Здравствуй, 1984-й - Иванов Дмитрий
– Одеты как обсосы, – неожиданно вслух говорю однокласснику.
– Как кто? Алкаши, что ли? А чего ты хотел? Бухают уже пятый день. Как на Девятое мая начали, так и пьют, – усмехнулся Петя.
– А завтра у нас четырнадцатое? – посчитав в голове, спрашиваю я.
– Ага, понедельник, годовая контрольная по математике, – подтверждает он мои расчеты.
Бодро иду за проводником, а в голове пытаюсь вспомнить события тех давних лет. Ничего в голову не лезет. Хотя, стоп! На контрольных Толян пытался списывать, можно попросить Петра помочь. Хех! Да я сам сейчас кому хошь помогу. Ладно, разберемся позже. Пока я вижу, мы к бане пришли. Наш поселок состоял из старой деревенской половины, где были дома на одного-двух хозяев, у каждого своя баня. И новой, почти городской, там было несколько пяти– и двухэтажек. Так вот, жители этой части поселка обычно ходили в поселковую баню, деревянную, старой еще постройки.
– Смотри, Верка пошла на три часа в баню. Дырку не заделали пока, пойдем смотреть, – азартно предложил Петя.
Мля, Верка Архарова! Я вспомнил, что это одна из первых красавиц класса, она и в свой сорокет, когда я ее видел последний раз, выглядела очень аппетитно, хотя двоих детей имела. Но кроме этой информации я вспомнил, как Толяна перед самым окончанием восьмилетки исключили из комсомола! Как раз за этот случай с баней. Помню точно, что Петра не тронули, все-таки его отец – начальник автобазы.
– Знаешь, я передумал, – спокойно говорю изумленному сластолюбцу.
– Ты что, дурак? Когда такой случай будет? Дырку, может, завтра найдут! – начал уговаривать меня он. – Ты же по Верке страдаешь!
– Мне сейчас Аленка Фаранова нравится, – вспомнил я другую красавицу из параллельного класса.
– Ну, сам смотри, – кричит разочарованный друг вслед. – Чё попало – ни сисек, ничего у нее нет.
Блин, а ведь точно, плоская она была до десятого класса, но потом расцвела. Грудь не выросла, но сама похорошела. А вот в восьмом классе и посмотреть не на что. Тьфу. Я что, серьезно рассуждаю об этих малолетках? «Толку от них нет никакого, – подтверждает подсознание. – Вот у Галины все на месте, кроме мужа, только надо бутылку купить как-то. Тогда, может, даст».
Это чего? Толян внутри моей башки ожил? Думаю про себя и неожиданно узнаю подробности, которых раньше не знал, – Толик уже год прёт эту Галину. Не постоянно, а раз в квартал, когда водку может достать, и когда Галка захочет. Разбитная вдовушка с маленьким ребенком, живущая на соседней улице, привечала не всех, был у нее и постоянный любовник – женатик из райкома, а Толик, скорее, как экзотика. И вот зачем мне эти знания? А следом прилетает информация и о семье Толика. Мы не общались, и я не знал, как у него обстоит дело дома, в гостях даже ни разу не был, впрочем, как и он у меня. Я теперь живу с его громилой-отцом, работающим в колхозе забойщиком, и бабушкой. Мать Толика умерла десять лет назад, и батя с тех пор трезвым бывал изредка. Лупа-сил меня по-черному, и его я, наверное, ненавидел. На бабку мне было наплевать, но ее полезность я признавал, да и любил по-своему. Она ухаживала за скотиной. Парочка свиней обитали в хлеву, еще были корова и телок годовалый, это их должен привести пастух с выпаса. Снег сошел недавно, меньше месяца назад, а уже трава наросла, вот и выгоняют отощавшую за зиму скотину на выпас. Пастуху платим семь рублей в месяц, это недорого, все дешевле, чем корма покупать. Сено косил для живности тоже в основном я. Я и косить умею?!
«Косить и забивать я и в прошлом теле мог», – опошлило все подсознание.
Глава 2
Поразмыслив, понимаю – корову подоить сумею, и более того, мне это дело нравилось! Чудеса!
Сегодня выходной, воскресенье, до дойки коровы еще часа три. Пойти посмотреть на самого себя? Я ведь должен быть тут в этом времени?
Иду в другой конец поселка смотреть на себя самого в юности и размышляю. Думаю, с моими знаниями поступить в любой вуз я смогу, ну, или почти любой. Незачем бросать школу в восьмом классе. Я легко смогу окончить и десять. Погружаюсь в воспоминания. В своей прошлой жизни я пытался поступать в МФТИ и сдал экзамены неплохо, даже по их меркам, сочинение – на три, математику и физику – на четыре. Вполне себе проходной балл в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. Но меня не взяли. МФТИ был тогда наособицу и творил, по меркам СССР, произвол. Там не было проходного балла, и они могли взять и со всеми тройками и, как пугали летние хвостатые студенты – соседи абитуриентов, могли не взять со всеми пятерками. Этих хвостатых студентов было полно в общаге при моем поступлении. Они научили нас, абитуру, куче шуток и анекдотов, преферансу и бриджу, а я еще факультативно покурил кальян.
Но была и обратная сторона произвола МФТИ – непрошедших туда по конкурсу брали в любой вуз страны без экзаменов (кроме семи вузов первой категории, таких как МГУ, ЛГУ, КГУ, НГУ и прочие). И вузов, желающих взять таких бедолаг, как я, было навалом. Около списков зачисления стояло два десятка столов, и представители различных вузов зазывали к себе непрошедших по конкурсу, обещая поступление вне конкурса, общагу, стипендию! Я долго выбирал между МИСИС (там работал некий академик Арбузов) и Куйбышевским авиационным, а выбрал родной Новочеркасский политехнический институт. Его представителей в Долгопрудном я не нашел, но, приехав в приемную комиссию этого вуза, был взят в плен третьим размером груди сотрудницы этой самой комиссии. Меня тут же зачислили, сразу дали место в общежитии и даже выписали студенческий билет! Наверное, чтобы я не ушел к ветеринарам, а такие мысли были у меня – девок там было больше среди студентов. Год учебы, потом армия (отсрочки тогда не было), но пришедший к власти Горбачев отправил всех солдат-студентов назад доучиваться, так что я не дослужил несколько месяцев, демобилизовавшись в сентябре тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Пока вспоминал, дошел до домика на два хозяина с небольшим участком земли, где я обитал с родителями в прошлой жизни в это время. В огороде копается бабка, что само по себе странно – не было бабок у нас.
– Скажите, а Буслики здесь живут? – обратился через ограду я к ней.
– Филимоновы мы, не знаю никаких Бусликов, – разогнулась старушка.
– А куда они уехали? – растерялся я.
– И не жили такие тут никогда, мы как домик поставили, так и живем тут, – ответила бабка и потеряла интерес к беседе, вернувшись к своим грядкам.
Недоумевая, иду домой. Как это меня нет? И мое угрюмое и неведомое до конца пока подсознание согласно с бабкой – нет никаких Бусликов в поселке! Может, это другой мир, в котором есть все мои друзья, но нет меня? Надо почитать газеты, есть ли различия в истории? Пинаю стеклянную бутылку из-под лимонада, но тут же, нагибаясь, зачем-то подбираю ее. «Двадцать копеек», – смилостивилась пояснить память Толика. А то я сам не знаю, почем бутылки принимают. Потом почитаю учебники, поищу отличия, и вообще, думать, что делать во взрослой жизни, пора. Еще этот скорый развал СССР.
Отогнав Снежка и зайдя в дом, раздеваюсь и разуваюсь, не спеша все осматривая. Одежды много в сенях, но вся рабочая. Дома меня встречают похмельный отец и бабка Светлана.
– Иди ужинай, – подпихивает меня в бок бабуля в сторону кухни и подальше от отца.
Захожу. Нос обнаруживает приятный запах борща, я сглатываю слюну и наливаю себе тарелку, не забыв положить сметаны из старой с обломанным краем крынки. Поскольку отец работал забойщиком, мясо в доме не переводилось. Кроме ворованного колхозного, был и калым, ведь со всей округи вели бате на забой свою личную скотину простые граждане. Нет, свинью многие могли и сами забить, а вот с бычком не так все просто. Платили ему чем? Мясом да спиртным в виде водки или самогонки. Поэтому трезвым отец бывал нечасто. Оглядываю помещение, взгляд падает на маленький пузатый холодильник – надо его проинспектировать потом. В большом, я точно знаю, молоко и мясо хранится. Плита есть электрическая, есть и обычная на дровах, на ней сейчас в большой столовской кастрюле варится еда для поросят наших. Вроде бабка крупы сыплет да хлеба им. Есть и куры, но там мешок комбикорма стоит снаружи стайки, и кормлю пернатых зачастую я. На кухне все просто, но основательно. Мощный стол, удобная лавка и несколько самодельных табуретов тоже монструозного вида.
