Королева любить желает - Елена Тихая
— Нет, миледи. Никто и не думал, что вы выйдете из замка. На вас мы нападать не собирались, просто…
— Не могли до меня добраться, — кивал Милон.
— Да. Вас, миледи, никто не посмел бы тронуть. Так вышло.
— Я не понимаю, — простонала я.
— Я, кажется, понимаю, — усмехнулся Милон невесело.
Я посмотрела на него ожидающе, но он лишь помотал головой.
— Герцог лично отдавал вам приказ? Хотя вряд ли.
— Нет. К нам приезжал его правая рука Чузак. Раньше правой рукой был экс-герцог, но около полугода назад его сместили.
— Чузак официальный его помощник или нет?
— Не могу знать.
— Кто ещё был с тобой? Сколько вас и сколько детей? Кто ещё был с Чузаком? — начал он засыпать пленника вопросами, так что я отошла на второй план. Ну и ладно. Я даже уйти собралась, но Милон меня остановил.
— Не уходи. С герцогом мы будем вместе общаться.
— У тебя на него что-то есть?
— Да.
Вот и весь ответ. Мне пришлось ждать, а слушая вопросы и ответы, я приходила к очень печальным выводам. По словам этого мужчины (имя его никто даже не думал спрашивать) выходило, что экс герцог один никогда не действовал. Хотя он нам пересказывал слухи, которые доходили до него, через переписку с сестрой, которая была поваром в поместье герцога. И тот факт, что повар не выходит из кухни и знает всё происходящее исключительно по словам других, нисколько не уменьшает их достоверность. Обычно прислуга о происках господ знает гораздо больше, чем может показаться.
Так вот, из рассказов сестры выходило, что герцог Масан каждый день подолгу сидел в кабинете с отцом. То есть в основном они действовали сообща, но потом что-то пошло не так, они поссорились и целый месяц не разговаривали. Примирение состоялось, но тех же отношений уже не было. А потом они просто вместе покинули герцогство, а несколько дней спустя вернулся только Масан.
— А из герцогства в последние пару месяцев никто не уезжал? Добровольно или насильно?
— Нет, миледи. Герцогство не бедствует, кто же в своём уме будет уезжать? В остальных полисах вон какие ужасы творятся: голод, неурожаи, налоги повышают. У нас такого нет.
— У меня тоже нет. Может быть, внезапно кто-то потерял работу? Без видимых причин?
— Не могу знать. Герцогство большое. Сестра ничего такого не писала. Так что если и было, то неважные должности.
— Ещё вопросы? — спросил меня Милон.
— Нет. Ты узнал всё, что нужно?
— Я рассказал вам всё, что знал. Отпустите меня, пожалуйста.
— Пока это невозможно. Вас переведут в камеру, окажут помощь, но не выпустят. Временно вы будете в числе мёртвых. Так надо, — произнесла я и вышла. Отдав на его счёт распоряжения стражникам, мы направились в мой кабинет, где меня уже ждали.
— Проходите. Отчёт готов? — позвала я Самона. Некоторые распоряжения по поводу действий после всего этого я раздала заранее. И отчёт в том числе.
— Да, миледи.
— Слушаю, — села я за стол. Милон присел на диван. Самон косо на него посмотрел, но ничего комментировать не стал.
— Наши потери составляют чуть более тысячи бойцов. Ещё четыре сотни раненых. Из королевского батальона сто шестьдесят убитых и почти сотня раненых. Из людей герцога сотня убитых и три сотни раненых.
— Сколько всего у нас людей герцога?
— Пять сотен.
— Мы сможем их как-то отделить от мужчин графства?
— Простите, а зачем?
— Без лишних вопросов, — бросил Милон.
— Среди них есть предатели. Но это пока тайна. Их ещё вычислить нужно, — всё же объяснила я.
— Невредимые и так все вместе размещены. С ранеными будет сложнее. Места почти нет.
— За стены отправить? — предложил Милон.
— К трупам? — передёрнулся Самон.
— А их ещё не собрали? — удивилась я.
— Разбирают ещё. Герцогские уже своих собрали и повезли домой. Столичные тоже. Мы к ним же и короля Бабена отправили. Панок наложил на него заклинание, до столицы продержится. Что делать с анузцами? Те, что живы остались, бежали, а тащить трупы на себе никто не будет.
— Они не пришли за своими? — удивилась я. Как так-то?
— И не придут. Анузцы иначе относятся к смерти, — добавил Милон.
— И что же они делают со своими умершими?
— Сжигают, как и мы, но пепел не хранят. Сгорело и сгорело. Я не смогу тебе сейчас этого объяснить. Умер и умер, с глаз долой — из сердца вон.
— Допустим, но почему за телами не придут? Это же их бойцы. А передать тела близким?
— Они только рады избавится от тел. Понимаешь, в их обычаях это. На чьей территории человек умер, тому и хоронить. Ещё пару сотен лет назад они скидывали все трупы в ущелье. Когда-то оно считалось самым глубоким в мире. Теперь это огромный вонючий могильник, к которому и за километр подъезжать противно. Я честно не знаю, как объяснить такое отношение, — развёл руками Милон.
Сказать что-либо ещё я не успела. Сработал переговорник.
— В нашу сторону направляется небольшой отряд. Всего дюжина воинов, — сообщил мне незнакомый голос, заставив нахмуриться.
— А вы кто?
— Я Рутим, второй заместитель начальника пограничного гарнизона, миледи. Начальник, как и его первый заместитель, пали.
2
— Ну вот, — выдохнула я с облегчением, — А ты говорил, что и не придут.
Я очень быстро преодолела и коридоры, и лестницу, и площадь. Только от плачущих женщин и детей меня это нисколько не избавило. Я буквально бежала на стены, чтобы не видеть, а точнее, не разрыдаться рядом с ними. Вся площадь была завалена телами. Я держалась из последних сил. Смогла.
Впереди отчётливо виднелись прибывшие. Они не ехали — шествовали, как победители. И их совершенно не смущали трупы вокруг. Или они очень хорошо делали вид. Вот они подъехали к воротам, но им не открыли. А куда их пускать?
Я сбежала со стены. Милон последовал за мной, но молча. Знак рукой, и мне открывают ворота. Я, за мной следом Милон и ещё с десяток воинов вышли наружу.
— Приветствую, — обратился к нам явно командующий этом чудным отрядом, но не правитель целого государства. — Маркиз Оонезух,
