Андрей Щепетов - Злобный гений (СИ)
Один из пунктов правил, описывающих, как надо действовать в тех или иных обстоятельствах, вдруг слабо засветился, его буквы пришли в движение и вскоре составили следующую надпись:
“Охранник обязан тщательно осматривать выходящих из здания посетителей и беспрепятственно выпускать всех, кто несёт с собой древние трактаты, приветствуя их отданием чести и троекратным “ Ура!”
Как только буквы завершили свою перестановку, и строка приняла канцелярский вид, гренадёр, вытянувшись в струнку и, приложив руку к голове, завопил:
- Ура! Ура! Ура!
- Вольно! – брякнул обалдевший студент и, схватив в охапку книгу, бросился к двери.
Ему вдогонку неслось раскатистое приветствие, мечущееся между стен библиотеки.
Глава 2.
Андрей не заметил, как добрался домой. Он всё время думал о происшествии в читальном зале и не мог поверить в происходящее. Его руки по-прежнему сжимали книгу, но оттуда не доносилось больше ни звука. Студент уже стал подумывать о том, что, может быть, ему всё почудилось, но потом отогнал от себя эту мысль – всё было слишком реальным.
Он открыл дверь квартиры, из кухни на звук вышла мама.
- Здравствуй, сынок, - произнесла она мягким голосом, - где пропадал?
- Привет, мам, - ответил Андрей, - в библиотеке был. Ты же знаешь, у меня завтра экзамен. Сперва заехал в институт, а потом сидел в читальном зале, готовился.
- Ладно, мой руки – и ужинать.
- Мне что-то не хочется. Я бы лучше поспал.
- Да что с тобой? – в глазах мамы мелькнула тревога. - Ты не заболел?
Она приложила ладонь ко лбу сына:
- Температуры нет.
- Да всё в порядке, - успокоил её студент, - просто устал.
- Хоть чаю выпей.
- Ну, хорошо, - сдался Андрей.
Он поискал глазами, куда бы пристроить “Трактат”.
- Давай мне, - пришла на помощь мама, - отнесу в твою комнату.
Студент протянул ей увесистый том.
- Надо же, тяжёлый какой, - женщина с удивлением посмотрела на книгу.
Затем, прочитав название, выведенное затейливым шрифтом, спросила:
- Ты ведь историю завтра сдаёшь, а это, вроде бы, философия?
Андрей пожал плечами и бросил взгляд на “Трактат”. Шустрый карлик мгновенно сменил название на обложке, и теперь там значилось: “Взгляд на историю сквозь призму философских учений “.
- Видишь ли, отдельные вопросы в билетах требуют привязки исторических фактов к мировоззрению философов, - нашёлся Андрей, - а в этой книге как раз есть такие сведения.
Мама посмотрела на заголовок, её глаза округлились.
- Но мне показалось, что здесь было другое название, - изумилась она.
- Сегодня вообще странный день.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ничего особенного, - пожал плечами Андрей, - просто бывает так, что ищешь одно, а находишь другое.
Отпрыск схватил со стола бутерброд, взял из рук женщины книгу и, поцеловав её в щёку, отправился в свою комнату.
Ему вслед растерянно смотрела его мама.
На следующее утро Андрей проснулся рано. Он поднялся с постели и взглянул на лежащий на столе “Трактат”. Тот больше активности не проявлял, хотя и вернул себе первоначальное название. Студент взял книгу в руки и легонько потряс.
- Эй, ты тут? – тихо позвал он.
Ему никто не ответил. Студент с удивлением посмотрел на старое издание и, пожав плечами, водрузил его на полку, где стояли учебники и другие книги. Умывшись, и плотно позавтракав, Андрей отправился сдавать очередной экзамен.
Он без происшествий добрался до института и вошёл в аудиторию, где его группе предстояло доказывать, что они не понаслышке знакомы с историей родной страны.
Иван Александрович Кравченко пользовался среди студентов дурной репутацией. Он давно достиг преклонных лет и преподавал историю с незапамятных времён. Студенты шутили, что профессор был очевидцем всего, о чём сам рассказывал. Несмотря на заслуги перед наукой, он не собирался дезертировать с фронта борьбы с невежеством и на пенсию не уходил. Строгий преподаватель не терпел поверхностного отношения к дисциплине, которой сам был предан искренне и беззаветно, и, несмотря на то, что история являлась предметом, мягко говоря, непрофильным, требовал от экзаменуемых точного знания всех дат и событий.
Про сурового педагога ходило много всяких легенд и баек, передававшихся из одного поколения студентов в другое, и никто не знал, что там было правдой, а что откровенными выдумками. Говорили, например, что однажды он назначил пересдачу в канун Нового Года и не отпустил никого домой, пока не пробили Куранты. Рассказывали также, что время от времени исторический деспот, разозлившись на какого-нибудь недоучку, ставил “неуд” всей группе целиком, лишая многих надежды на стипендию. Но, справедливости ради, следует отметить, что хотя старый тиран и любил попить кровушки из своих подопечных, всё же никто из-за его предмета отчислен не был. Заслуженный наставник искренне считал, что дело вовсе не в оценках, а в тех знаниях, которые, так или иначе, приобретаются молодыми людьми.
Одной из особенностей Ивана Александровича было то, что во время экзамена, помимо устного ответа на вопросы, он требовал от своих слушателей ещё и письменного изложения билета. Выглядело это так: каждый экзаменующийся, подходя к столу “инквизитора”, должен был представить ему исписанный листок, который историк бегло просматривал, и только потом начинал донимать несчастного дополнительными расспросами.
Андрею достался билет под номером тринадцать. Он мысленно сплюнул три раза и отправился за один из столов. Студент прочитал первый вопрос и с облегчением вздохнул. Ему предстояло раскрыть тему, которая не представляла для него особенной трудности. На белом прямоугольнике значилось: “ Поход ливонских рыцарей на Русь и значение Ледового побоища”. Андрей уже было собрался приступить к описанию обстановки, сложившейся в те далёкие времена, как вдруг прямо из белого листа бумаги показался знакомый колпак, и через мгновение изображение джокера заняло собой всю поверхность бумаги.
- Как ты здесь очутился? – нагнулся к листу студент.
Картинка фамильярно подмигнула, и нарисованный шут произнёс:
- У меня накопились вопросы, на которые ты мне должен ответить.
- Я не могу. У меня экзамен!
- Сейчас всё устрою, - пообещал гаер и тут же исчез с листа.
Вместо яркого человечка там, одна за другой, стали проявляться строчки, написанные торопливым почерком. Вскоре весь лист был заполнен чернильной скорописью. Прочитав несколько предложений, Андрей пришёл в ужас. В изложении была представлена совершенно ложная версия исторических хроник, которая могла означать только одно, а именно - полнейшую безграмотность и некомпетентность автора в данном вопросе. Не веря своим глазам, студент ещё раз пробежал глазами содержимое бумаги:
“Объявив новый крестовый поход, полчища тевтонских рыцарей вторглись на русскую территорию. Здесь их ждал далеко не радушный приём. Александр Невский, собрав ополчение, приготовился дать решительный отпор агрессору. Генеральное сражение состоялось у Чудского озера. Новгородский полководец решил втянуть в битву основные силы противника, а потом ударом с флангов добить ослабленного врага. Но шведы, разгадав уловку славян, одержали в сражении победу. Далее, не видя перед собой никаких преград, войска Ордена устремились вглубь страны”.
Андрей хотел скомкать крамольную бумагу, как вдруг из-за его плеча вынырнула рука и схватила черновик. Студент оглянулся и к своему ужасу увидел, как Иван Александрович достаёт из кармана пиджака очки с явным желанием прочесть бумагу.
- Я ещё не закончил! – буркнул первое, что пришло на ум, студент.
- Ничего, ничего, молодой человек, - успокоил его профессор, - иногда, знаете ли, достаточно и начала.
Иван Александрович углубился в чтение, а Андрей отвернулся в сторону, надеясь только на то, что ему снится дурной сон, и он вскоре проснётся. Прошли долгие мгновения, наконец, студент услышал покашливание, означавшее, по-видимому, что пожилой историк ознакомился с рукописью. Несчастному не оставалось ничего другого, как вновь повернуться к педагогу. В глазах экзаменатора не было злости, но на его лице застыло такое выражение, будто он только что проглотил муху.
- Вы что же это, батенька, - глаза учителя недобро сощурились, - и в самом деле считаете, что рыцари разбили дружину Невского?
- Я просто хотел сказать, - попытался вывернуться Андрей, - что такое развитие событий могло быть.
- История не знает сослагательного наклонения, - в голосе учителя сквозила обида за поруганную науку.
- Прошу вас, молодой человек! – вытянул руку историк, приглашая Андрея к столу.
- Может быть, я допишу? – еле слышно попросил тот.
