Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Кузмичев Иван Иванович
Четыре дюжины мортирщиков развернули орудия, выпустив по коннице малые «кубышки». Новые хлопки взрывов на правом фланге зазвучали чаще. Помимо артиллерии заговорили фузеи стрелков. Разбившись повзводно, роты стали вести перекрестный огонь по атакующему противнику. Пара минут интенсивного артиллерийского огня – и остатки конницы врага повернули обратно. Но как бы замечательно ни стреляли витязи, османов слишком много, толпа турецкого войска накатывает огромным валом, и сдержать ее трем батальонам витязей нереально. В неприступной крепости куда ни шло, а вот так, в чистом поле…
– Горнист, играй отступление! – скомандовал Прохор, когда до пехоты врага оставалась сотня саженей.
Заиграли горны, быстро собрались в роты витязи, побежали к русским позициям первые шеренги. Через несколько десятков саженей витязи третьей шеренги разом остановились, развернулись навстречу врагу, пропустив остальных бегущих собратьев. Выждав, когда просочится последний брат, они по команде командиров подняли к плечам фузеи.
– Готовсь!
В плечо упирается приклад.
– Целься!
На мушке фиксируется бегущая фигурка врага.
– Пли!
Палец плавно скользит по курку, посылая стальную иглу в днище патрона, разрывая капсюль…
Атака турецкой кавалерии провалилась, толком не начавшись. Витязи, не будь дураками, отошли к русским позициям.
– Князь, витязей надо поставить в резерв в третью линию, на центральный холм, скоро они нам понадобятся, – говорю я, глядя в подзорную трубу.
– Не лучше ли на правый фланг их перебросить? Кажется, турки туда силенок-то побольше нашего кинули, у нас там только семь полков стоят поблизости. Выдержат ли? – засомневался Шереметев.
– А редуты на что? Продержатся, никуда не денутся. К тому же резервы неподалеку, успеют подойти в случае прорыва. Ставить всех в одну линию нет смысла, только мешаться друг другу будут.
– Это правильно, но артиллерия должна неприятеля проредить, иначе прорвут шеренги и взберутся по склонам…
Фельдмаршал замолчал на полуслове, глядя перед собой. Турецкая конница, обходившая фланг, внезапно поменяла цель и, нахлестывая коней, бросилась в стыки между боковыми редутами. Завывания толпы полубезумных фанатиков стали громче, разномастная масса бросилась вперед, оставив далеко позади мерно шагающих янычар. Полотнища с полумесяцем яростно развеваются на ветру, хлопая, словно крылья птицы. Кажется, солнце светит ярче, играя бликами на оружии обеих армий.
Барабанный бой на трех холмах достиг апогея, заиграли литавры и полковые трубы, захлопали «колпаки», посылая далеко вперед смертоносные снаряды, пара полуторапудовых гаубиц выплюнула куда-то вдаль бомбы. Минута – и белесый дымок от выстрелов пушистыми облаками устремляется ввысь.
«Кубышки» падают вниз, глухо ухают смертоносные конусообразные «игрушки» Истьинского завода. Часть их перелетела заданные квадраты, вхолостую разорвавшись на пустынных просторах равнины.
– Ахмед, прими влево, гляди, куда воинов ведешь, на штыки же! – яростно кричал седовласый мужчина в зеленой чалме, тяжелым ятаганом указывая молодому собрату на замерший строй русских солдат.
Но командир трех сотен легких кавалеристов не слышал слов старшего брата. С лихой яростью повел он удальцов на монолитный строй гяуров, спрятавшихся за глупыми деревянными палками, которые сломаются от одного удара. Нет силы, могущей остановить правоверное войско, идущее с именем Аллаха на устах!
– Стрелы!
Конники достали из-за спин луки. Секунда – и сотня стрел взметнулась ввысь, за ней другая сотня, а за ней еще и еще, до тех пор, пока степняки не приблизились на расстояние сотни саженей. Именно тогда заговорили до этого выжидавшие наиболее удачного момента русские орудия, расстреливая турок словно в тире.
– Вперед!
Лица молодых гяуров белы, словно известняк, но, шайтан, почему они не бегут?! Эти сыны шакала забыли, как их били предки?! Так покажем им, чего стоят настоящие воины Аллаха!
Последние слова сорвались с губ Джарана аль Кафура, прославившегося в одиночных схватках с непокорными восточными племенами. Его конь бросился вперед, на русские шеренги. Следом за ним устремились остальные сотни турецкой конницы. Желание каждого правоверного одно – выдержать обстрел артиллерии, не попасть под шальной снаряд, а после прорваться к линии врага и вырезать православных глупцов.
Но не успел Джаран добраться до русских воинов, как упал под копыта соседа с размозженной головой – меткий выстрел в голову навечно остудил горячий норов командира конной сотни. Половина черепа разлетелась: шутка ли – выдержать прямое попадание двенадцатимиллиметровой пули? Не увидел аль Кафур, как откатываются от ощетинившихся, словно дикобраз, шеренг правоверные собратья, не пожелавшие насаживать коней на русские пики да рисковать в столь безнадежном деле драгоценной жизнью.
– Гришка, сучий ты потрох, куда наводишь? Вправо прими, вправо, я сказал! Да я тебя вместо банника использовать начну, если ты еще раз такое устроишь!
Майор от артиллерии Капустин вымерял угол наводки, матерясь что есть силы на нерадивого подчиненного. Прицел оказался сбит одним из молодых сержантов, два месяца назад прибывшим к нему в подчинение.
– Виноват, исправлюсь, ваше высокоблагородие! – запыхавшись, ответил Гриша Платов, помогая командиру.
Над головами артиллеристов, обслуживающих полковые трехфунтовые пушки, проносились десятки стрел, порой улетали в молоко пули, но расчет не отвлекался, работал на пределе своих возможностей. Банили, чистили, заряжали, стреляли картечью по наступающему врагу, усеивали просторы неизвестной равнины трупами и ранеными.
Все чаще и чаще рядом с пушкой падают русские солдаты: что ни говори, а редут не крепость, взять его много проще, чем зачуханную крепостицу. А помощи ждать неоткуда: стоят свежие батальоны и ждут команды, а роты тают, как лед в июльский полдень.
– Наши идут! Ура, братцы! – радостно заорал молодой капрал во всю мощь луженой глотки.
Но сразу замолк и, обиженно булькнув, осел на земляной пол редута, захлебываясь кровью. Татарская стрела вошла на излете капралу в кадык, наконечник вышел чуть выше левой лопатки.
Увидев, что подкрепление близко, солдаты с удвоенной силой били лезущих басурман. Только слишком много врагов: порой убиваешь одного, а ему на смену лезут трое таких же – грязных, потных и вонючих, яростных и охочих до русской крови.
Правый редут не выдержал натиска – десяток османов успел закрепиться на небольшом пятачке, ввысь взлетело зеленое знамя с полумесяцем…
– Да чего он ждет?!
Пальцы самопроизвольно сжимаются в кулак, слышен хруст суставов.
– Генерал Чириков выслал подкрепление, положение не такое опасное, как кажется, – заметил фельдмаршал, наблюдая за сражением на редуте.
Действительно, две роты фузилеров только подошли к редуту, а внутри уже успели выбить врагов, отбросить назад вражескую пехоту и выкинуть на землю турецкое знамя. Но только свежие силы заняли места у бойниц редута, как турки полезли вновь.
Постепенно противостояние смещалось к нашим позициям, битва возле первых редутов велась настолько ожесточенно, что сечь на флангах в сравнении с ней меркла, как пламя свечи в сравнении с лучами солнца. Артиллеристы едва успевали охлаждать орудия уксусом. Еще час-два такой стрельбы, и стволы пушек начнут разрываться – всему есть предел!
Временный успех радовал, но враги подтянули на рубеж собственную артиллерию и теперь, пристреливаясь, закидывали подножие холмов ядрами и бомбами. На холмах сразу выявили опасность, началась артиллерийская дуэль, о помощи артиллерии войскам временно пришлось забыть. Только картечницы продолжали посылать смертельный рой граненых чугунных снарядов, выкашивая зараз порой по несколько десятков врагов.
Положение немного выправляли мортирки витязей, вовремя отстреливающие подходящие к редутам подкрепления турок, но и они не вечны. После часа стрельбы запасы мортирщиков закончились, и их перекинули в лагерь. Теперь дело за стрелковыми командами.
