если хоть слово на Москве вякнешь – живьем шкуру спущу, – тихим и ласковым голосом предупредил Андрей купца, на секунду скинув маску пьяного человека.
Михаил Романович сначала побледнел, потом покраснел так, что смотреть на него без жалости стало невозможно. Андрей не знал, что он в точности повторил обещание своего воеводы там, на берегу Дона.
Москвич кивнул в знак того, что он все понял, мысленно проклиная себя, что связался с этими отмороженными резанцами, которых он уже боялся как черт ладана.
Сэр Леонардо лихорадочно соображал над неожиданным предложением собутыльника, взвешивая все за и против. Дом, достойный князя, тянул минимум на двадцать пять тысяч дукатов – как ни крути, огромная сумма. Привести дом в порядок – еще три с лишним тысячи, прислугу лучше купить, чем нанять – плюс еще семьсот дукатов, породистых лошадей для парадного выезда – здесь они дешевы, а в Венеции стоят баснословно дорого. Потом, этот брак – прямая дорога к богатствам Татарии, а соотечественники, обосновавшиеся в Москве, конкурентов не терпели. Но теперь на них можно начхать и такие дела закрутить. У Леонардо перехватило дух от открывающихся возможностей. Да он за черта дочь отдаст за такие прибыли!
Клара – единственная дочь, оставшаяся в живых из многочисленного потомства патриция. Красавица, каких поискать! Посмотришь на нее и сразу видно, что семья уважаемая.
Остальных детей и внуков Леонардо потерял во время мора. Но девчонка имела несносный характер: вся в мать пошла, зато твердость в характере – это его, отцовское, и отклоняла все поступавшие предложения о замужестве. Выдать дочь замуж без ее согласия – не позволяло горячо любящее родительское сердце. А тут дочка сама вцепилась в отца железной хваткой – мужа ей подавай! Без слов понятно, кто завладел ее невинным девичьим сердцем. И то слава богу, хоть внуки пойдут. Будет кому оставить наследство и семейное дело. Но вот вероисповедание жениха… Это проблема. Если покупать дворец, то значит, воевода должен стать гражданином Республики Святого Марка. А это непросто… Хотя все можно решить.
Вот налоги – это уже серьезней. Обладать дорогостоящей недвижимостью и не иметь бизнеса – гиблое дело. Выгодно завести собственные мастерские ткацкие и вложить деньги в торговлю с Востоком. Нужно намекнуть князю, что без стабильного финансового обеспечения жизнь в Венеции невозможна.
Мысленно, уже дав согласие на брак, сэр Леонардо озвучил свои сомнения. Если с вопросом веры у Андрея сомнений не было – невеста переходит в православие и жить будет у мужа, но в Венеции у них должна быть собственность, чтобы можно было приезжать навещать родителя, то с налогами Андрей попал впросак. В Республике Святого Марка – быть богатым удовольствие дорогое. Очень дорогое, если принять во внимание, что налогов там тьма тьмущая, да еще обязательные государственные займы тяжким грузом ложатся на плечи богачей. И налоги платятся с имущества, не важно, где ты живешь, в фактории или в иноземном государстве. Платить ты обязан там, где прописан! Надо же, не знал! Вроде бы год уже живет в этой эпохе, и на несмышленыша уже не похож – понахватался достаточно всякой разной информации, а вот поди ж ты, опять впросак попал. Опять все по новой.
В общем, они поладили, порешив венецианцу идти в Керш[23], а Андрей отправится в Кафу. По прибытии сэра Леонардо в Тану нотариус составит договор, и поручителем выплаты приданого в размере 16 000 золотых флоринов выступит ближайший родственник и партнер сэра Леонардо по бизнесу – сэр Козимоди Колеони. Сумма, озвученная итальянцем, поразила татарского князя, Леонардо это с удовольствием отметил.
Андрей выразил сомнение в необходимости дополнительных гарантий, он вполне доверяет сэру Леонардо целиком и полностью, без всякой бумажки, к тому же нотариусу платить надо, а чиновничье племя за свои услуги дерет три шкуры. Понятно, что градус подпития достиг уровня, когда собеседники уже понимали друг друга без переводчика, да и Михаил Романович от горя наклюкался так, что мордой пал в тарелку и громко храпел во сне.
Утром, после пробуждения, не откладывая дело в долгий ящик, следовало решить, что делать с пленными османами и галерами. Купца на совет не пригласили, но свое мнение он успел озвучить в приватной беседе с воеводой. Лука Фомич с купцом полностью согласен – продать османов и дело с концом. Можно хоть отчасти поправить финансовый убыток. Андрей решил поступить иначе. Пленного османского капитана доставили в капитанскую каюту фусты, и Андрей имел с ним долгую беседу, благо по-татарски осман говорил свободно.
На очищенной от мертвых тел палубе одной из фуст выстроили всех оставшихся в живых осман. Капитан фусты вел себя достойно, что вызывало симпатию к нему у князя. Так как тут присутствовали остатки команд со всех галер, то люди, попавшие в плен на галере, захваченной князем, собрались вокруг первого помощника убитого капитана фусты. Мерзкий тип этот помощник, не переставая слал проклятия на головы урусов, и это не нравилось не только Андрею. Пленный капитан смотрел на эту выходку с презрением, не одобряя товарища по несчастью.
По знаку Андрея неугомонного пленника вытащили на корму галеры, где стояли загодя установленная плаха и пылающая жаровня. Анфал крепко ухватил выкрикивающего ругательства пленника за длинные волосы и рывком задрал ему голову. Ахмет раскаленными клещами вырвал язык и бросил его в огонь. Затем бесчувственное тело османа, на поверку оказавшегося ренегатом из Генуи, бросили на плаху, и урман Данила отрубил ему сначала руки, потом ноги. Деловито вспорол живот засапожником и, глубоко погрузив руку во внутренности, выпустил кишки. Восток – дело тонкое. Люди понимают только силу.
Все это жестокое действо происходило под молчаливыми взглядами пленников. Османы с ужасом смотрели на казнь, боясь промолвить слово. Лишь капитан продолжал презрительно улыбаться, демонстрируя полное безразличие к смерти. На его фоне остальные пленники выглядели перепуганными овцами, прятавшимися за спиной своего вожака. Свою роль османский капитан играл великолепно. Андрей на глазах у всех вернул оружие капитану, тот, преклонив колени, почтительно поцеловал подол кафтана князя. После этого победители покинули борт фусты, оставив изумленных пленников наедине со своим капитаном.
Венецианский барк держал курс на Керш – маленький городок, стоящий на склоне крутой горы. Флотилия князя, состоящая из нескольких лодий, морского ушкуя и одной трофейной галеры, держала курс на Кафу, идя в пределах видимости берега. Фуста получила серьезные повреждения, и поломанные весла были меньшими из них. Паруса поднять не представлялось возможным, так как парус превратился в обожженную и разорванную тряпку. Главное – руль на корме галеры пришел в негодность и требовал капитального ремонта. Хорошо еще, что на фусте нашлись еще два руля, которые новгородцы установили со стороны бортов. С гребцами тоже абзац полный. Даже князь с купцом сели за весла, и наравне со всеми гребли без устали.
Андрей опасался, что его корабли до Кафы не дойдут, ушкуй получил серьезные повреждения и дал течь, к тому же фуста с минимальным экипажем едва держала скорость пять километров в час.
За время пути в голове Андрея созрел план вероломного ограбления Кафы. Все равно шанс вернуть церковную казну оставался призрачным, и неизвестно еще удастся ли напасть на след похитителей. А план был прост, как… В общем, простой был план. Заявиться в Кафу под видом купцов, они в общем-то и так честные купцы, а там действовать по обстановке.
Штурмовать мощную крепость, чьи стены шириной в пять саженей и в высоту черт знает сколько, да с несколькими десятками башен с пушками – дураков нет. Генуэзцы теперь начеку все время. В прошлом году татары княжеского побратима Хаджи-Гирея здорово навтыкали генуэзцам. Практически без боя учинили полнейший разгром европейскому войску.
Пара десятков степняков передового дозора татар обратила в бегство несколько тысяч европейских солдат. Главному войску татар из нескольких сотен бойцов пришлось сильно потрудиться, вырезая безоружных людей. Сильно устали рубить бегущих татары, но еврейская диаспора помогла – евреи с удовольствием приняли участие в избиении. Едва лишь пара сотен вояк из шеститысячного войска генуэзцев добралась до Кафы. Татары под стенами Кафы сложили из отрубленных голов огромную пирамиду, в воспитательных целях, а не от прирожденной жестокости. Гарнизон Кафы с тех пор всегда начеку.
