Постовой (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Пятый, пятый, я седьмой, у нас три места в отдел, давай, подъезжай, мы ждем — заорал я в отключенный микрофон рации, подходя со спины к гражданам.

— Дима, ты у ребят документы проверил?

— Нет еще — сквозь зубы процедил тот, видно, разговор не заладился с самого начала.

— Ребята, документы — моя ладонь повисла в воздухе.

После минутной паузы мне протянули серую корочку студенческого билета и потертый паспорт. На мой вопросительный взгляд, третий парень, светловолосый, в отличие от двух длинных лбов, с меня ростом, а судя по хитрым глазам, татарин, отрицающе помотал головой:

— У меня с собой документов нет.

— Точно?

— Да точно, говорю…

— Ты еще скажи — мамой клянусь — я резко протянул руку, ухватив за кончик какой-то картонный прямоугольник, предательски темнеющий в нагрудном кармане светлой рубашки с коротким рукавом. Ладонь хозяина запоздало накрыла мою руку….

— Руку опусти, а то карман оторвем — отпускаться от таинственной картонки я не собирался. После недолгого колебания, паренек опустил и руку, и горящие злостью глаза.

Картонка из кармана оказалась водительским удостоверением на фамилию Файззулина.

— Говоришь, документов нет…

— Я забыл о них…

— Да, да, мамой клянусь…Дима, продиктуй мне их данные, пожалуйста — я потянулся за служебной книжкой.

— Интересная у вас компания, студент, водитель и…. мутный тип… Кражу из банка планируете?

— Да вы что! Мы просто в одном дворе раньше жили, вот встретились….

— Короче, ребята, мне все равно, на ваши радости, но вы другим людям портите настроение. Поэтому у вас два варианта проведения сегодняшнего вечера — если не можете себя контролировать, то сейчас поедете в отдел, просидите там три часа, успокоитесь, пиво, бурлящее выветрится. Потому что, не дай Бог, здесь какой-то скандал или драка, то в первую очередь потом приедут за вами, все ваши данные у меня есть, вряд ли вам это понравится.

— Товарищи милиционеры, мы нормально будем себя вести, извините! Просто давно не виделись…

— Ну, тогда студент с шофером, можете идти или на той лавочке посидеть, а мы тут товарищу вашему пару вопросов зададим…

— За что судим?

— А откуда вы узнали?

— На вопрос отвечай!

— Восемьдесят девятая, часть первая, в магазин залез в деревне у бабки, выпивки не хватило. Но меня уже выпустили, я год на тюрьме, в хозобслуге, пробыл.

— Понятно. Иди, посиди на лавочке с друзьями, если ты не в розыске, махну рукой, паспорт заберешь.

Когда притихшие дебоширы ретировались из нашего района, по нашей настоятельной просьбе, перейдя пограничную улицу имени Народной власти, Дима спросил:

— А откуда ты узнал, что он судимый?

— У него в паспорте скрепки ржавые, а у несудимых — из нержавейки ставят.

Дима обиделся:

— Я у тебя серьезно спрашиваю….

— Дим, тебе на сборах рассказывали, ты должен помнить. У нас если ты осужден на срок свыше шести месяцев, то тебя из квартиры выписывают. И если ты видишь, что человек было прописан в любом районе, а выписали его в паспортном района имени Первого чекиста, то значит, что его выписывала паспортистка из СИЗО номер один.

— Я такого не помню, наверное, в наряде был.

— И второе, важное, что я прочитал — надо фотографию на просвет смотреть, на обороте в паспортном столе тебя заставляют расписываться. Если подписи нет или она не похожа на подпись снизу от фотографии, то что-то не в порядке, может человек свою фотографию в чужой паспорт вклеил.

— О как! — Дима впечатлился и дуться перестал.

— Дима блин, давай решать, что с маньяком делать будем

— Каким маньяком?

— Дима, не тупи. Маньяк, который под окнами аудитории затвор передергивает. Через две недели все на каникулы разъедутся, и как мы его ловить будем? Даже, если ты в аудитории заголишься, боюсь, маньяк на тебя не клюнет, ему студентки молоденькие нужны. Ты пока сегодня Лену «ужинал», командир приезжал, и уже не намекал, а прямо сказал, что если выполнение его поручения мы на осень отложим, он нам «бубенчики» оторвет.

— Паш, вот умеешь ты настроение испортить, нет в тебе присущей мне деликатности.

— Ладно, не бубни, пошли в кусты.

Инженерная разведка местности показала, что если в зарослях кустарника у учебного корпуса, одна тушка маньяка способна схоронится, то уже, разместится там силам правопорядка, не удастся.

— Что будем делать? — мой напарник, морщась, оглядывал окрестности, тщетно присматривая место для засады: — за углом спрячемся?

Я представил долговязого Диму, на протяжении пары часов, в полусогнутой позе, осторожно выглядывающего из-за угла на глазах у двух общежитий и одной девятиэтажки… Даже не смешно. Если мы там «спрячемся», об этом будут знать даже в соседнем районе. Я оглядел район охоты на маньяка.

— Дима, у тебя кусок брезента есть?

— Нет.

— И у меня нет, но надо найти какую ни будь тряпку.

Девять вечера, солнце скрылось за подступившими с запада низкими тучами. Вечерние сумерки опустились на город, время самое маньяковое. Я сижу на лавочке в соседнем дворе, внимательно вслушиваюсь в периодические щелчки в микрофоне рации. Вчера мы нашли хозяина белого «Москвича» четыреста восемь, припаркованного на обочине, в двадцати метрах от окон лекционного зала техникума, где как раз шла вечерняя консультация перед экзаменом. Сквозь заросли молодых кленов, уже покрытых нежными листочками, были видны освещенные тёплым электрическим светом французские, от пола до потолка окна, ряды парт атриума, заполненные почти сотней девчонок, притягивающих взгляд если не красотой, то смелыми нарядами или свежестью юности. К счастью, я эту картину не вижу. Её наблюдает другой счастливчик — мой напарник, в настоящее время скорчившийся на заднем сидении белого «москвича», скромно стоящего напротив места грядущих событий. Владельцу автомобиля мы наплели леденящую душу историю, о злодеях, которые сегодня вечером планируют лишить его железного скакуна дефицитных покрышек и зеркал. Поэтому Дима лежит, заботливо прикрытый сверху спущенным надувным матрасом (другой, подходящей по размеру тряпки, у него дома не нашлось), и в небольшую щель наблюдает за кустами, периодически матеря меня, хитрожопого, так как за полчаса, у молодого милиционера, затекло все, начиная со скрюченных ног и заканчивая выгнутой шеей. Через час ожидания в эфире раздались четыре щелчка тангентой, и я, немедля, выдвинулся на позицию. Когда я осторожно выглянул из-за угла учебного корпуса, то услышал, как негромко щёлкнул замок дверцы белого автомобиля, и оттуда, на четвереньках, как краб, стала выбираться тёмная фигура. Дождавшись, когда Дима приблизится к кустам, я вдоль стены корпуса двинулся вперёд. Через несколько шагов стала видна затемненная фигура, копошащаяся впереди.

— А что тут у нас происходит— громко задал я вполне уместный вопрос. Мужской голос растерянно ойкнул, и фигура неизвестного шумно стала продираться через кусты, уподобляясь бешеному кабану. Я сделал ещё пару шагов и заглянул в окно. Добрая девушка ещё не поняла, что сеанс секс терапии для полового страдальца был досрочно закончен. Моёму нескромному взгляду открылись юные половые губы, выглядывающие сквозь тонкую ткань трусиков. Всё это обрамлялось шикарной оправой их двух стройных ножек, обутых в синие босоножки. Я легонько постучал пальцем по стеклу, и когда два распахнутых в изумлении огромных глаза добровольной секс-модели, уставились на меня, сделал несколько восторженные хлопков ладонями. Тут стриптиз и закончился, ножки исчезли за партой, рыжеволосая девица с хвостиком уставилась на преподавателя, полностью игнорируя меня. Пришлось возвращаться к суровым будням. Дима стоял на дороге, вызывая автопатруль, и придерживая за плечо понурого мужика в коричневой плаще. Я хотел взять познавательное интервью у эксбициониста, когда какая-то неправильность, замеченная боковым зрением, заставила меня резко обернуться. С переходного моста, идущего над рельсовым хозяйством железной дороги в сторону улицы Заводской, вниз полетел какой-то куль, а на переходе, еле заметное в густой тени от решетки ограждения, стало перемещаться какое-то тёмное пятно, как будто там двигался человек.