Юрий Корчевский - Гипербореец. Укротитель мамонтов
– Так вот, наша предводительница, несравненная Нусрат, однажды встречала такого мужчину, как ты. Он был умен, проницателен и думал не только о себе.
– Твоя Нусрат была женщиной. Он ей понравился, и она влюбилась – только и всего. С женщинами такое случается.
– Я знаю. Но тот мужчина был с далекого острова и обладал знаниями, которыми не владел никто. Их племя было на голову выше других.
– Ты говоришь об Атлантиде?
– Тебе знакомо это название? Но ведь я его не произносила.
– Какой в том секрет?
– Могу ручаться, что в твоем племени о нем не знают. Ты один из них?
– Скажем так: я был там и даже стал невольным свидетелем гибели острова и всего живого на нем. Я был на дирижабле с пилотом. Это такое устройство, которое может летать по воздуху, высоко. Была непогода, и сильным ветром нас отнесло к острову. Мы хотели сесть, но произошло землетрясение, остров раскололся и ушел под воду. Погибли все. Теперь там лишь водная гладь.
– Ты же сказал, что бывал там.
– Да, был до катастрофы, причем почти пленником.
– Пленники не могут знать того, что знаешь ты!
– Как ты можешь судить об уровне моих знаний?
Разговор шел какой-то странный – на недомолвках и недоговоренностях. Никто из двоих не хотел полностью раскрывать свои карты.
Никита был удивлен, хоть и не подавал виду. Да, эта женщина была хорошо сложена, у нее было красивое лицо и редкая способность подчинять себе людей голосом. Но и в проницательности ей нельзя было отказать, она обладала аналитическим умом, хитростью и, не исключено, знаниями. В этом мире такое сочетание – большая редкость.
– Я сужу по отдельным твоим словам, действиям. У меня складывается впечатление, что ты из какой-то другой расы людей, – допытывалась Ида.
– Даже если я тебе сейчас откроюсь, что тебе это даст? Лучше будешь спать? Утолишь извечное женское любопытство? Зачем тебе это? И не будет ли тебе страшно?
– Ну, хуже, чем мне было в селении, когда с неба упала огненная колесница, мне уже не будет. Ты когда-нибудь терял друзей? Это больно.
Никита кивнул.
Ида смотрела на него, дожидаясь ответа.
– Я пока плохо тебя знаю, Ида, и потому не готов открыться. Придет время, и ты узнаешь, кто я и откуда.
Ида разочарованно вздохнула и отошла. Откровенного разговора не получилось. Но Никита стал ловить на себе мимолетные взгляды Иды, и было как-то неловко ощущать, что за тобой следят. И ведь не прикажешь закрыть глаза. Он и так уже запретил женщинам петь, а, наверное, им это так же трудно, как и птицам.
Постепенно Никита начал готовиться к новому походу. Он откладывал сушеное мясо и рыбу, подвешивая продукты в полотняных мешочках на сквозняке, отсыпал половину мешка муки. А вот мешок с непосеянным зерном поставил его в тупик. Не греча, не пшено, не овес… Что бы это могло быть?
Никита показал содержимое мешка Иде. Все-таки мешок найден в их разрушенном амбаре, и она могла знать.
Сирена запустила руку в мешок и достала пригоршню зерен. Были они фиолетового цвета, формой напоминали фасоль, только мелкие. Ида понюхала, пожевала пару зерен.
– Лучше бы ты их не брал.
– Но они похожи на что-то съедобное.
– Их растирают в муку, делают отвар и пьют для поддержания голоса. Простым людям он не нужен, а сиренам дает силу и красоту голоса.
– Так, значит, весь секрет вашего пения в этих зернах?
– Не только. Но зерна необходимы.
Никита запер мешок с зернами в амбар под замок – от греха подальше.
Через месяц, отдохнув, он отправился к Вирту.
– С чем пожаловал? – Вирт выглядел не лучшим образом, был нездоров, но виду старался не показывать.
Одно время Никита поил его водой из «живого» ручья. Но уже нет ни острова, ни ручья. Помочь бы как-то вождю, но знаний нет, не врачеватель Никита.
– Хочу в новый поход отправиться. Мне слепой мудрец сказал, что в полуночной стороне обитает племя гиперборейцев. Они велики ростом и обладают большими знаниями. Если удастся свести с ними знакомство, это будет полезно для племени.
– Ты успел отдохнуть?
– Вполне.
– Твое стремление принести пользу племени похвально. Долгим ли, думаешь, будет поход?
– Не знаю. Могут быть неожиданности на пути, а главное – я не знаю точно места обитания гиперборейцев.
– Очень давно я слышал от отца легенды о них. Полагал – сказы, мифы. Однако слышу о них уже не первый раз. Хватит ли у тебя сил?
– Я молод и здоров.
– У тебя есть то, чего нет у меня, – грустно кивнул в ответ Вирт. – Кого думаешь взять с собой?
Никита понял, что Вирт не возражает против похода. Худо-бедно, а племя уже обжилось на новом месте и не страдает от голода.
– Если ты не против, я возьму Тота, Варду… и Иду. Она из сирен.
Почему Иду, Никита и сам не понял. Хотел ли он взять сирену как неотразимое оружие или была еще какая-то причина.
– Согласен. Предупреди тех, кого хочешь взять с собой, собирайся – и в путь.
– Спасибо за доверие, Вирт, я постараюсь их найти.
Никита нашел Тота и Варду.
– Согласны ли вы отправиться со мной в новый поход?
– Если не будет против Вирт, – осторожно заметил Варда.
– Я беседовал с ним, вождь не возражает. Поэтому готовьтесь. Тот, возьми шлем, в нем ты выглядишь неотразимым.
Здоровяк расплылся в улыбке.
Вечером, после ужина, Никита подсел к Иде:
– Готовится новый поход, я хочу познакомиться с гиперборейцами.
– Сначала надо их найти.
– Пойдешь со мной? Послезавтра отплываем.
– А как же Адель?
– Она останется здесь, в моем доме.
– Согласна, с тобой я пойду хоть на край земли.
– Похоже, именно на край земли мы и поплывем.
Как-то не понравился Никите ее ответ, было в нем личное.
Уже в сумерках к Никите в избу пришел Варда.
– Что случилось?
– С нами в поход просится один из рыбаков.
– Кто?
– Кван.
– Он же еще подросток, ему четырнадцать едва минуло.
– Зато с лодкой управляется не хуже взрослых мужчин.
– Иди с ним к Вирту. Если вождь даст добро, возьмем.
Похоже, новость о предстоящем походе уже узнали все в племени. С утра к дому Никиты потянулись люди. Кто-то принес тряпицу с сушеными фруктами, другие – плетеную из прутьев корзину с вяленой рыбой. Один из охотников принес шкуру непонятного зверя, вроде козлиной.
В конце дня Никита разобрал подношения. Кое-что брать с собой было нельзя: не все продукты могли перенести путешествие, какое-то время спустя ими можно было отравиться.
Утром вся команда взялась переносить груз в лодку. Им бросилось помогать все племя.
И вот уже лодка готова к отплытию.
В этот момент пожаловал сам Вирт.
– Молю всех богов, чтобы поход ваш был удачным. Не рискуйте понапрасну. Знаю, что ты осторожен, Никита, но все же напоминаю.
Все забрались в лодку, и несколько атлантов легко столкнули ее в воду.
Люди на берегу размахивали руками.
Чрезвычайно гордый оказанным доверием, подросток Кван поднял парус, и лодка заскользила по волнам. На ее носу устроился Варда, а Кван сидел на корме с рулевым веслом. Тот, Ида и Никита уселись на лавке почти в центре, под парусом.
Шли в сотне метров от берега. Так невозможно сбиться с курса, да и в случае опасности можно быстро пристать к берегу.
– Пробки для ушей взяли? – спросил Никита.
Ида покраснела.
Пробки прихватили все, кроме Квана.
– Варда, что же ты не предупредил рыбака?
– Запамятовал. Но как только сойдем на берег, сам выстругаю, – клятвенно пообещал охотник.
К вечеру они прошли вдоль берега, откуда гнались за ними две пироги с воинами. Их снова заметили, и несколько мужчин выбежали к урезу воды. Однако, приметив в лодке женщину, они тут же разбежались. О, не зря Ида старалась!
К берегу пристали уже в сумерках. Варда сразу обследовал близкий лес и вернулся с двумя деревянными палочками-пробками для ушей Квана.
Еда на вечер у них была, и потому, поужинав, улеглись спать: Ида на шкуре, мужчины – на земле. Один Кван устроился в лодке – так ему было привычнее.
На следующий день они миновали разрушенное селение сирен. Тишина и безмолвие владычествовали там, и только обожравшиеся грифы-стервятники лениво перелетали с места на место.
При виде селения Ида заплакала: слишком свежи были воспоминания, слишком сильно они бередили душу. Может быть, Ида и хотела бы пристать к берегу, походить по селению, вспомнить своих подруг, но ее явно отпугивали многочисленные грифы-стервятники. Да и Никита не горел желанием делать здесь остановку. Не стоило беспокоить духов безвременно ушедших из жизни, обитателей этого последнего пристанища.
А дальше потянулись берега незнакомые.
