Апостол: Творец Апокрифов #1 - Гарри Фокс
Альберт протянул мне два конверта, которые были запечатаны имперскими печатями. На них отчётливо виднелось лицо девушки. Если взять лупу, то можно было разглядеть её красивое, но одновременно грустное выражение. Она является первой леди империи и основным символом, что так часто пестрит на знамёнах. Историю плохо знаю, потому рассказать о ней в подробностях не могу.
— Откуда такая уверенность, что я не самозванец? Вдруг, Сергей он? — спросил у гостя, тыкая пальцем в Пеппи. Пеппи в этот момент пытался накормить муху сыр косичкой.
— Уверенность, — ответил Альберт, заикаясь, — Фотография в личном деле и, конечно же, это легко проверить.
Бауэр похлопал рукой по булавке, которая была приколота к его пиджаку.
— Да, да. Верно, — сказал я, взглянув на остриё булавки, и продолжил допрос. — Вы один в этом районе? С важными документами? И ещё в таком виде?
— Я очень доверенное и, разумеется, сильная личность…
— Да Вы пи*д****, Бауэр, — сказал гостю, закуривая сигарету. Альберт же встрепенулся и хотел что-то ответить, но я его перебил, — Я осведомлён о Ваших методах передвижения. Перейдём к делу. Вечер короткий.
— Хорошо, — согласился Бауэр, сдерживая эмоции. Его лицо старалось не подавать признаков, но подёргивания глаза скрыть не удалось. — Подробности в письме. Его императорское величество поздравляет Вас с успешным выполнением задания и в знак верной службы дарует группе «Ленивые мыши» титул гвардейской…
Алкоголь хлынул из ноздрей Саныча. Пеппи от неожиданности раздавил муху и стал переводить взгляд с меня на Бауэра.
— Нет, нет, нет. Не к добру, — затряс головой Хромой.
Лепрекон молча смотрел в стакан.
— А⁈ — бешеные глаза Пеппи готовы были выскочить из орбит, но, так как он не мог решить, к кому они должны лететь, они остались на месте.
— Вот значит, как, — выдохнул дым и затушил сигарету, — Повод?
— А нужен ли он? — удивился Бауэр, — Вы исполнительны и порядочны… — Бауэр запнулся.
— А⁈ — Пеппи всё ещё не мог прийти в себя.
— Пришло время для тебя, Изабелла, — вздохнул Саныч и достал старую бутылку, — мы отправляемся в Линск, старушка.
— А⁈ — никак не мог успокоиться Пеппи.
— Уважаемый, — сказал Альберту, — такие подарки не падают с неба на головы бедняков. И прислать пижона тайно лишь подтверждает мои мысли на этот счёт.
— Какие мысли? — встрепенулся Альберт.
— Готов поспорить на пятьсот крон, что в этом замешена моя семья. Гвардейский отряд — громкая новость — новость грант, а тут тишина. Наверняка Вы должник или под прицелом. Поэтому Вам и поручили эту роль. Чтобы я не смог отказаться, моей группе присвоили такой же титул. Учитывая наши «тёплые» отношения, это говорит о скромности визита и тайном поздравлении. Вопрос в том, чего они хотят? Может, отказаться от фамилии?…
— А⁈ — ахнул Пеппи в очередной раз.
— Заткнись, — буркнул Лепрекон и бросил в Пеппи муху, плавающую в тарелке с прокисшим молоком. Что делает такое " блюдо " на столе? Спросите у Пеппи. Возможно, он даст логичный ответ.
— … Я внимательно слушаю, мистер Бауэр, — закончил фразу.
— Ставки не удел благородных, Сергей Валентинович, — осторожно заметил Альберт. — Но я согласен. Вы во многом правы. Однако просчитались. Воля не только семьи, но и самого императора. Вся информация содержится в письмах.
Я бесцеремонно вскрыл оба письма.
— Ах, императорская печать… — вздрогнул Альберт, схватившись за сердце.
— Я… бла-бла бла-бла, — начал читать письмо от императора.
— Сокровенно, — затрясся Альберт, — Будьте осторожны. Ведь сам император писал.
Я безразлично посмотрел на Бауэра, а затем продолжил чтение.
— Вы достойны… Заслуженная награда…пять тысяч крон в неделю…
— А⁈ — Пеппи вновь принял участие в бешенных гляделках.
Новая порция алкоголя вылетела из носа Саныча от услышанной зарплаты.
— Изабеллушка, нет! — воскликнул Саныч, уронив голову на стол, будто перед ним лежало тело его погибшего товарища.
— Что же это такое? — дочитал глазами письмо, во избежание очередной истерии товарищей, — Восторги и овации. Как будто мы спасли принцессу Норберхуда от группового изнасилования.
Бауэр едва сдерживался от очередных оскорбительных слов, хоть они и не были направлены в этот раз на его персону. Он решил не обращать внимания на мою выходку, потому продолжил.
— Достойным по достоинству. Его светлость желает видеть вас всех, — на «всех» скривил лицо, — в окружении лучших. Такая честь выпадает лишь…
— Мажорным фламинго, — закончил я за него.
— Ты же… — хотел сказать Лепрекон, но мой суровый взгляд, заставил его вернуться к стакану.
Я начал читать следующее письмо. На этот раз молча.
Шапку письма украшали традиционные любезности, но дальше текст становился более неформальным. Первая строка гласила: «Тебе скоро исполнится шестнадцать…»
Действительно, вот уже почти шестнадцать лет я живу в новом мире. Хотя первая жизнь стёрлась из моей памяти, я всё же помню, что это моё второе рождение. В первый год жизни я не умел ходить, разговаривать и контролировать своё тело. Это было ужасно. Детская еда на вкус казалась мне омерзительной. Брр. Мурашки от воспоминаний.
«Следующие три месяца ты всё ещё находишься под опекой семьи…» — прочитал я дальше.
Да, я родился с золотой ложкой. Голубая кровь и успех в карьере. Про кровь в этом мире фраза является не говорящей, а реальной. Сколько не пытался найти этому объяснения, только натыкался на теологические заявления.
Моя жизнь обещала быть прекрасной, но одно моё действие повлекло за собой ряд событий. В конце концов я здесь. В грязном павильоне, но в кругу верных друзей.
— Хорошо, — сказал я, дочитав письмо. — Через три дня мы будем в столице.
Товарищи удивлённо посмотрели на меня, но промолчали. Настолько злым было выражение моего лица.
— Великолепно, — кивнул Альберт. — Тогда я немедленно откланяюсь.
Стоило только Бауэру покинуть павильон, как товарищи накинулись на меня с возмущениями. Но сколько они бы не приводили аргументов, я сухо вставлял: «нет». Объяснять и разжевывать всё не было желания. Внутри меня переполнял гнев, который периодически сменялся на уверенность в правильном решении. Иного выбора, как принять приглашение, не имелось. Во всех ключах вариант для нас выгоден, но для меня…для меня он скорее кабала какая-то. Да и товарищи прекрасно понимали, что лучше волочить скромное
