Черный дембель. Часть 4 - Андрей Анатольевич Федин

— Насилует? — спросил Зареченский. — Почему вы так решили?

Он взглянул мне в глаза.

Я развёл руками.

— Настя кричала, отбивалась. Пугала этого мужика своим отцом полковником КГБ. Её блузка трещала так, что заглушала шум волн. Что ещё я мог подумать? Когда я к ним подошёл, этот гадёныш уже приспустил штаны.

Лев Петрович нахмурился.

Я прикинул: на вид ему было лет тридцать-тридцать пять — залысины и морщины у глаз его старили.

— Гражданка Бурцева не упоминала о попытке изнасилования.

Зареченский прикоснулся к завязкам на папке.

Я снова чуть приподнял руки.

— Понятия не имею, о чём вам рассказала Настя. Говорю вам о том, что видел и слышал я. Это была попытка изнасилования. Я стащил этого сверкавшего голым задом придурка с Бурцевой. И Настю этот факт совсем не расстроил.

Осе не понравилась тема нашего разговора: она на секунду замерла, улетела.

Я заметил, что Лена Котова пока так и не сдвинулась с места. Она сверлила «Волгу» взглядом, переминалась с ноги на ногу.

Лев Петрович положил руку на рулевое колесо.

— Ладно, оставим этот момент… пока, — сказал он.

Похлопал ладонью по папке.

— Сергей Леонидович, вы познакомились с Анастасией Евгеньевной Бурцевой в ночь с первого на второе июля, — произнёс капитан. — Этот момент мы уточнили. Мне известно, что вы избили Фёдора Тартанова…

— Избил?

Я хмыкнул и сообщил:

— Он ушёл с Птичьей скалы самостоятельно. Если бы я его избил, его оттуда унесли бы на носилках. Я только немного проучил Тартанова. Сделал это по просьбе Насти Бурцевой, между прочим.

Зареченский дёрнул плечом.

— Не суть, — сказал он. — Фёдор Тартанов меня не интересует… пока. Вернёмся к вашим взаимоотношениям с гражданкой Бурцевой. От Птичьей скалы вы повели её в пансионат «Аврора». Почему не в Георгиевку?

— Она меня об этом не попросила. Тогда. В ту ночь мы с Настей гуляли.

— И эта прогулка завершилась в вашем номере профилактория.

— Завершилась, — подтвердил я. — В моей комнате. В моей кровати. Уже под утро. И прогулка, и кровать Насте понравились. Она ведь не утверждала иначе?

Капитан кашлянул. Он снова вспомнил про «лидерский взгляд» — уставился на мою переносицу. Хотя я заметил, что правая рука Льва Петровича потянулась к внутреннему карману пиджака.

— Сергей Леонидович, — сказал Зареченский. — Я знаю, что Анастасия Евгеньевна прислала вам письмо. Ваши отношения не завершились общением на морском побережье. Каковы ваши дальнейшие планы и намерения относительно гражданки Бурцевой?

Взгляд капитана КГБ сменил мишень — теперь он снова целил мне в глаза. Взгляд «глаза в глаза», как утверждал нахватавшийся в интернете знаний Артурчик, вызывал у людей страх и тревогу. Я улыбнулся.

— Мои планы просты и понятны, товарищ капитан, — сказал я. — И я их не скрываю. Анастасия Евгеньевна Бурцева моя невеста. Мы любим друг друга. Я женюсь на ней. Сделаю это в ближайшее время.

Рука капитана КГБ всё же добралась до внутреннего кармана пиджака, вынула оттуда пачку сигарет «Ява» и спичечный коробок. Зареченский не спускал с меня глаз. Он сунул сигарету в рот, закурил — по салону автомобиля поплыли серые струйки дыма.

— Чернов, ты вообще понимаешь, о чём говоришь? — спросил капитан.

Он взмахнул сигаретой.

— Чернов, ты вообще знаешь, кто такая Анастасия Евгеньевна Бурцева?

Мне показалось, что у Зареченского трижды дёрнулось нижнее веко правого глаза. Между мной и капитаном КГБ образовалась завеса из табачного дыма. Я разогнал её рукой, приоткрыл окно со стороны пассажира — дым устремился на улицу.

— Понимаю, Лев Петрович. Она замечательная женщина. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. А какая она умная! Вы бы послушали, как много она знает о философии и о философах…

— Чёрный, ты издеваешься надо мной? — спросил капитан КГБ.

Я отметил, что в его голосе появились металлические нотки. Зареченский вновь обнажил свои широкие белые резцы — теперь он напоминал крысу. Капитан затянулся дымом.

— Чернов, что тебе известно об Анастасии Евгеньевне Бурцевой, — сказал он, — и о её семье?

Я пожал плечами.

— Почти ничего, Лев Петрович. Только то, что её отец полковник КГБ и скоро станет генерал-майором. А её дед по материнской линии — член Политбюро ЦК КПСС.

Я улыбнулся.

— Уверен, товарищ капитан, что мы с ними обязательно поладим.

— Чёрный, ты сошёл с ума?

Лев Петрович откинулся на спинку сидения, рассматривал меня с любопытством — словно мгновение назад увидел впервые. Пепел с кончика сигареты упал на пол автомобиля. Зареченский не обратил на это внимания.

Он постучал ладонью по картонной папке.

— Чернов, — сказал капитан КГБ, — вот здесь лежит вся твоя жизнь. Всё, что я узнал о тебе и о твоей семье за прошедшие десять дней. Как видишь, моя папка почти пуста. Потому что ты — пустое место. Таких, как ты, в нашей стране миллионы.

Лев Петрович вновь сощурился.

— Даже в масштабах нашего города ты почти никто, — заявил он. — Бывший чемпион области по боксу среди юниоров. Отслужил в воздушно-десантных войсках. Завершил на «отлично» первый курс института. Вот и всё, чем ты отличился.

Зареченский усмехнулся.

— Отличился — это громко сказано. Для семьи Бурцевой ты так и остался никем. Все твои достижения для них не больше, чем пустой звук. В Москве полно настоящих чемпионов и героев-военных. А ваш МехМашИн там и за институт не считают.

Капитан затянулся дымом и добавил:

— Ах, да, Чёрный. Ещё прошлым летом у тебя была интрижка с нынешней женой директора швейной фабрики. Ты состоишь в небрачных отношениях с официанткой из ресторана «Московский». В пансионате закрутил роман с гражданкой Фоминой Оксаной Юрьевной.

Зареченский всё же дотянулся до пепельницы, постучал по её краю сигаретой.

— Считаешь, что Анастасии Евгеньевне нужен такой муж, как ты? — спросил он. — Вы не ровня, Чернов. Я допускаю, что ты вскружил Бурцевой голову. Но её семье это не понравится. Понимаешь, Чернов?

Я сдержал улыбку, заявил:

— Лев Петрович, это сделает нашу любовь ещё сильнее, а наш будущий союз крепче.

— Ты псих, Чернов? — сказал Лев Петрович.

Он посмотрел мне в глаза и заявил:

— Не будет между вами никакого союза, даже не мечтай. Очнись. Признаюсь, я считал тебя здравомыслящим человеком, Сергей Леонидович. Но ты меня удивил и разочаровал. А ведь все о тебе отзывались, как об очень разумном человеке.

— Я и есть разумный человек, Лев Петрович. Все эти интрижки…

Я показал на папку.

— … Не больше, чем ошибки молодости. Но теперь я созрел для настоящих серьёзных отношений. На которые мне в своём письме и намекала Анастасия Евгеньевна. А ещё