Слепцы - Виктория [Baal] Лавгуд
Волосы цвета злобы и страсти.
В саду не было тишины: вокруг носилась целая куча тупых детишек разного возраста. Узумаки всегда славились своей плодовитостью.
— Узуко, Узуко, пошли играть, — подёргала Тоф за рукав кимоно одна из многочисленных младших сестрёнок.
— Нет, Мито. Я не играю. Не вижу.
— Ну мы можем поиграть во что-нибудь, где зрение не нужно! Ну Узуко!
— Иди к подругам.
Тело Тоф досталось её же, как и обещал Аанг. Оно оказалось сильнее, чем было в этом возрасте в прошлой жизни. Сказывалась магия земли и здешняя специфика энергетической структуры — тело всё было прошито тонкой сеткой магических сосудов. Когда энергия оказалась упакована в своеобразную систему внутри, а не плескалась под тонкой оболочкой, тело вдруг стало намного сильнее и прочнее.
Правда, была проблема. Энергетическая структура сохранялась ровно до того момента, пока Тоф не опробовала что-нибудь помощнее, чем простое поднятие крошечных камешков. От первого же крупного «прощупывания» земли и окружения стройная система канальцев перегорела. Как тонкие, не рассчитанные на высокое напряжение проводки из-за удара молнией.
Больно не было, только обидно. Она своими же руками разрушила саму вероятность того, что она впишется в этот мир и будет для него обычной. Ну, насколько она могла.
Теперь Тоф была изнутри похожа на океан, а не на стройную систему. Магия Земли из прошлого мира не могла быть заключена в тонкие энергетические сосуды. Саму себя Тоф сравнивала с кувшином, в котором плескалась сила.
Жаль, другие этого не ощущали: взрослые Узумаки называли её ущербной. Не в глаза, правда. Но это было вполне ожидаемо, потому что без каналов Тоф не могла стать шиноби. Ещё одно незнакомое слово, которое обозначало воинов этого мира.
Волосы, как поняла из разговоров Тоф, у неё оставались чёрными, только с небольшим уклоном в красный. А красный — это родовой цвет для прядей всех Узумаки, к которым она теперь и относится.
В этом мире мать, умершая родами, дала ей новое имя и новую фамилию, которые магу совершенно не нравились. Тоф всё равно продолжала считать своим кланом исключительно Бейфонг. Да и родители у неё были только одни, и они остались в прошлой жизни. Милые, спокойные, принявшие её даже после ухода из семьи…
Узумаки же её нервировали.
Во-первых, они были громкими. При мёртвых глазах усиливались другие чувства, в особенности осязание и слух, так что Тоф страдала от вечных криков соклановцев и вездесущего грохота. Она могла услышать движение белки за несколько километров, но терпела визг и взрывы практически над ухом.
Во-вторых, от большинства соклановцев пахло смертью. Запах этот был отвратительным, как от гнилого мяса. От кого-то пахло сильнее, от других — слабее, но даже у самых маленьких детей чётко прослеживался своеобразный душок.
В-третьих, саму Тоф среди Узумаки не слишком-то любили. Она отличалась от них: не носила обуви (ей было нужно видеть!), имела чёрные волосы (совсем не по-клановски), мало походила на простого ребёнка, не обладала нормальной энергетической структурой, мало разговаривала. А ещё она была слепой, как и в прошлой жизни. И с детьми не играла, хотя та же Мито всё пыталась наладить контакт.
Какая именно из причин стала решающей для общего негативного отношения, Тоф не знала. Да ей было плевать, если честно. После того, как ты размениваешь тринадцатый десяток, начинаешь по-другому относиться к жизни.
И даже шипение обо всяких бастардах, которые Тоф регулярно слышала в спину, совершенно не трогало. В конце концов, она ведь не Узумаки, она — Бейфонг. Чистокровная, рождённая в законном браке.
В остальном, жизнь была обычной и плавно текла вперёд. Тоф с облегчением преодолела период полной беспомощности и разменяла четвёртый год в новом-старом теле. Несравненное удовольствие ей принесло осознание, что теперь с координацией у неё всё более или менее нормально. Четыре года — достаточный срок, чтобы научиться самостоятельно подтираться и крепко держать в руках палочки для еды. Тоф и одевалась сама, поначалу больше напоминая пугало, чем девочку.
Младшая сестрёнка Мито (среди Узумаки все друг другу братья и сёстры), разочаровавшись в Тоф, рассерженно потопала в сторону других детей. Бейфонг немного качнула головой, перенаправляя внимание на птиц — Узумаки их держали в клетках по всему саду. Чтобы пение не умолкало ни на секунду.
Птицы в клетках надрывались, насилуя свои маленькие глотки. То ли молили о свободе, то ли мечтали о ней. А может, вспоминали прошлые жизни, как делала Тоф в первые месяцы в новом мире.
Ну, а что ещё делать младенцу? Только думать, да спать.
Она была тихим ребёнком, мало плакала, много ела и таращила мёртвые глаза в пустоту. Её не любили: могли забыть поменять пелёнки или не покормить вовремя. Ведь было столько других громких комков плоти, настоящих Узумаки, которые дерут глотки с момента своего рождения!
Ничего, выжила. Без каких-либо осложнений. Ну не считать же за них прохладное отношение «взрослых»?
Фыркнув, Тоф осторожно поднялась на ноги. Несоответствие взрослой души и маленького тела било прежде всего по координации: Бейфонг постоянно пыталась идти и действовать как взрослая, хорошо сложенная женщина. Но центр тяжести у тела был девичий и детский, так что углы Тоф считала с завидным постоянством.
Никого это не смущало. Ну, слепая же. Хорошо ещё, что с лестниц не падает.
На ногах при каждом шаге позвякивали многочисленные золотые браслеты. Глава клана уверял, что они нужны для безопасности, однако сама Тоф сравнивала их скорее с поводком или маячком. Никому не хотелось проблем из-за того, что слепая девочка вдруг попала в неприятности и растрепала всем что-нибудь важное. Да и кровь не водица, хоть Тоф в клане и не любили.
Снимать браслеты Тоф не спешила. Во-первых, управление металлом пока что сбоило, и золото не текло послушно в пальцах. Во-вторых, не время. К двенадцати годам Тоф решила уйти из дома, как в прошлой жизни.
Пускай будет новой традицией.
Земля стелилась под ногами, но на шаги отзывалась неохотно; картинка реальности воспринималась с искажениями. Всё в мире было пропитано яркой энергией, и она сопротивлялась, не давала себя считать. Чтобы хоть как-то взаимодействовать с новой, сильной Землёй, пришлось вспоминать уроки Кротобарсуков. Контакт налаживался медленно, но верно.
К десяти годам Тоф планировала окончательно приручить здешнюю Землю и полностью вернуть себе контроль над стихией. А может быть, и стать немного сильнее, чем прежде — вроде как, в этом мире сильнейшей из стихий
