Вот это попадос! - Юлия Журавлева
Пока всё не прояснится, я решила вести себя смирно, молчать и не задавать ненужных вопросов, а то, чего доброго, снова дубиной по голове получу. Здесь, чувствую, разговор короткий, не покапризничаешь. Обычно попаданки любят права покачать, а тут чуть что — сразу дубиной! К тому же я возлагала большие надежды на обряд: может, он поможет мне вернуться в мой мир? Не могу же я остаться в другом мире в теле орки? Не о таком я мечтала, читая книжки…
Посреди степи росло огромное дерево на небольшом островке, окруженном водой. Я бы полюбовалась в другой ситуации, но в этой я «любовалась» несколько иным зрелищем. Подойдя к озерцу, я с замиранием сердца наклонилась к воде и не смогла сдержать стон. Да, я орка! Самая настоящая — зеленоватая, с вытянутыми к вискам глазами, удлиненными ушами и, конечно же, клыками на нижней челюсти. К этому шла отродясь не мытая пакля волос и криво–косо сшитое короткое платье из шкур. Не надо никаких обрядов, просто дайте мне утопиться! Последнее, видимо, я в сердцах сказала вслух.
— Ты что, сестра! — возмутился мой «братец» с дубиной. — Завтра на исходе дня ты выйдешь за Ырг–Хура, могучего воина, и два наших великих племени породнятся. Ты должна дотянуть до свадьбы!
— А после свадьбы? — уныло поинтересовалась я.
— А там уж как повезет, — обнадежил меня брательник.
— А может, не надо свадьбы?
Вся ситуация казалась такой абсурдной, что даже нормально думать не получалось. Но замуж за орка, как бы он ни был могуч, мне совершенно не хотелось.
— Ты — дочь вождя, — наставительно изрек наблюдавший за нами пожилой орк. — Ты обязана думать не о своих хотениях, а о племенах. В степи нынче неспокойно, и пережидать тяжкое время нужно сообща.
Я еще раз взглянула на себя в отражении. Если делать серьезные допущения, то дочь вождя — это почти принцесса, как я и заказывала. Только дочь вождя.
— Начинаем, — скомандовал старший орк. — Мы должны успеть поговорить с духами до заката.
Я по примеру «брата» села рядом с озером, в котором мне очень хотелось искупаться, но, чувствую, шаман, или кто он там, не одобрит, так что я ограничилась тем, что намочила руки и умылась. При первой же возможности помоюсь. А шаман тем временем начал шаманить. Опустил свой посох в воду и принялся что–то гнусаво–распевно читать и раскачиваться, гремя амулетами и браслетами. Сначала ничего не происходило, а потом над водой начал подниматься туман, клубиться и, как большой змей, обвиваться вокруг посоха. Я внимательно следила за небывалым чудом. Между тем туманный змей подполз ко мне — я не успела толком испугаться (все–таки зрелище не для слабонервных), как он стремительно обвился вокруг моей руки и поднялся на предплечье. А потом секундная боль — и у меня на плече красуется свеженькая татуировка! Пока я хлопала глазами, думая, удался ли ритуал и так ли всё должно быть, как шаман нарушил молчание.
— Дитя мое, — старый орк склонился надо мной, переводя взгляд с татуировки на мое лицо, — тебя избрали духи!
— Мир спасать не буду! — сразу открестилась я.
— Опасаюся, что мир не нуждается боле в нас. Орки уже не те, — вздохнул старик, — молодняк уходит из племен и подается к людям наемниками и охранниками. Уходят, как они говорят, в поисках лучшей доли. Теряют свои корни.
Мне стало очень любопытно, где находятся людские города, чтобы тоже поискать чего–нибудь получше. Но хотелось надеяться, что я здесь, в этом мире, ненадолго.
— Диво. Ты не впервые у великого древа, — задумчиво протянул шаман, — но ране духи предков тебя не отмечали. Что ж изменилось?
— Я изменилась, — меня разрывало от желания рассказать, кто на самом деле сейчас находится в теле дочери вождя. Но, честно говоря, удар дубиной по голове после совсем небольшой истерики заставляет задумываться о последствии своих слов и действий.
— Наверное, — старый орк продолжал меня осматривать. — Ты вправду сделалась какой–то иной.
Инее некуда. Я еще раз взглянула на татуировку. Ладно. Без паники. Должен же быть какой–то выход? Может, это вообще кошмарный сон? Тогда он явно затянулся.
Больше всех моей избранности радовался брательник — собственно, он вообще единственный, кто радовался. Шаман погрузился в раздумья, медленно шагая и опираясь на посох, а я всё надеялась проснуться в уютной постельке — да хоть в больнице после сильного удара головой или нервного шока, но человеком и в своем мире.
— Надо у Ырг–Хура еще быка за тебя взять, — рассуждал братец–орк. — Нет, двух быков. Девок–то много, а ты у нас одна такая избранная. Может, и трех сторгуем, — продолжал мечтать об укрупнении поголовья крупного рогатого скота за мой счет родственничек. — Надо бате сказать, он в языковых разборках вострее меня. Глядишь, еще новых шкур на ирганы справим. Молодец, сеструха, давно бы так, мы б с Ырг–Хуром скорее сговорились и сразу боле быков стребовали. Или лучше козами брать — как кумекаешь, козы лучше?
— Да, у них молоко полезнее, бери коз, — ответила я.
Вот так, где–то женщины на вес золота, а меня в козах оценивают.
— Быки выносливее, — не соглашался брат, видимо, производя в уме сложные расчеты потенциальной выгоды от быков или коз. Мне бы его проблемы.
Так, под рассуждения о моей полезности и выгоде, которую теперь надо не упустить, мы и шли обратно, пока впереди не показались юрты. Отлично, теперь я живу в юрте. Да здравствует волшебный мир!
— Давай, избранная, дуй котлы драить, сегодня твой день, — «обрадовал» меня брательник. — А я к бате с докладом, ща покумекаем вместе, че за тебя выменять.
Вот так: кому–то «кумекать», а кому–то котлы драить! Где равноправие в этом мире? Явно не в степи.
По лагерю ходило множество громадных и страшных орков, и я никак не могла решиться подойти ближе, усиленно убеждая себя, что я сама как бы орка и мне не стоит бояться «соплеменников». К тому же раскрывать себя мне ни при каких обстоятельствах не хотелось: мало ли как зеленые варвары отреагируют на переселение душ? И никакая избранность не спасет. Шаман, остановившийся неподалеку и разговаривавший с кем–то из зеленокожих, то
