Возвращение Ворона (СИ) - Адам Хлебов
Ах, какая погань подноготная! Выходит, что они расчищали себе поляну. А сейчас они методично заметали следы своих злодеяний.
Отобрали у матери родовое поместье. Подсадили дурака Петьку на игры. Убрали мою крестную, боярыню Морозову. Вогнали ее в опалу и немилость Государя. Оболгали Авву.
Наставник, который опекал и обучал обоих братьев отправлялся в острог по их милости.
Теперь наша дуэль начинает приобретать совсем другой окрас.
Должность старшего наставника в нашем учебном заведении давала намного большие возможностей, чем могло показаться на первый взгляд. Я оценил масштаб амбиций Жаботинских.
По моим прикидкам учеников в училище было не меньше ста человек.
Эта целая рота боевых магов. Никто из учеников и думских бояр не задумывался о военном потенциале такого количества людей. Потому что их никто никогда не использовал, как армейскую единицу. Это было немыслимо — использовать учеников в дурных и корыстных делах.
А Жаботинские так могли и на трон претендовать.
Училище должен был возглавлять честный человек. Обладающий кристально чистыми моральными принципами. Не использующий потенциал магов в личных целях для причинения зла другим.
Похоже Великий Князь не очень понял, кого назначил на место Аввы.
Теперь все ребята будут в подчинении у Жаботинских. Неугодных будут исключать или уничтожать.
Конечно же, я был в числе неугодных. Они надеялись в один день хлопнуть всех зайцев. Убрать протопопа Аввакума, поймать меня и заставь подписать добровольный отказ от милости Государя.
Хрен вам, господа Жаботинские. Вы еще очень пожалеете, что связались с Вороновыми. Пусть я не обладал прежней магической силой, зато я обладал своим прежним характером.
Я намеревался освободить Авву и Феодосию. Теперь я знал, что должен или умереть, или вернуть всё, что отжали Жаботинские.
Я раздал подробные инструкции Ивану Горохову, наказал ему никому не рассказывать о том, что мы виделись. Затем собрал все свои вещи, в том числе мой серебряный парчовый кафтан, и незаметно улизнул из монастыря.
У меня оставались еще деньги. Я разложил монеты по карманам и тайникам в одежды и отправился в кабацкий район столицы.
Ставки были единственным способом заполучить необходимую сумму для расчёта с Васькой Губой.
В первом же заведении, где собирались заядлые спорщики я узнал, что Жаботинские уже подсуетились. О нашей мономахии-дуэли на Лобном Месте было уже известно всему городу.
Вот свиньи. Они и на этом хотели срубить денег. Я посмотрю на их лица после поединка.
Те, кто ставил, это называлось биться об заклад, прекрасно знали, что Федор Жаботинский считался лучшим фехтовальщиком. Они все как один были уверены в его безоговорочной победе, потому что по слухам, его вызов принял какой-то коротышка недоросток.
Тем лучше для меня. Ставки принимались по коэффициенту один к ста. Я подошел к старосте принимавшем ставки и изъявил желание поставить на коротышку-недоростка.
Он посмотрел на меня, как на полоумного. Пожал плечами и приняв монету, выписал мне заклад на имя Петра Воронова. Староста считал, что объегорил, обманул мальчишку, который ничего не понимает в системе ставок и поставил по ошибке не на того бойца. Он хищно улыбался и смотрел за моей реакцией с прищуром.
— Я хочу слетать дополнительную ставку на коротышку! — сказал я громко и заметил, как в кабаке стихли голоса. Все заинтересованно повернулись к нам.
У старосты бровь поползла к потолку. А по лицу расползалась гадкая улыбка
— Дополнительную ставку на бой? На коротышку? Слушаю, тебя отрок, на что ты ставишь? — обратился он к мне…
Глава 8
— Ставлю на то, что боярин Федор Жаботинский будет умолять коротышку, стоя на коленях, что бы тот пощадил его и сохранил жизнь.
Я сказал это очень дерзко, внятно выговаривая каждое слово.
Раздался громкий хохот мужиков, сидевших за столами.
— Слышали? Умолял…хахахах, — заливались слезами некоторые из смеющихся.
Староста тоже смеялся до слез. Когда он успокоился от предложил мне коэффициент один к трёмстам.
Я, не раздумывая, положил на заклад еще несколько крупных серебряных монет.
Он попробовал монеты на подлинность зубами, и, убедившись, что они настоящие, принял мою ставку.
У него мелькнули сомнения, но видимо решив, что даже в случае проигрыша он выставит мелкого сопляка ни с чем за дверь, снова хищно улыбнулся и спросил:
— Желаешь еще ставить?
Я молча отрицательно покачал головой. Тогда он, удовлетворённо вздернув вверх подбородок, сообщил мне, что больше не держит меня.
Я кивнул и пошел в следующий кабак. Глупый староста даже и не подозревал, что я не собирался сам идти за выигрышем.
Все эти закладные расписки я намеревался передать Губе в счет уплаты за поместье. А уж он то был мастер вытрясать все до сухого остатка из таких богомерзких контор.
В следующем кабаке история повторилась.
Везде мою ставку принимали на ура, считая, что уже заработали на мне легкие деньги. Никому даже в голову не приходила мысль о том, что, хоть и малая, но вероятность проигрыша Жаботинского существует. Они ни хрена не знали об истории Давида и Голиафа.
Лишь один старик, в пустующем кабаке пытался отговорить меня от неминуемой потери денег. Предлагал отнести монеты домой родне, вместо того, чтобы просаживать их на ставках.
Посетовал, что возраст игроков лудоманов молодеет с каждым годом. И этот мир катится в тартарары.
Я очень проголодался и решил поесть в его трактире.
На копейку я заказал себе еды. Очень скоро старик принес мне огромные порции.
Я очень плотно поужинал.
Все, что я не сумел съесть, было убрано в котомку.
Я запомнил этот кабак и его закладную расписку отложил отдельно. Мне не хотелось, чтобы Васька разорял этого гостеприимного и сердобольного старика.
Наконец, я обошел достаточное количество кабаков для того, чтобы набрать нужную сумму.
Представлял какие будут лица у этих стяжателей, совершающих прикрытое воровство, когда за деньгами придут люди Васьки Губы.
Мне нужно было найти какое-то место для ночлега. Идти в монастырь к матушке я не хотел, так же, как и возвращаться в училище.
В ночлежках появляться было опасно, потому что там меня могли найти агенты Жаботинского. Все владельцы ночлежек отчитывались о постояльцах в опричную службу при Великом Князе. Вдруг у моих врагов там связи?
Я был уверен, что меня разыскивают.
Поэтому решил найти какой-нибудь укромное место вдали от людских глаз, где я мог бы переночевать.
Таким местом могла служить «яма» — большой ров вокруг столицы. В «яме» ночевали ямщики, привозившие товар из близлежащих уездов и городов.
С другой стороны, если бы я искал беглеца подобного мне, то я
