Ловчий 1 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Начальник Центра подошел к пульту управления машины смерти. Театрально положил руку на массивный рубильник. Его длинные белые, как у вампира пальцы перебирали отполированную до блеска стальную рукоять. А ему это определенно нравится…

— Покойтесь с миром, заключенный, Андрей Сергеевич Беркут! — воскликнул палач и рванул рукоять вниз.

Ба-бах! Молния прошила окно и превратила зал в сплошную вспышку. Мощный разряд пронизал мое тело и мозг вскипел. Душа вырвалась из тела, и я увидел себя со стороны. Разряды электростула в купе с ударом молнии превратили мое тело в уголек. Жаль… Хорошее было тело, подкачанное… Картинка погасла. Я умер…

***

— Встать! — рявкнул конвойный.Что за черт?! Я же умер… Посмертное дежавю? Я открыл глаза. Это был не конвойный. Я лежу на каменном полу в полумраке вонючего каземата, а какой-то ряженый бородач навис надо мной, брызгая слюной. Испещренное шрамами и оспой его лицо исказилось неподдельной злобой.— Встать, раб! — рявкнул “Крюгер” и полоснул меня плетью.Острая боль обожгла плечо. Твою мать, больно-то как! Значит, я еще живой. Такое привидеться не может. Мучитель замахнулся вновь, я выставил вперед руки, пытаясь перехватить плеть, но запястья оказались закованы в ржавые… Наручники? Нет, это же кандалы. Цепи на моих руках зазвенели, и плеть снова врезалась в тело.— Погоди! — прокричал я. — Встаю уже!Странный у меня голос, как у певца. А язык, на котором я это сказал вообще басурманский. Откуда я его знаю? Из всех иностранных я знал только английский, и то лишь одну фразу: фак ю...Я вскочил на ноги, а мне в грудь уперлись два копья. Что за черт?!— Кто вы? Добры молодцы? — я удивленно уставился на мужиков в наряде средневековых стражников.— Молчать! — рявкнул рябой и отвесил еще хлесткий удар.Я прикусил губу и смекнул, что переговоры ни к чему не приведут, кроме как отметинам на моей коже, и заткнулся в “тряпочку”. Оставлю вопросы для Гугла, а здесь сам попробую разобраться.Что за странные наряды. У двоих доспехи из толстой потертой кожи с железными пластинами на груди. На поясах мечи болтаются, в руках копья с потемневшими от времени древками. Кино, что ль снимают? А я при чем? Не-е… Не кино. Одежда поношена, оружие потерто, явно парни в переделках бывали, а не в кадре прохлаждались. Третий с бичом тоже мало походил на актера. Борода как у Бармалея, спутанная, и кусочки обеда в ней застряли. Одет в замызганную и белесую от высохшего пота рубаху со шнуровкой на груди и штаны непонятного кроя. А воняет, как гастарбайтер, отпахавший безвылазно на стройке смены три, не меньше. Меня вытолкали на улицу, и тут я совсем прифигел. Яркое летнее солнце (а в Москве зима сейчас, пилять!) слепило с непривычки. Подворье средневекового каменного дома, мощенное застарелыми булыжниками, полно народу. Шныряют слуги в мешкообразных рубищах, господа в расшитых камзолах, воины-бродяги с лицами, как у разбойников. Куда я попал? Похоже на постоялый двор средневековья.— Вперед, смерд! — рябой тыкал меня в спину и начинал бесить.Нос ему, что ли откусить? Не, фу-у… Лучше жабу поцеловать, чем жевать такой неаппетитный нос. Меня вывели на пыльную кривую улочку и погнали куда-то вглубь средневекового города. Вокруг величественно раскинулась готика: каменные строения с бронзовыми гаргульями на крышах, башенки с бойницами. Были и дома попроще из нетесанного камня и глины. Мысль о том, что это все массовка, улетучилась у меня также быстро, как совесть у зажравшегося чиновника. Район был явно жилой и пах соотвественно: когда проходили площади с лавчонками — витал аромат хлеба и домашней колбасы, когда шныряли по закоулкам в нос бил запах нечистот и падали.Я немного отошел от шока и только сейчас обратил внимание на свои руки. Тонкие пальцы с нежной как у девицы кожей. Мне под сорок, и жизнь меня потрепала во всех местах. А пальцы тем более. Не мои это пальцы. Я посмотрел вниз. Длинное рубище скрывало тело. Я незаметно ощупал себя. Фу-х. Самое главное на месте. Не баба я. Потрогал лицо, вместо привычного наждака щетины непонятный пушок. Помолодел что ли? По дороге попалась лужа. Я постарался пройти, как можно ближе к “зеркалу”. Глянул вниз и обомлел. В отражении воды на меня смотрело молодое, лет тридцать с хвостиком, лицо. Твою мать! Не… То, что помолодел на несколько лет — это хорошо, но рожа совсем не моя. Моя попроще была, а этому парняге, хоть щас в рекламе шампуня сниматься можно. На артиста какого-то похож, или певца. Видать совсем чердак поехал… Очевидно, казнь на электрическом стуле вредна для психического здоровья.Мы вышли на оживленную площадь, обрамленную рыночными лавчонками. Босые ноги ступали по теплой брусчатке. Разношерстный люд галдел и прогуливался между торговых рядов. Кого-тут только не было, начиная с оборванцев воришек и заскорузлых крестьян и заканчивая высокородными мужами в цветастых, как у Киркорова нарядах, только без перьев.Впереди выросла площадка, окруженная плотным кольцом горожан. Мы протиснулись сквозь живой барьер и вышли к деревянному помосту, утыканному потемневшими столбами. К столбам прикованы люди. Большинство в лохмотьях, как у меня, но есть и в боевых доспехах, только без оружия. Наверное, пленные воины. Черт! Это же невольничий рынок, точнее невольничья лавка.Рябой пристегнул меня ржавым замком к цепи, свисающей со столба, и отошел в тень деревянного навеса. Там, сидя за массивным столом, сколоченным из затертых до блеска досок, сидела местная “братва” и играла в кости. Работорговцы больше были похоже на разбойников: лица в шрамах, их потасканная и замызганная одежда была — нечто средним между нарядом средневекового скитальца и доспехов воина-бродяги. Они оживленно галдели, выкрикивали проклятия или наоборот, исторгали радостные возгласы в пылу игры. Хлопали друг друга по плечу и глушили какое-то пойло из кожаных бурдюков. С каждым новым глотком выкрики становились громче, а хохот заразительней. Я осмотрелся. Справа от меня прикован престарелый мужик. В его потрепанной одежде угадывался наряд воина. Колкий непокорный взгляд голубых выцветших глаз и подбородок, словно вырубленный из камня, свидетельствовали о том, что дядя не простой. Воин, как минимум, а может, вообще атаман какой, или как тут командиров называют? Не знаю…Слева от меня на цепи томилась фигуристая деваха. Лицо спокойное, платье из простенького сукна, но ладное. Ведет себя так, будто не в первый раз продается. Сразу видно, что не в бою и набегах захваченная, а потомственная рабыня. Возле нее “зрителей” собралось больше чем у всех рабов вместе взятых. Каждый норовил пощупать товар сальными ручками: достаточны ли тугие ягодицы, не слишком ли большая грудь.Чванливые покупатели подходили к нам больше поглазеть. По местным меркам раб, наверное, стоит, безумно дорого. Как тачка у нас. Мы ходим по автосалону, трогаем машины, но так ничего и не покупаем. И здесь также.Несколько раз меня ощупывал какой-нибудь извращенец-старикашка. Тыкал в мышцы и пытался разжать челюсть. Я еле сдерживался, чтобы не откусить ему скрюченные пальцы, ведь за такое раба могут казнить.Абсурдность происходящего дарила призрачную надежду, что это все сон. Но с каждой минутой я убеждался, что не сплю. При сновидениях воспоминания отсутствуют, человек находится только в настоящем. Но я помню все, свою жизнь, казнь, значит, это не сон?.. Щипать себя бесполезно — сознание помнит это ощущение и повторит боль даже во сне. Говорят, что во сне невозможно разглядеть свои руки, они будут расплываться. Я вытянул вперед ладони: сеточка папиллярных линий розовая, без мозолей, пальцы гладкие, ровные, будто у пианиста. Странно… Кто я есть в этой жизни? Явно не крестьянин.Итак, последнее, что помню — это удар молнии. Разряд поджарил меня одновременно с мощным ударом тока. Такой трэшак выкинул из моего тела сознание (или душу, или сгусток ментальности, или квинтэссенцию бытия, мать ее). Душа не может существовать без тела, наверное… И ее подхватил некий поток мироздания и воткнул в первое попавшееся тельце в параллельном или еще каком-нибудь гребанном мире. Логично? Не очень?.. А пофиг… Будем считать, что так и было. Какая разница, как? Главное, что потом? Вернее, что делать сейчас?!Тело мне досталось не ахти. Морда смазливая, а стати викинга нет. Рост, примерно, прежний остался, метр восемьдесят или около того. Плечи чуть поуже стали, и руки потоньше, но не как у хлюпика. Скорее как у легкоатлета или паркурщика. Мышцы хоть и не дутые но, тугие. Осанка справная, и ноги не кривые, что еще мужику надо? Пардон, парню…Пузан в расшитом золотом камзоле приблизился к невольникам. Кинул беглый взгляд на рабов и сразу подошел к пленному бойцу справа от меня. Бывалый воин сверлил купца взглядом, но молчал. А тот постучал по его “каменной” груди и крикнул визгливым голоском:— Чей товар?Из “игрального клуба” выдвинулся сутулый сухонький мужичок с лицом алкаша.— Мой раб! — прошамкал он. Как и положено заправскому алкашу, у него не хватало несколько передних зубов.Вот блин, бич бичом, а рабами торгует…— Сколько просишь? — спросил пузан, небрежно махнув на воина.— Сто золотых, — не моргнув ответил работорговец.— За такое старье?! — купец скривился так, будто его облили кислотой.— Его зовут Тион, он бывалый воин из Таниса, — ответил “алкаш”. — Его продали в рабство за долги.— Да он и половины того, что просишь не стоит! Воин не обучен послушанию. Но кой мне бунтарь?— Из него получится отличный телохранитель…— Ага, только он первый перережет глотку своему хозяину! Мне телохранитель не нужен, я ищу гребцов на галеру. Да думаю, что старая развалина не выдержит такой работы и сдохнет через несколько месяцев.Тион насупился, перекатывая желваки на обветренном лице. На мускулистых руках надулись вены. Повезло им, что раб в цепях…— Давай так, — продолжал купец. — Даю сорок золотых и обещаю, что когда он сдохнет, я к тебе вернусь за новым товаром?Алкаш, возмущенный такой наглостью зашипел:— Да я лучше убью его, чем продам за гроши, да я…Но договорить он не успел. Тион не сдержался и заехал ногой работорговцу в челюсть. Тот упал навзничь, выплюнув по пути еще один зуб (вот как он их растерял, оказывается). Вторым ударом под дых сложил пузача пополам. Покупатель и продавец охнули и откатились назад.Беззубый первым вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса кинжал, ринулся вперед. Еще немного, и он исполосует прикованного к столбу раба. Тион приготовился защищаться, но отпинываться от кинжала дело дохлое. Не знаю, что на меня нашло, но моя нога сама поставила подножку. Работорговец споткнулся и бухнулся лбом о помост. Сознание на время покинуло его. Словно дохлый кузнечик, он вытянул тонкие лапки и затих. Тион глянул на меня, в его глазах читалась благодарность.Игра в кости оборвалась, и к нам подскочила толпа головорезов. Пузан верещал и махал руками, в красках рассказывая произошедшее, но сам приближаться боялся. Свора озверела еще больше и готова была нас разорвать. Работорговцы схватились за ножи, даже мой нынешний рябой владелец схватился за кинжал.Ну все… Конец. Не успел пожить в новом мире… Кто просил меня ноги пихать куда не надо?