Злая Русь. Пронск - Даниил Сергеевич Калинин
— Ху-у-р-р-р-а-а-а-г-г-г!!!
Дружно взревела тьма в ответ на боевой клич Бурундая — лишь гвардейцы его угрюмо молчали, испытывая острый стыд за проявленную днем ранее слабость. Решение нойона не показалось им слишком жестоким, хотя простые воины были, в общем-то, невиновны — ведь они отступили по приказу джагунов… Да только последние уже приняли смерть от рук самого темника, крайне разгневанного отступлением тургаудов! Теперь же уцелевших телохранителей нойона вели новые сотники… И все они твердо знали: путь их ныне — только вперед.
…Впрочем, нойон не собирался по-глупому терять своих людей, щедро тратя их жизни — вовсе нет. Еще ночью, в предрассветных сумерках к закрытым после первого штурма воротам детинца подступила сотня гвардейцев, плотно сомкнувших щиты над головами. Стараясь не шуметь, они приблизились едва ли не вплотную к кромке рва. И хотя их и заметили, и обстреляли из башни и гродней, убив нескольких нукеров, все же тургауды с помощью пращей забросали ворота небольшими горшками с огнесмесью! Зажигательный состав до того специально перелили в малые емкости, кои было возможно перебросить пращей через ров — что монгольские вои и свершили… И Бурундай специально обратился к своей тьме в предрассветных сумерках, чтобы всем его нукерам было хорошо видно пламя, пожирающее ворота детинца орусутов — хоть малый, но успех! К слову, тушить огонь русичам мешали уже несколько сотен лучников, подступивших к крепости и укрывшихся за здоровенными заборолами. Да и китайскую огнесмесь на основе нефти не так-то просто сбить водой…
Так что к тому моменту, когда сотни тургаудов, поднявших над головами свежесбитые заборола (все-таки темник позаботился о своих телохранителях) двинулись на штурм, орусуты сами открыли ворота, не дав пламени перекинутся и на башню.
…Воевода Ратибор велел до поры не стрелять по поганым — все одно заборола надежно их прикрывали. Наоборот, он вновь приказал закрыть все внешние бойницы досками, защищая воев от густо летящих в них степняцких срезней! И даже когда монголы миновали ров с помощью лестниц, и первые их десятки настороженно втянулись в проход в воротах, он велел ждать, не тратя на ханских телохранителей кипящее масло. Лишь коротко бросил озадаченным дружинникам:
— Не время…
Однако как только тургауды вступили во двор, целиком залитый кровью их соратников, в них тут же ударил град оперенной смерти, летящей со всех сторон! Впрочем, поганые столь плотно перекрылись щитами, что лишь одна из пяти-шести стрел с редким граненым или шиловидным наконечников настигла свою цель… Но и русичи быстро поняли свою оплошность — вторым залпом на ворога обрушились стрелы уже только с долотовидными наконечниками, раскалывающими щиты. А потом последовал еще один залп, и еще — покуда в «стене щитов» поганых не появились широкие бреши. И вот тогда в ворога вновь ударили бронебойные стрелы, чьи наконечники всю ночь перековывались кузнецами из трофейных срезней!
Но обстреливаемые со всех сторон тургауды, теряя соратников и рискуя в любой миг погибнуть, все равно шли вперед — пути назад для них не осталось, Бурундай все предельно ясно сказал. И число вошедших в детинец поганых неуклонно росло — впрочем, вместе с их потерями…
Как и днем ранее, путь ворогу перекрыл внутренней тын. Вот только за ночь его сумели укрепить рубленным поверху замком, уже не позволяющим выворачивать бревна из частокола. Те же, что уже были обрушены, заняли свое место в монолитной стене. Более того, за настилом, уложенным на телеги сверху, прошедшей ночью выросла вторая стенка!
Однако тыновая стена — это не рубленные тарасами гродни. Лестницу приставить не проблема, тем более, что нет мешающего штурму рва… И лестницы были приставлены монголами — крепкие, с коваными крючьями для захвата, чтобы их не оттолкнули… Приставили под безостановочно летящими со стен и из-за тына стрелами, под градом сулиц и падающих на головы камней…
Пять сотен тургаудов, оставшихся в распоряжение Бурундая, таяли быстро. Видя это, темник отправил на помощь гвардейцам покоренных — лучших нукеров из числа гулямов, облаченных в кольчатый доспех илчирбилиг хуяг и защищенных шлемами, а также крепких в ближнем бою секироносцев мордуканов. А чтобы подкрепление шло на помощь быстрее, татары закидали ров вязанками хвороста, посчитав, что орусуты уже не станут препятствовать продвижению покоренных внутрь детинца.
Однако это было опасное заблуждение… Смертельно опасное!
Дружинники действительно не мешали, покуда поганые забрасывают ров, и перешеек внутри его растет — однако как только хорезмийские гулямы и пешцы мокши ринулись в крепость, бойницы в башне вдруг открылись! И сверху на бегущих впереди нукеров обрушилось кипящее масло, заставив ошпаренных истошно завопить от боли! Щедро оно попало и на ближние вязанки с хворостом… А мгновением спустя вниз полетели зажженные стрелы!
Вновь ярко вспыхнуло пламя под ногами нехристей, надолго лишив тургаудов помощи! Лишь только яростно кривился Бурундай при виде столба огня на месте перешейка — в то время как гвардейцы его самоотверженно лезли на тын, неся бесконечные потери от кругового обстрела… Правда, запас «бронебойных» уже подходил к концу — но ратники не жалели их, понимая, как опасны ханские телохранители!
На боевой площадке частокола монголов встречали размашистые, тяжелые удары русских секир, раскалывающие щиты и шеломы, да отрубающие кисти рук на верхних перекладинах лестниц! Впрочем, тургауды стяжали славу лучших из лучших бойцов ордынских тумен не на пустом месте — и там, где удавалось перелезть через частокол хотя бы одному нукеру, там щедро текла кровь уже ополченцев… Ибо яростны, стремительны в сечи оказались обреченные батыры, презревшие смерть и бьющиеся, словно одержимые! Чтобы поразить хоть одного из них, защитники платили жизнями трех, а то и четырех воев — а ведь число поганых, прорвавшихся на стену, неуклонно росло!
Сейчас бы усилить атаку гвардейцев опытными хорезмийскими гулямами да секироносцами мокши — и натиск тьмы было бы не остановить! Но жарко горит пламя во рву, не позволяя покоренным приставить лестницы к подошве надвратной башни…
Видя отчаянное положение ополченцев, Ратибор приказал атаковать тургаудов спешившимся дружинникам сотенного головы Михаила, ожидающим своего часа. И когда поганые уже наполовину заняли тыновую стену, им навстречу ударили свежие, рвущиеся в бой гриди, облаченные в дощатую и чешуйчатую броню, ничем не уступающую по прочности худесуту и хуус хуяг (ламинарным и ламеллярным панцирям) нехристей! Тогда уже рубка пошла на равных — а вскоре и с явным преимуществом русичей, защищающих родную землю и знающих, за что они сражаются и умирают! Уставшим же и вымотавшимся монголам, потерявшим три четверти людей под обстрелом и во время штурма
