Санкт-Петербург (СИ) - Леккор Михаил
Оставшаяся часть вечера в памяти осталась частями. Ведь попойка началась с того, что, по предложению скотины Логинова, все, в том числе и он, сразу приняли полный стакан водки, закусив кусочком хлеба с солью, потом еще стакан, чуть не выпустив из желудка обратно его содержимое.
Отдышавшись после столь резвого старта, он понял, что в дупелинушку пьян, как и большинство остальных собутыльников.
Так он еще не разу так не надирался. Саша не был знаком с таким высоким средневековым темпом, а Дима — такой крепкой водки будущего из XXI века, не ведомой современниками ХVIII столетия. Теперь оба познакомились со всем этим до зеленого змия, а Дмитрий еще и оказался в состоянии пьяного изумления.
Следующие порции водки были меньше и к нему подавались основные блюда ужина. Конечно, боярин Дмитрий (как называли его рядовые члены отряда) не страдал ни от недостатка ни от мяса, ни от хлеба, щедро заедая спиртные напитки. И все равно, как и все, назюзюкался до бровей.
Утро он встретил у берега ручья, чудом не захлебнувшись. Смутно помнил, что очень сильно хотел пить (уже не выпить!) и, поскольку, более или менее трезвых, проще говоря, хотя бы умеющих ходить вокруг не было, — тот же Никита лежал неподалеку и носом выводил оперные арии изумительной красоты — то Дмитрий сам пошел ( точнее пополз) к недалекому ручью. Что он там делал, он не помнил, но, наверное, все же попил. Ох, как болит голова.
«Это месторождение следует назвать болезненным, или, — подумал он про себя, — больным? Надо же ему вчера лукавый такую мысль подсказал — отпраздновать находку».
Дмитрий прислушался. Кто-то, как медведь, ходил рядом, продираясь через кустарники и проходя по наклонным (вверх и вниз) галечным берегам.
Дмитрий его не испугался. Потому, что это точно не был медведь. По крайне мере, у косолапого не хватило бы сообразительности так матерно ругаться и сексуально представлять, что он сделает со встречным.
Широко зевнув, Дмитрий потихонечку зашевелился. Пора было собираться. Судя по тембру, это оказался Никита Логинов. И он, собака грязная, по дружески не даст ему лежать на этом прекрасном песочно-галечном берегу ручья, а потащит похмелятся.
Ведь, наверняка, рассудит — если будет пить один сын боярский Никита Логинов, то это будет голимая пьянка и кухарки его скоро пошлют подальше. А вот если он приведет голову отряда, которого не только боятся, но и уважают, то не только щедро нальют, но и еще и закусить дадут. Ибо с Дмитрием средневековые женщины, как и с любым начальником, предпочитали не спорить, а ласково общаться. Таков местный менталитет, не то, что женщины ХХI века!
Глава 10
Когда Никита его настырно нашел, Дмитрий уже смирнехонько сидел одетый, и был почти готов к новым подвигам (питию хмельного). Хотя, здесь уже срабатывал рефлекс начальника и Дмитрий, хотя и похмельный, но начинал себя контролировать. И, кажется, как и любой командир, был готов работать своими подчиненными.
Никита, разумеется, потащил его к желанной ему водке, то есть на наспех сделанной кухне, где прикрылся перед женщинами Дмитрием. Тот, хотя и был готов к этому, рассердился, решив, что и он может с ним поиграть. Хватит жрать! Вчера так упились, а все равно во втором бочонке только содержимое попробовали. Этак, они несколько дней у него водку будут пить, скоты! Слишком крепкой оказалась водка для аборигенов ХVIII века.
— Настасья, — позвал он старшую кухарку, зрелую женщину, обладающую стальными мышцами и железным характером. Мужа своего — плюгавенького мужчину, находящего, кстати, здесь же, в отряде, внешне она почитала, но фактически держала в ежовых рукавицах, — вчера хорошо выпили и хватит. Не свадьба, чтобы за столами несколько дней задерживаться и пить. И без того забот масса.
Но похмелиться надо. Не по православному это болеть, имея столько водки. Так что похмелиться давай вот столько, — он показал полстаканчика водки у себя. И все, хватит! Мужики будут еще хотеть, мной прикрываться, — не давать! День кой-как поболеем и пройдет. Обед сегодня дать с убоинкой, щи да каша. А вечером поплывем. Проплывем немного, но втянемся.
— Слушаюсь, барин, — охотно кивнула Настасья, посмотрела на содержимое стакана Никиты. Ей показалось, что водки там слишком много и часть она безжалостно вылила обратно в бочонок.
— Как же так-то! — запоздало зашевелился Никита, не ожидавший такого подлого удара, — еще вылей, паскуда!
— Еще вылью! — подтвердила Настасья, — точно хочешь? А то смотри!
— Уй! — он оценивающе посмотрел на женщину, капитулировал, понимая, что физическая драка вызовет гомерический смех (сын боярский с бабой полез драться), а в словоблудии, так, пожалуй, она его и переспорит.
Вздохнул, выпил водку, пока она и этого не вылила. Посмотрел на гадского начальника. Тот, уже повеселев, был нацелен только на работу.
«Все, — понял Никита, — окончена такая веселая пьянка. Эх, Дмитрий!»
А Дмитрий, в хорошем настроении, хотя и в алкогольном отравлении, планировал большой рудник. Идея создания большого предприятия на месторождении, как была, так и ушла.
Он окончательно решил, что это будет только рудник. Часть работников останутся здесь — пусть готовят к работе. А Настасье пообещать с полтину, если сохранит в целостности водку. Размечтались панствовать. Работать надо, алкоголики!
Как обычно, главный принцип будет — минимум ручного труда. Машинных экскаваторов у него, конечно, не оказалось. Зато скреперы на лошадиной тяге он уже мог предоставить. Так же как и устройства для механического отсева примесей и обогащения самой руды. И будет перевоз руды от места добычи к реке на рельсах (вагоны с лошадями) и переброска ее на суда.
Чисто ручного труда на работе почти не будет. Только при добыче руды, да и то частично. Но и получать на гора здесь должны много.
Пусть рабочие приезжают с семьями. Земля будет, женки да дети будут выращивать овощи и держать скот. От той же коровы сколько пользы, что б не говорили!
И самим будет, что покушать, и он купит продуктовые излишки. В Санкт-Петербурге его люди всегда найдут, куда сбыть готовое продовольствие.
А крестьян у Петра надо попросить. Только сюда они должны приехать не государственными, а крепостными. Его крестьянами. Государственные — это, значит, по сути, ничьи. Такие ничьи работники никому не нужны.
Пятьдесят хозяйств. Больше компактно здесь не поместится. Да и у Петра кишка треснет от натуги и от скупости. Сказать ему, что ли, как его преемники — Екатерина II и Павел I — крестьян раздавали? Десятками, сотнями тысяч зараз. И не развалилась Россия! Да и государство не обеднело.
Хотя ведь это как посмотреть. Если жить по принципу «после нас хоть потоп», то и большой России не хватит с ее гигантскими природными ресурсами. Плавали уже в ХХ веке, знаем.
А пока последнее. К грузовому порту, куда руда будет прибывать самоходом, специально по должны прибывать хорошие грузовые суда с механической тягой. Пароходы с баржами. И надо обязательно дать поручение проверить на трассе глубину русла. Достаточна ли река для пароходов (пароходы!) с массой покоя в сотни тонн? А руда в них пойдет по смазанным деревянным каналам и грузовым лентам. Чтобы не бегали бедные белые кули с тяжеленными мешками с рудой.
Дмитрий черкал грифелем на берестяных листах, которые сам же нарезал с лежащих неподалеку на земле старых берез. Фальшиво насвистал песни из неизвестных пока арий и насмешливо косился на Никиту, грустного и похмельного, который бы еще не раз вмазал, если бы была такая возможность.
И он был, кстати, не один в таком желании. Большинство, опохмелившись, мечтали еще стаканчик водочки, но пугались грозного барина Дмитрия. Меньшинство, решившись попросить, получали жесткий отказ. Те, кто по своему положению, храбрились и настаивали, получали насмешливое разрешение идти к Насте. Но и там несносная женщина под гнусное хихиканье попаданца наотрез отказывала налить водку и никакие согласия Дмитрия не помогали. Так и жили.
