Фарватер Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович

Второе — ни в какой суд Екатерина Еремеевна обратиться просто не сможет. В принципе. Будь Лиса несовершеннолетней, тогда да, тогда матери позволено представлять её интересы. Но Надя — очень даже совершеннолетняя. А ей, Наде, мои деньги не нужны. У неё своих изрядно. А пуще — она дорожит независимостью и самостоятельностью. Даже машину в подарок не приняла, «Ведьмочку», расплатилась до копеечки. Случись нужда, она, конечно, деньги возьмёт, но это должно произойти нечто необыкновенное, чтобы ей не хватило того, что она зарабатывает сама. И потому на алименты никто подавать не станет. Ни Лиса, ни Пантера. Вольные они. Рождённые свободными.

И третье, пусть неважное, но как не упомянуть: миллиона-то я не получил. Миллион я перёвел на счет «Внешторгбанка». Точнее, девятьсот девяносто тысяч. Десять тысяч долларов оставил себе, на командировочные расходы. Разрешили. А остальное — стране, да. Взамен мне было обещано возместить всю сумму чеками «Внешторгбанка». Или рублями по курсу, будь на то мое желание. Но…

Но только не весь миллион сразу. По пятнадцать тысяч долларов в год — и довольно с меня. Так решила Власть. И в самом деле, зачем мне миллион — вернее, семьсот пятьдесят тысяч в пересчете на рубли? Что я на них куплю, на миллион-то? Что я на них могу купить? Заводы, фабрики? Частным лицам не продаются. Землю, поместье? Частным лицам не продаются. Лес? Частным лицам не продается. Дом? У меня есть роскошная квартира в Москве и оформленный загородной дачей дом в Сосновке, больше — нельзя, лопну. Так что хватит пятнадцати тысяч в год с пересчетом по текущему курсу. Делим девятьсот девяносто на пятнадцать — получается, мне будут выдавать эти деньжищи вплоть до две тысячи сорок второго года включительно! Сначала доживи, да. И — пятнадцать тысяч долларов в год, сегодня это более одиннадцати тысяч рублей, тоже огромные деньжищи, особенно чеками. За глаза хватит. Попробуй, потрать! А откладывать смысла никакого, год кончится — ещё пятнадцать тысяч долларов извольте получить, Михаил Владленович. Чеками, по курсу.

Так и слышу Спасского, говорящего, что помести я эти деньги в консервативный, в смысле не рисковый французский банк, я бы имел на проценты куда больше, и капитал остался бы при мне.

Но ведь я советский человек, к чему мне капитал?

Конечно, есть и другие «но». Много всяких «но». Власть может передумать. Власть может поменяться. Может произойти денежная реформа. Да много чего может случиться — и непременно случится. Но сейчас — мне совершенно не нужно думать о деньгах.

И это не принимая во внимание того, что у меня уже было, и того, что ещё будет. Потому что опера наша как шла, так и идёт. Ни один театр с репертуара её не снял. Соответственно, идут и отчисления. Будь счастье в деньгах — я был бы самым счастливым человеком в Советском Союзе.

Да я и так счастлив, разве нет?

Ладно, с Екатериной Еремеевной пока закончил. Потом она непременно ещё что-нибудь придумает, да только что здесь можно придумать? Жалобу в местком разве.

Интересно, а как отреагирует Стельбов? Захочет начистить мне физию? Может, и захочет, да перехочет. Он человек многоходовый. Другие на такой должности долго не удерживаются, а он — уже кандидат в члены Политбюро. Ему скандалы ни к чему. Потребует жениться? Ага, на обеих.

Будущее покажет.

Дедушкины часы, большие, напольные, отсчитывали время.

Я вышел на участок. Садик, огородик, цветник, турник, сень дерев и запах роз. Вертоград, воистину вертоград. Благорастворение воздухов. Даст мне это квартира в Доме на Набережной? Ой, не думаю. Но жить придется в Москве — во всяком случае, отчасти. Наша страна вертикальная, независимо от того, как выглядит на карте. Вся жизнь идёт через Москву. Вот и сегодня вечером мы выезжаем в Москву — чтобы послезавтра утром улететь во Франкфурт. Небольшое, а неудобство — через Москву-то.

Едем — а потом летим — всей командой. Я, Лиса с Пантерой и Антон. Никаких препятствий! То, что я легко расстался с миллионом, убедило Кого Нужно, что никаких мыслей переметнуться на Запад у меня нет. То есть совершенно. Сейчас-то, с миллионом, было самое время, но я делом доказал преданность Родине, Партии и Правительству. Ну, и в Союзе у меня огромный пряник в виде уймы лакомых чеков категории D на всю оставшуюся жизнь, как такое бросить? А квартира, дом, хозяйство? Нет, я человек надёжный. И моя команда — тоже. Там свои обстоятельства, у команды. В виде товарища Фролова, который будет играть роль дядьки в штатском при недорослях. Не такой уж он и дядька, тридцать пять лет. Звания не знаю, думаю, не меньше, чем майор, не больше, чем полковник. Крепкий. Поможет с чемоданами. Девочкам тяжелое поднимать вредно.

Походил по садику. Двенадцать раз подтянулся на турнике. На восстановление у меня было две недели, и, по рекомендации Петровой, я их провел здесь, в Сосновке. Никакого Сочи, никакого Бакуриани. Здесь, и только здесь. Легкая — только легкая! — физическая нагрузка. Прогулки пешие, прогулки велосипедные, купания в реке, в общем, обыкновенная жизнь обыкновенного отпускника. Или студента на каникулах. Хотя наши студенты, однокурсники и одногруппники, практически все работают. В сельхозотрядах, в стройотрядах, девочки даже стюардессами устроились в «Аэрофлоте». На внутренних линиях, но всё же, всё же. Работают, набираются жизненного опыта. И зарабатывают тоже. Это условие обязательное — заработать. Чем лучше, тем больше.

Лиса с Пантерой и в «Поиске» трудятся, и по комсомольской линии, Лиса побольше, Пантера поменьше. И переводят, переводят прогрессивного писателя Мозеса. Ну, и за моим состоянием следят, не без этого. В смысле — самочувствием. Всё по планам профессора Петровой: после двухмесячного пребывания на людях, среди чужих — замкнуться в узком кругу своих. Обновить аккумуляторы.

Обновил.

Вернулся в дом, принял душ, пообедал — борщом на свинине и с пампушками, как мечталось в Джалу. Выслушал предложения домоправительницы Веры Борисовны, выслушал и утвердил расходы. Дом, он требует постоянных расходов — мелкий ремонт, работы в саду, другое, третье. Ничего особенного.

Посмотрел рукопись. Готовили её мы с Антоном вдвоем, причем большая часть работы пришлась на Антона. «Турнир Мира». Шестнадцать партий, по одной победной партии каждого из участников. С коротенькой биографией шахматиста. Рассчитана на массового читателя, шахматиста-любителя. С простыми и ясными комментариями. Планируется три издания. Первое — уже на днях — в типографии «Молодого Коммунара». Собственно, это будет газета. Сложить, разрезать, прошить — и получится брошюра. Простенько, но и быстро, и стоит пятнадцать копеек. Вторая — это в «Правде», выйдет в сентябре. Больше фотографий, чуть лучше качество, но стоит уже пятьдесят копеек. И дальше — в издательстве «Физкультура И Спорт», где займет примерно треть объема книги «Шахматы — 1976». Бумага типографская номер два, твердая обложка, суперобложка. Остальное Антону предстоит написать — межзональные турниры в Биле и Маниле. И выйдет в будущем году. Если повезёт. Неповоротливы большие издательства.

Я бы и вовсе не касался текста, оставил всё Антону, но с моей фамилией на обложке будет расходиться куда лучше, нежели только с фамилией Антона. Плюс я — очевидец, потому написал небольшой очерк о Джалу. Опять с фотографиями. Теми, что я делал премиальным «ФЭДом». Отлично получились. И фотоаппарат хорош, и плёнка, и освещение. Солнечный Зверь там тоже есть. Мираж, конечно. Пусть мираж.

Проверил Список Дел — завел такой. Помогает. Заказал такси. Нет, «ЗИМ» здоров и в прекрасной форме, но оставлять его в городе, хоть и на служебной стоянке вокзала, не хочется. Да и незачем. Такси работает хорошо, даже отлично. Нужно только знать номер Особой Диспетчерской. Ну да, все равны, но некоторые равнее. Для них спецбольницы, спецмагазины, и спецтакси тоже. Не для них — для нас. Для меня конкретно. Сподобился, включили. Отказываться не стал, глупо отказываться от хорошего. Тем более, что такси из спецдиспетчерской допускают на нашу территорию без проволочек — в отличие от такси обыкновенного.