Завод: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
Ожидание несколько затягивалось, шайб в ящике было больше сотни, а Геннадий померил в лучшем случае половину.
— Говори не говори по нижней границе не делать, — недовольно шептал он себе под нос.
Шайбы, которые он уже померил, Гена небрежно бросал на стол. Судя по блеску поверхности металла, здесь был седьмой класс чистоты, и такими вот жонглированиями, контролёр мог запросто испортить всю партию. Советы надо давать тогда, когда тебя просят, а этот товарищ, судя по хмурой роже, в них не нуждался.
Наконец, то ли ему надоело перебирать шайбочки, то ли моё присутствие его так напрягало, но Гена отложил микрометр.
— Ладно, пока ты Ткачук дождешься, обед будет! Она на клепку пошла. Что там у тебя?
— Хочу печать БТК поставить.
Я положил перед контроллером деталь и документацию.
— Ты ж ученик, да? — он потянулся к детали, брезгливо взял, боясь перепачкаться в чернилах. — Вот не понимаю, зачем столько мазать, вы что, забор красите? Ну раз кисточкой провел — и хватит. Ёшкин кот…
Я промолчал. Знаю таких болтливых — все им не так, все не то. Не удивлюсь, если этот Гена — дружок фрезеровщика Андрея. Такому слово, а он тебе два. Быстро найдут общий язык.
— Так, — он уставился в техпроцесс. — Разметить по высоте согласно эскизу… понятно. Ты бы еще как заусенцы снимаешь показал?
— Ты смотреть-то будешь? — я решил его немного осадить.
Он посмотрел на меня молча, взглядом хмурым. Поставил на разметочную плиту деталь и, настроив рейсмас, провел по поверхности детали. Понятно, что носик рейсмаса прошел выше моей линии разметки. Вот что означает посредственный контролёр. Формально он прав, следует технологии, а вот фактически…
— Ты как размечал, что на два миллиметра промахнулся? Наставнику хоть показывал?
— Неправильно что-то? — подыграл я, уже поняв, что каши с Геной не сваришь.
Тут случай: здравствуй, дерево, я сам открою.
— Етить колотить, понабирают по объявлению, — завёл тот глаза к потолку. — Иди, пусть тебя наставник научит, как надо с техпроцессом работать. Печать поставить не могу.
Я пожал плечами и собрался уходить — разговаривать дальше бесполезно, понятно, почему Палыч сказал к этому Гене не ходить. Но тут дверь БТК распахнулась, и внутрь влетела рыжая бестия с мелкими локонами волос, как у ведьмочки. Меня она чуть не снесла, энергия от девчонки так и перла.
— Чего ты вернулась? — удивился контролёр.
— Да перенесли, Ген! Там их контроллера в заводоуправление вызывают. Ой, — она, наконец, увидела меня. — Здрасьте.
— Егор, — я улыбнулся и протянул девчонке руку. — Ученик слесаря.
— Аня…
— Тебе Балалайко недостаточно на участке, вот еще одного получай грамотея, — едко прокомментировал Гена.
Дать ему по роже, что ли? Но все мое внимание отвлекла на себя контролёрша. Аня прошла за свое рабочее место, накинула халат. Гене, видимо, захотелось ковырнуть меня побольнее, и он нарочито аккуратно положил мою деталь с техпроцессом на стол Ане.
— Полюбуйся на народное творчество.
Анечка быстро смекнула, что нужно, вооружилась измерительным инструментом. Я даже дыхание затаил, любопытно было услышать вердикт девчонки. Но сначала Аня изучила эскиз нынешней операции, заглянула в чертеж, потом полистала на несколько операций вперед.
— Все правильно тебе Гена подсказал, если с фрезеровщиком договоришься, то никакой припуск не нужен. Тут кто фрезерует? — она покосилась на маршрутку. — Ясно, ну Андрею Андреичу лучше заранее объяснить.
— Еще один дебил, — фыркнул контролер, руша мою теорию о том, что контролер и фрезеровщик — корешки. — Ань, погоди, что я ему там подсказал?
— Ну, чтобы он сразу метил. Там же через две операции в размер фрезеровка. А поскольку здесь уже есть база, то…
Я не слушал — смотрел, как наливается пунцом лицо контролёра. Аня, закончив объяснение, достала маршрутку и влепила туда свою личную печать. Я подмигнул второму контролёру и вышел из БТК. Хотел сказать ещё, чтобы Гена хоть деталями не бросался, но как-то не хочется в ответ выслушивать очередную порцию гадости.
Наставник увидел печать и дал добро отдавать детали на фрезу.
— Неси Андрею Андреичу!
Андрей успел вернуться с курилки и по новой заваривал чай, поставив кипятильник в металлическую кружку с потрескавшейся эмалью.
— Опа, ученичок! Не много тебе заусенцев попалось? До обеда управишься?
Я держал лицо. подавил смешок. Сейчас посмотрим, кто управится.
— В самый раз, — я поставил ящик ему на стол на колесиках, наблюдая, как округляются у него глаза. — Только я уже управился. Смотри, Андрей…
— Для тебя Андрей Андреич! — перебил меня он.
— Вот когда я Егором Александровичем буду, тогда и ты Андреичем станешь, — хмыкнул я.
— Хе, ладно, чего ты там намазюкал, Егор, блин, Саныч? — фрезеровщик взял деталь, повертел в руках.
— Учти, разметка сразу в размер. Хотя давай прямо. Моя разметка тебе — только руки пачкать, допуск пять десяток, не промахнешься.
— Ну пачкать не пачкать, допуск не допуск, а чтобы не было звездежу, делай все по чертежу, врубаешься? — откровенно стебался Андрей, по крайней мере, пытался. — Слышь, комсомолец, а ты вообще операцию читал? Вот это что написано? Разметить партию, а ты мне чего одну суешь? Силенок не хватило?
— Суют сам знаешь что и сам знаешь куда, а я тебе деталь на настройку дал. Не благодари. Кушайте с булочками.
Я собрался уходить, но фрезеровщик меня остановил.
— Ничего не знаю, Кузнецов, — ухмылка сошла с его лица. — Написано все разметить, так будь добр. Забирай свое барахло!
Он кинул деталь обратно в ящик и выключил кипятильник — в кружке во всю кипела вода. На принцип-таки пошел, значит.
Ладно.
Я тоже могу быть принципиальным. Я взял детали и вернулся к своему рабочему месту. Технолога, может, вызвать, показать, что следующие, как минимум, три операции здесь лишние? Так потом БТЗ придет, норму порежет к чертям, а детали эти не один Андрей делает. Всем, что ли, из-за придурка страдать.
Как тогда?
Но есть у меня дельная мысль, как этому Андрею Андреичу спесь сбить. Ага… Сейчас этим и займемся.
Глава 9
Фрезеровщики или токари, все те, кто работает по разметки от слесаря, больше всего не любят измазанную в чернилах деталь. Разметить можно аккуратненько, так, что мазнул разок кистью по линии — и хорошо. А можно измазюкать, и тогда станочник перепачкается как поросенок. Вся штука в том, что деталь при обработке нагревается, и чернила текут — а значит, жутко пачкают робу и руки. Отмывать их потом целая проблема. Но формально никаким нарушением техпроцесса это не назовёшь.
Я разложил металлические квадраты на верстаке, один к одному и без просветов. Вооружившись кистью и чернильницей, начал «красить забор» — вымазюкал одним сплошным чёрным слоем поверхность деталей. Слегка подул на квадраты воздухом из пистолета, дал подсохнуть, а после перевернул и намазал их с другой стороны. Подумав, решил что будет нелишним намазать и торцевую часть. По итогу минут через пятнадцать у меня на столе лежали полностью выкрашенные детали. В таком виде я сделал разметку каждой и, сложив обратно в ящик, отнёс Андрею Андреичу. В одно известное место не только он может лезть. Надо бы показать мужику, что если вести себя по-хамски, то каши мы не сварим.
— Ты че, ученик — опух⁈ — он выпучил глаза на детали.
— Чего не так, Андрей Андреевич? — я старательно выговорил его отчество. — Ты же просил разметить каждую, вот я и разметил, — невинно сообщил я.
Я не дал ему собраться с мыслями, развернулся и пошагал прочь. Пусть теперь делает, что хочет. Может мастеру пожаловаться или контролёру, я-то все по технологии сделал. Сам же говорил про звездеж и чертеж.
Когда я свернул к верстаку, на весь фрезерный ряд стоял трёхэтажный мат. Но жаловаться Андрей все же никому не пошёл. Что ж, ждём очередную ответочку.
Наставник, как и предупреждал, возился со срочными позициями, склонившись над верстаком. Я обратил внимание, как педантично организована его работа — техпроцессы выложены отдельно, на равном друг от друга расстоянии, комплекты разверток лежали на технологиях, связанные верёвочкой.
