Гай Орловский - Высокий глерд
— Ты еще и ворчишь?.. Да, твой дворец снесли, зато новый поставили! Еще краше.
— По своему вкусу, — прорычал я. — А у меня он другой!
— Какой?
— Не знаю, — огрызнулся я, — но изысканный — точно! Я эстет и живая легенда! Хотя здесь уже полуживая. И не совсем легенда.
Она заметила:
— И двор, что был пустырем, превратили в сказочный сад!.. У тебя хорошие слуги.
— Да? — изумился я. — Блин, даже не заметил… Ух ты, а что там еще во дворе настроили?
Она посмотрела в окно, куда уставился я, пояснила презрительно:
— Беседка. Для уединенных разговоров и прочего. А вон там два фонтана… за той высокой клумбой!.. Аллеи из неизвестного камня…
— Какой камень, — буркнул я, — это… да ладно, какая разница.
Она посмотрела с подозрением.
— Не камень?
Я отмахнулся.
— Камень, камень… Я вот думаю над вариантами вашего возвращения, но в упор не вижу, а когда не видишь вовсе, то можно рассматривать и самые дикие.
Она выпрямилась еще больше, уже не женщина и даже не человек, а кремень.
— Говори!
— К примеру, — сказал я, — как-то связаться с Рундельштоттом и по-королевски велеть, чтобы запустил установку снова.
Она спросила с надеждой:
— Как связаться?
Я буркнул:
— Думал, это вы мне скажете, ваше величество! Простые гонцов гоняют, а короли, наверное, могут как-то магией?
Она покачала головой.
— Любая магия либо на близко, либо… на недолго. У королевских гонцов просто лучшие кони, только и всего.
— У вас же магия, — напомнил я. — Неужели не придумали, как разговаривать на расстоянии?
Она снова покачала головой.
— Нас с детства окружают маги. Но все, что они делают, это защищают королевскую семью. И обучают нас защищать себя, потому что короли…
— Самые уязвимые люди, — договорил я. — Это понятно. От убийства бродяги ничего не изменится, а вот от убийства короля… А кто-то другой, не королевских кровей, неужели не пытался?
Она покачала головой.
— Желания у людей простые. Заполучить больше золота и власти. Если можно с помощью магии, то будут стараться с магией… Ох, у тебя там… во дворе!
Я быстро посмотрел в окно. Прямо перед крыльцом на землю опускаются два дрона, в метре от земли выпрямили суставчатые лапки и крепко уперлись в брусчатку.
— Это не я, — сказал я быстро, — холодильник что-то мудрит.
Она насторожилась.
— Этот слуга тебя не слушается?
— В нем всякие счетчики, — объяснил я, — шпионит, гад, за количеством калорий, микроэлементов, витаминов, хотя и сам не знает, что это. Да и я не знаю, если честно. Заказывает, морда, то одно, то другое, привыкнуть не успеваю!.. А если вдруг температура поднимется, то вообще замучает режимом и криками во все инстанции, что подвергаю себя риску… Не обращайте внимание, ваше величество! Сейчас заберу, что они там принесли, и оба улетят.
Она встала и подошла к окну, а я выскочил наружу. Дроны, завидя меня и быстро признав как заказчика, разом раздвинули крышки.
Я вздохнул с облегчением, холодильник ни при чем, это я сам заказал пять картриджей для универсального принтера, а второй принес пакет с двумя бутылками шампанского, любой напиток с алкоголем дома производить запрещено.
Когда я внес картриджи и пакет с бутылками в дом, королева уже снова в кресле, как на троне, спина выпрямлена, руки властно возлежат на подлокотниках, взгляд прям, но лицо мраморно неподвижное… как бы слишком.
— Тебе служат могучие демоны, — произнесла она ровным голосом. — Даже крылатые.
— Правда? — спросил я. — Как-то не заметил у них крыльев.
— Но они же… по воздуху?
— У вас тоже есть милкнеры, — напомнил я.
Она не сводила с меня пристального взгляда.
— Если у вас мир демонов, то как получилось, что служат тебе?
— Это сложно, — ответил я уклончиво. — У нас вроде бы другая задача, ваше величество?
— Да, — ответила она и чуть повела глазами в сторону широчайшего окна, не появились ли во дворе летающие чудовища покрупнее, — что-нибудь уже надумал?
— Думаю, — сообщил я. — Упорно. Как в каменоломне.
Она чуть поморщилась, каменоломня выглядит как укор, но до оправданий не снизошла.
— Думай. Ты мужчина!
— Это я умею, — согласился я. — Такое надумаю… Только другие называют это мечтами. А кто-то и вообще грезами. Зато как красиво, как возвышенно, хотя иногда и не совсем…
Она оборвала холодно:
— О низменных грезах не стоит. Ты же мужчина… или только самец?
— Я разносторонняя личность, — возразил я. — Во мне такое богатство, такое богатство… и никто не ценит! Обидно. Все еще нет внимания к человеку. В несовершенном мире живем… Для веселия планета мало оборудована, надо вырвать радость у грядущих дней…
Из дальней комнаты примчался галопом ящеренок, уставился на меня, раскрыв пасть.
— Есть хочешь? — спросил я. — Ну да, а как же… Сейчас найдем для тебя мисочку. По твоим размерам, а то и сразу на вырост…
Она внимательно посмотрела на ящеренка.
— Где ты ухитрился его найти?
— В лесу, — ответил я, а когда она кивнула с самым безучастным видом, уточнил: — Зачарованном.
Она едва заметно напряглась, но я успел заметить это микроскопическое изменение.
— Зачарованном? — спросила тем же безразлично прохладным голосом. — И как ты туда попал?
— Когда ходил туда за травой-синюхой.
— Зачем?
— Рундельштотт послал, — огрызнулся я. — Думаете, сам попер? Я по своей воле только до дивана… Если бы знал, что еще и третья луна выскочит, когда тащился через то открытое место, там такая огромная поляна… чуть не сдох!
Она покачала головой, не слишком, но заметно, короли контролируют каждый вздох.
— Тебе повезло. Очень повезло. Три луны… это почти наверняка смерть. Или уродство.
Я буркнул:
— У меня хорошая иммунная система. Витамины не забываю, качаюсь, но все равно чуть было не откинул копыта. И уродства вроде бы нет так уж заметного. С другой стороны… одежда зачем-то придумана?
Она переспросила:
— А ничего в тебе не изменилось? А то и выжившие обычно что-то теряют. Например, глохнут или слепнут. Хотя, конечно, иногда что-то и на пользу…
Я оживился.
— А с этого момента можно подробнее? Что на пользу?
Она ответила безразлично:
— Один из наших глердов, что заснул пьяным в лесу и попал под свет трех лун, стал ночью видеть так же хорошо, как и днем. Еще кто-то с того дня, точнее, ночи, не спит… Так что присмотрись к себе. Удивительно, что и жив, и не урод…
Я пробормотал:
— Так я туда и пришел уже уродом. У нас теперь большинство уродов. Правда, моральных. А так… вроде бы я стал чувствительнее. Футбол смотреть не тянет… Может быть, попробовать петь в церковном хоре? Или вышивать крестиком?.. Надо скрипку купить, вдруг с ходу всех перепаганиню?..
Она аккуратно двумя пальцами взяла пирожное, я снял с подноса принтера чашу на высокой ножке, где как облако вздымается сливочное мороженое, придвинул на ту сторону стола.
— Твоя ящерица, — проговорила она, — тоже может быть в чем-то иной.
— Вырастет в дракона?
Она чуть изогнула губы.
— Это понятно, но может быть и что-то иное… Ты присматривай за ним. Если что не так, убей сразу, пока еще можешь.
— Потом не смогу?
Она покачала головой.
— Никто не сможет.
Я скосил глаза на ящеренка, он перевернулся на спину и, блаженно посапывая, смешно приоткрыл рот и, высовывая розовый язычок, лакает во сне молочко.
Королева наблюдала, как я вытащил из стола блистер с таблетками бэсрабла, что всего лишь старый добрый алертек, только доочищенный и без вредных примесей, хотя я и в старой формуле не видел вреда.
Взбодрился, голова прояснилась, это же за всю ночь не сомкнул глаз ни на секунду, дрался с троллями, жабо-людьми и даже с эльфами, а чего они, и все это время пробирался через Зачарованный лес, где на каждом шагу подстерегали опасности.
Она посмотрела с подозрением.
— Это… не еда?
— Магия, — сообщил я. — Хотите?.. На вас тоже подействует.
Она покачала головой.
— Нет.
— Хорошо вштырит!
— Нет, — отрезала она. — Мне чужая магия не нужна. Короли не имеют права поддаваться чужому влиянию.
— Бэсрабл как раз проясняет, — ответил я, — хотя вообще-то, весь мир старается затуманиться. Самое большее горе бывает от ума. Это еще Грибоедов сформулировал, был у нас такой видный дипломат, служил послом в соседнем королевстве. Потому все ученые изо всех сил работают, чтобы люди могли глотнуть таблетку и балдеть, отключая эти беспокойные мозги. Самые счастливые люди вообще безмозглые!.. Они всегда счастливы, а ведь человек рожден для счастья, как пингвин для полета.
Она смотрела на меня надменно, не меняя выражения лица, но я замечал в ее холодном взгляде некоторое замешательство.
