Золото. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам
Парень один не хочет уходить, слезы текут — видит, что дядька от его выстрела кровью истекает. Султыг как гаркнет на него, я аж подпрыгнул, тут сам черт бы от такого крика побежал. Пацан схватил один из двух рюкзаков и побежал.
Что мне прикажете делать? Думаю, что лучше всего так поступлю: Султыгу окажу первую медицинскую помощь, перетяну ногу жгутом, антисептик раскрошу, насыплю. А потом побегу Мусу догонять и возвращать.
Полез в свою аптеку, а жгута нет, только стрептоцид. Давай копаться в рюкзаке у Ямазова. У того тоже голяк, нет жгута. Спрашиваю его про аптечку, молчит.
А кровь так и хлещет. Смотрю Султыг бледный уже хрипит, концы отдать собирается, молитву приготовился читаю.
А ему говорю: ты давай молитву за здравие читай, я тебе тут не дам сдохнуть.
А он в ответ мне кричит, что все равно убьет меня, чтобы я на пощаду не рассчитывал. Хрен с тобой, думаю, валяй кричи, пока кричишь и хочешь меня убить — силы у тебя есть.
Стал я ремень свой снимать. Решил делать жгут из кожаного ремня, как в армии учили. Спрашиваю: штаны сам снять можешь или резать?
Этот чудик, как услышал, не знаю, что он там подумал, начал меня шайтаном обзывать и уже по-русски матом ругаться.
Здорово, говорю ты Султыг Ямазович, русской матерной лексикой владеешь, тебе ты бы стихи писать. Отвлекаю.
Знаю, что нужно почти под самую на паховую область жгут накладывать при ранении в ногу. А как туда доберешься?
Я к нему пытаюсь подойти, а он выхватил огромный нож, даже скорее кинжал по размеру, и машет мне перед носом, обещает зарезать, как барана.
Мне весь этот цирк с конями надоел. Пошел я, отыскал дрыну-шест, которым его в самом начале вырубил.
Принес, показываю.
Говорю, если ты сейчас не успокоишься и не дашь тебе по-человеки жгут наложить, чтобы кровотечение остановить, я тебя счас этой дубиной по голове херачить начну, пока не вырублю.
Он вроде понял, успокоился. Говорит, давай, накладывай. А сам острие в меня нацелил. Я говорю, эээ нет, хрен тебе. Выбрасывай к едрене фене свой ятаган.
Он ни в какую, отвечает мне, что джигиты оружие не бросают, бьются, пока держать могут.
В общем, он еще пять или десять минут препирался, пока я не почувствовал, что Султыг совсем слабеет и голову назад все время откидывает.
Я тогда прицелился, выбил шестом кинжал из рук. Пожалел, что давно так не сделал. Кинжал-то сразу с первого удара улетел далеко. Но кто его разберет, сколько у него еще силы осталось?
Подскочил, повернул его, как мне удобно, распорол штанину. Снимать времени не было возиться. Да и не надел бы я их потом на него.
Он больше не сопротивлялся, только ворчал и все также ругал меня на чем свет стоит. Я ему рану осмотрел, вроде кость не задета, пуля прошла на вылет. Наложил жгут, чтобы кровь остановить.
Обмыл вокруг раны влажным бинтом из аптечки, впервые пожалел, что с собой не было алкоголя. Так-то понимаю, что пуля стерильная. Из-за температуры, с которой она ствол покидает.
Но все равно засыпал в рану стрептоцида. Очень до хрена засыпал. Таблетки четыре раздавил. Кашу маслом не испортишь, думаю. Наложил повязку. Записал время и дату наложения жгута, стал собираться с мыслями.
Ямазов воды просил, помню, что вроде как нельзя. Отказал. Теперь нужно за Мусой бежать. Спрашиваю: куда парень пошел? Ямазов махнул рукой, мол в ту сторону и голову повесил. Не знаю, соображает он или нет. Ладно, думаю, сам разберусь.
Обыскал одежду и вещи, выяснилось, что Муса впопыхах не свой рюкзак схватил. Наших с Гибаряном листов нигде не оказалось.
Я с Султыгом почти час провозился. Встала дилемма. Давать ему ружье или нет.
Мало ли когда вернусь. Совсем без оружия в тайге хреново, сами понимаете. Зверь может ходить.
Решил так — положу его винтовку в голову, таким образом, чтобы ему было неудобно хватать ее. Потом затащу его в палатку, а сам деру дам.
Флягу с водой спрятал поглубже в его рюкзак. А рюкзак закинул назад, как подушку. В крайнем случае думаю, если нас с Мусой долго не будет и он не найдет, как нибудь доползет до береге попьет из озера.
За эту «подушку» подложил ружье, но так чтобы он не мог его прям моментально вытащить.
Свой же рюкзак и второе ружье припрятал среди камней метрах в пятидесяти от греха подальше.
Когда затащил его в палатку, то он успокоился и больше не ругался. По-моему, убить или напасть на меня, желания он больше не испытывал.
Я объяснил, где его винтовка. Сказал, что иду догонять и возвращать Мусу. Он покачал головой в знак того, что понял.
Я рванул за парнем на юго-восток к верхней петле «восьмерки».
За час по берегу, который представлял из себя чистую песчаную полосу, можно пройти километра три или четыре. Значит, парень сейчас уже почти на дальнем конце озера.
Вообще, непонятно, куда и зачем он идет. Может, их кто-то должен был в условленном месте встретить? Это вряд ли, думаю.
Откуда этот кто-то знает, когда они придут и главное, куда они придут. Поиски Гибаряна могли загнать нас в другую степь. Верно?
Что-то я не видел, чтобы парень карты читал. Его все время старший направлял и Муса просто шел вместе с нами. Так и заблудиться на выходе из озера недолго.
Если пойдет прямо в сторону нашего с Костей маршрута, то это еще ничего. Я его задолго до месторождения перехвачу.
Если же пойдет влево, то хреново дело. Придет прямиком к болоту, в котором я застрял. Надо ускориться, думаю. Поэтому побежал маршевой трусцой.
Следы его на песке хорошо видны. Смотрю, он тоже, как я, сначала бежал с километр. Потом на шаг перешел. Устал, винтовку по песку волочил.
Длинная кривая линия рядом с отпечатками ног тянется. Скоро должен остановиться.
Так и есть, нахожу на песке выброшенные вещи.
Одежда, одеяла, часть еды. Коробка патронов. Сразу видно — парень вообще не понимает, где находится. Тут тундра, брат.
Кроме патронов ничего не стал подбирать, думаю, догоню Мусу, на обратном пути в рюкзак на место всё вместе сложим.
Короче, бегу по следам. Добежал до выхода из озера. Дело плохо. Следы Мусы тянутся в сторону болот.
Надо прибавить. По моим расчетам между нами километр или около того. Решил не кричать, вдруг дуралей услышит, испугается, решит затаиться или того хуже — рванет через болото.
Дошел до торфяника. По следам вижу, что все-таки полез в воду. Дебил малолетний. Пару минут ушло на поиск подходящей березы для шеста.
Смотрю вокруг, не вижу чтобы он где нибудь себе палку сварганил. Значит, прямо так пошел.
Далеко уйти он не мог. Кричу ему: Муса, Муса отзовись! Где ты? Отзовись, пока не провалился в топь. А сам думаю, понимает ли он, что я ему добра желаю?
Слушаю. Снова кричу: Муса, я же тебя уже вытаскивал, зачем мне тебе плохого желать? Отзовись!
И тут слышу нечто такое, что-то типа мычания. Будто Муса под воду уходит. Давай вглядываться.
Оказывается, смотрел я вдаль, а надо рядом было.
В десяти метрах от меня грязная, черная ладонь из-под торфа торчит. И глаза его вижу. Рот и нос уже под поверхностью.
Он под воду уходил, когда я подошел болоту. Не хотел, чтобы я его нашел. Вот и замолк. Самое глупое, что он молчал. Уходил под воду и молчал. Взрослый вроде. Это дети тонут молча.
Я к нему. Метров шесть прошел. Вроде нормально. Подобрался, дал шест в руки.
Уперся в склизкое дно ногами. Тяну. Вытащил. Голова теперь над поверхностью. Он барахтается. Все вокруг колышется в болоте, противно так побулькивает.
Из-под ила и жижи воздух со стоном выходит. Ухает. Муса пытается выпрыгнуть. Но какой там.
А хреново дело. Чувствую, хуже не бывает. Он-то вылез, голову вытащил. А я понимаю, что вниз ухожу, ощущая как меня прям медленно засасывает. А шест-то у него в руках. Мне опереться не на что.
Кричу: стой не двигайся! Сейчас оба в болото вниз уйдем. Мне-то не впервой, можно сказать. А его животный страх обуял.
Еле успокоил его. Как шест забрать? Уговорами человек в таком положении не отдаст. Шест — последняя надежда у него, как соломинка.
