Сбежавшая попаданка, Вернуть невесту дракона (СИ) - Март
— То есть, на свеклу я, по-твоему, похожа? — с беспощадной улыбкой на губах, уточняла я и медленно поднималась с кресла, готовясь атаковать сорванца.
А провокатор только этого и ждал.
Весело взвизгнув, он с радостным криком бросался прочь, пытаясь скрыться за плотными занавесками или большими дубовыми шкафами. Я великодушно давала ему фору, но, когда мне все же удавалось догнать любителя несуразных прозвищ, он получал весьма достойную награду. Иногда это был легкий щелбан, а в минуты моей особой кровожадности — щекотка.
— Кто самая прекрасная девушка на Иллоте? — стараясь сдерживать рвущийся из горла смех, спрашивала наглеца.
— Лягушка в пруду, — не сдавался засранец, — Вчера только встретил, обомлел от ее распрекрасности.
— Повторяю вопрос, Товли!
— Краше Ильмы только садовый репей…
— Ах так! Ты сам напросился… — и пытка продолжалась
— Хорошо-хорошо, охохохо. Признаю твою прекрасность, Эль. — звонко хохотал мальчуган, — Только отпусти меня, наконец, мегера ты безобразная. Ой, то есть, сестрица прекрасная. Запамятовал, случайно перепутал слова. Они больно схожи.
Бурегуны никогда не вмешивались в наши игрища. Только молча наблюдали, умильно переглядывались и, смеясь, качали головами. В такие минуты я очень надеялась, что они не жалеют о том, что приютили в доме буйную иномирянку, которая в свои двадцать лет ведет себя, как настоящая пятилетка.
Мелкий между тем стал частенько приходить ко мне в комнату по вечерам. С грустными глазами-плошками и с большой подушкой в руке, он слезно жаловался на дурной сон и просил его приютить.
Мне никак не удавалось понять, как ему каждый раз удается бесшумно войти в комнату, пока я, сидя в мягком кресле возле окна или, устроившись на подоконнике, читаю очередную книгу.
Надо ли говорить, что в эти минуты он как-то резко забывал про великую «страшность» сестрицы и ее «природную репейность». Он почти молниеносно засыпал на моей кровати с довольной улыбкой на лице и нагло отжимал половину мягкого одеяла. Таким образом у меня, помимо чудесных родителей, появился еще и младший брат-сорванец. Местами, конечно, совершенно невыносимый, но в то же время невероятно ласковый малыш.
Глава 10
Ильма меня сильно удивила. Девушка проявила себя, как образец абсолютного доверия хозяевам. Она сразу безоговорочно приняла версию про их неожиданно очнувшуюся после болезни дочь. И не задала ни единого вопроса.
Ее не смутило совершенно ничего. И когда я говорю «совершенно», я ни капли не шучу. Дочь Вастина не придала значения тому, что Бурегуны не сразу сообщили ей, что у них эта дочь вообще имеется. Хотя на протяжении долгого времени она помогала им по хозяйству. Ее также не смутило, что меня не сразу представили, как, собственно, дочь. Правда, Синтия сказала, что когда они с мэтром отправляли Ильму ко мне в комнату, то не давали никаких точных указаний о том, кто я…
Но все же, я была колоссально впечатлена верой служанки. Особенно в те минуты, когда она неожиданно припомнила какие-то дни, в которые видела меня бодрствующей в поместье, несмотря на болезнь.
Если в моменты такого рода прозрений Ильмы, мэтр Эвлин находился где-то поблизости, то на его лице тут же проступала ироничная ухмылка. Однако при попадании в поле зрения служанки, мужчина напускал на себя исключительно важный вид и кивал с самым серьезным выражением лица.
Теперь я, конечно же, не относилась к головной боли хозяев, коей меня обозвали в первый день нашего знакомства. Напротив, я приобрела почетный статус их тыковки.
Честно говоря, вначале все эти частые сравнения меня с тыквой от Ильмы и не отстающего от нее Товли заставляли всё чаще останавливаться возле зеркала и с тревогой присматриваться к своему отражению.
Вдруг я до сих чего-то не ведаю о некоей особенности здешнего климата и местный воздух имеет свойство коварно видоизменять облики иномирян, придавая им схожесть с разного рода овощами и фруктами. Проснуться как-нибудь утром очаровательным баклажанчиком совершенно не прельщало. Я хорошо помнила один рассказ Рея Бредбери, в котором земляне, приехав на Марс, с течением времени полностью менялись, преображаясь в марсиан и вскоре уже не помнили прежних себя¹.
Но мои тревоги, связанные с превращением в наипрекраснейший репей, вскоре полностью развеялись. Я узнала, что в семье служанки детей принято ласково называть тыковками. Там же отец семейства — мастер тыкв! Точно-точно. Как я могла про такое забыть.
В целом жизнь в поместье двигалась размеренно и гладко. Мне настолько нравилась моя роль дочери Бурегунов, что я решила отложить вопрос с моим возвращением на Землю на неопределенный срок.
А если вдруг волшебник сам поднимал данный вопрос, то ловила себя на странной мысли, что меня страшит вовсе не возможность остаться с ними в этом мире, а как раз-таки наоборот. Неожиданно пугало другое. Мне, как ни парадоксально, не хотелось, чтобы мэтр сказал, что он наконец-то нашел стопроцентный способ вернуть попаданку домой… потому что я еще никогда не чувствовала себя настолько дома, как в их поместье.
Солнечные лучи играли на зеленой траве. Мы с Товли сидели в саду и наблюдали за бульканьем воды в крошечном розовом моере.
Как выяснилось, мэтру Бурегуну каким-то неведомым образом удалось несколько лет назад открыть неугасающий самодельный портал в собственном саду.
Вообще, для открытия настоящего межмирового портала требовалось отдельное разрешение, которое практически невозможно было получить без оооочень веской причины и кучи связей в магически-политическом мире. Также не менее обязательным условием являлась тонна отменной магии и точные пространственно-временные координаты.
Оттого моер-бегун в саду был для моего перемещения совершенно бесполезен. Такие мини-версии могли позволить себе сильные маги, пожелавшие заполучить какой-нибудь предмет из другого мира.
Для их открытия тоже требовалось разрешение. Правда, не столь невозможное для получения — так как за несколько попыток Бурегун его все же добыл. Координаты давались интуитивные и волшебник имел в запасе всего полчаса, за которые надеялся заполучить из моера что-нибудь интересненькое.
Существовало важное условие. Чтобы моер смог вытянуть предмет из другого мира, тот должен был быть бесхозным. Ненужным или потерянным. Когда я об этом услышала, то хмуро уточнила у мелкого сорванца, стоявшего рядом:
— То есть ты считал, что я каким-то образом вышла из этого микро-озера невостребованных посылок?
— Ну, вдруг ты там была никому не нужна, — бессовестно пожимал плечами собеседник, но затем немедленно добавлял, — И попала прямиком туда, где нужна… Очень сильно нужна, тыковка!
Надо ли говорить, что после этих слов я ему тут же прощала все шалости, которые заносились в мысленную книгу «Товли — Поганец.
