Пожиратель Империй. Часть 1 - Юрий Розин
— ВЫСОКОПАРНАЯ ЧУШЬ!!! — я, похоже, его окончательно взбесил. — Я ГОВОРЮ О ЖИЗНИ ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ!!! А НЕ О ГЛУПЫХ ИДЕАЛАХ, В КОТОРЫХ ТЫ ПРОДОЛЖАЕШЬ ЖИТЬ!!! ДО СИХ ПОР ТЕБЕ ВЕЗЛО И ТЫ УМУДРЯЛСЯ ОСТАВАТЬСЯ В МИРЕ СОБСТВЕННЫХ ИЛЛЮЗИЙ!!! НО ОДНАЖДЫ ОНИ С ТРЕСКОМ РАЗОБЬЮТСЯ И ТЫ ПОЙМЁШЬ, ЧТО Я БЫЛ ПРАВ!!!
Ну, после таких слов я тоже уже не смог сохранять хладнокровие.
— Я скорее сдохну, чем буду жить в твоём мире, — выдавил я сквозь зубы.
— ТАК СДОХНИ, НЕДОРАЗУМЕНИЕ!!!
Его аура взметнулась к небесам и вновь я ощутил давящий пресс её невероятной мощи.
Земля под нашими ногами давно спрессовалась в монолитную платформу, такую, что даже многотонным драконьим телам не нужна была мировая аура, чтобы ступать по ней без опаски. Воздух вокруг нас сгустился настолько, что пространство затянуло серым туманом. Небо над нами из синего стало чернильно-чёрным, без единого проблеска солнца, луны или звёзд.
Хотя это по-прежнему заметно уступало той силе, что демонстрировали Данброк и Амала с остальными Руйгу через наши с Мо тела, нынешняя мощь Палема уже была примерно из того же порядка.
Я видел, что наконец-то он дошёл до своего предела. Энергия, втекавшая в Палема океанами, выливалась в окружающий его мир разрушительным потоком и, стань этот поток хотя бы на пару десятков процентов сильнее, его собственное тело перестанет это выдерживать.
Вот только это не значило, что я, даже после активации семи малых и одной полноценной области, мог хотя бы на секунду сравниться с этой предельной силой. К счастью, мои десять лет подготовки к этому дню не ограничивались только заменой одного Дара на другой.
Сто восемьдесят четыре. Именно столько заклинаний человеческой магии мне удалось расшифровать, преобразовав их в тридцать семь мировых приказов. Ещё семнадцать я создал самостоятельно. И ещё одиннадцати меня научили другие Майигу.
Итого семьдесят четыре мировых приказа, считая те, что я знал раньше, разделённые мной на «ветви» в соответствии с их типами.
Двадцать четыре из них были стихийными. Пламя, вода, ветер, песок, металл, глина, электричество, дерево, свет, тьма, камень и прочие.
Пятнадцать так или иначе были связаны с физическим усилением.
Восемь — с исцелением.
Четыре — с трансформацией и превращением.
Одиннадцать были бытовыми вроде очищения, починки, восстановления, ускорения и тому подобного.
Девять помогали манипулировать энергией.
Два относились к нанесению рун.
Последний же мировой приказ был моим большим секретом, подготовленным на случай самой критической ситуации, когда шансов на победу и даже выживание уже не останется.
Раньше я считал, что одновременное использование множества мировых приказов было максимально нерационально. Думал, что, растрачивая энергию и концентрацию на два приказа меньшей силы, невозможно добиться той эффективности, что дал бы один приказ, исполненный во всю мощь.
Однако правда была в том, что тогда я ещё просто слишком плохо умел с ними обращаться. К тому же мои приказы были слишком разными, чтобы продемонстрировать поразительный по эффективности эффект синергии, ради которого сейчас я продолжал как одержимый заниматься расшифровкой заклинаний и разработкой новых мировых приказов.
Потраченная на приказ одна условная единица энергии дала бы одну условную единицу результата. Но та же единица, разделённая поровну между двумя схожими приказами, направленными на одну цель, давала на выходе результат в полтора раза лучший.
И так можно было продолжать почти до бесконечности. А Дар слияния, активно мной использующийся при создании мировых приказов, дополнительно усиливал эту синергию, не оставляя в этой схеме ни одного слабого места.
Приказы ветви энергии запустились, вклиниваясь в шторм мировой ауры, порождаемый семью Дарами и одной Сущностью, разгоняя его ещё больше, а также отводя часть энергии на исполнение других приказов.
Ветвь усиления, подключившись следующей, начала стремительно растекаться по телу, укрепляя ткани, снижая трение между мышцами, повышая эластичность, взрывную мощь, увеличивая выделение адреналина, обостряя органы чувств.
Параллельно на низкий старт были поставлены приказы ветви исцеления, призванные с максимальной скоростью отреагировать на любые полученные повреждения и заняться их устранением.
А затем, пройдя через Дар слияния даже не один, а несколько раз, чтобы добиться максимального единства, двадцать четыре приказа ветви стихий, объединившиеся с Сущностью грома и молний в поток ослепительно сияющей бело-серебряной энергии, ударили Палема прямо в шею.
Туда, где, как когда-то давным-давно показал мне Йольд, находилась уязвимость всех драконов. Более крупная, гладкая и хрупкая чешуйка, за которой находилась уязвимая плоть чудовища.
Вспыхнула земля на многие десятки километров вокруг, воспламенился воздух, даже само небо, казалось, загорелось, когда черноту рассёк и растворил нестерпимо яркий луч. Это была мощь, на порядки превосходящая даже то, что земное человечество считало своей погибелью — атомное оружие.
И всё это, вся эта колоссальная сила, лишь своими отголосками способная испепелять города и стирать с карт горы, врезалась в самое слабое место Палема.
Майигу войны, кувыркаясь, полетел прочь, кувыркаясь по земле, выкорчёвывая своими крыльями леса и сшибая холмы, как куличики в песочнице. Я, не теряя ни секунды, устремился следом, намереваясь закончить начатое.
Может быть я и был настолько безрассуден, что отдал Палему власть над территорией Тейи. Но халтурить в бою, тем более в бою с ним, было совершенно недопустимо.
По плану я должен был вонзить в раскуроченную лазерным лучом дыру когти и разодрать ими трахею. Хотя Палем, как и я, уже достиг уровня, названного Данброком «пустым телом», когда для жизни не нужны были не только еда, но даже воздух и сама кровь, подобные повреждения не смог бы без последствий перенести даже он.
К тому же после того, как я уничтожил бы трахею и окружающие её мышцы, ему стало бы намного сложнее использовать своё самое страшное оружие — огромную и мощную пасть, способную перекусить моё тело за пару-тройку подходов. А там и до перерубания позвоночника было недалеко.
Тем не менее, стоило мне приблизиться к на первый взгляд совершенно дезориентированному Палему, его лапа, будто ожив и начав действовать отдельно от остального тела, бросилась вперёд и схватила за шею уже меня самого.
Урон, нанесённый мной, был отчётливо заметен и, определённо, эффект неожиданности сработал как надо. В радиусе десятка метров от слабой чешуйки и почти на тридцать метров в глубину всё было обожжено дочерна.
Судя по яростному взгляду Палема, который он вперил в меня, опустив запрокинутую голову,
