Хозяйка Мозеби (СИ) - Лей Лора
Почему столь серьезные мысли ее одолевали? Да все просто: за земли надо платить казне, а налоговые каникулы, предоставленные властью, явление одноразовое, меж тем инертность мышления и образ жизни ее подданных – фактор постоянный и непреложный. К этому выводу она пришла, анализируя данные по людям и хозяйствам, собранным Борами.
Если не растекаться мыслею по древу, то получалось следующее: в трех деревнях, доставшихся ей, проживало сто двенадцать человек, из них – шестьдесят женщин и пятьдесят два мужчины, от младенцев до стариков, к которым тут относили тех, кто дожил до ее прежнего возраста.
Соотношение интересное - почти «каждой твари по паре», однако радоваться было нечему, поскольку работоспособных, несмотря на принятое в этом мире правило «Научился есть сам – уже работник», было гораздо меньше.
Дело в том, что сельское хозяйство – тяжелый труд, и как бы те же мальчишки или женщины ни кныжились, поле вспахать, засеять, убрать и прочее без здорового мужика, тягловой скотины и нужного инструментария весьма проблематично.
И тут начиналась проза жизни: надел мог получить только мужчина, у женщин без сына, даже младенца, его отбирала община. Сам надел определялся из расчета два акра (восемьдесят соток примерно) на душу, и за него следовало внести господину плату – десять далеров в год, не считая оброка: или одну четвертую от урожая, или еще пять серебряных крон, которые крестьяне могли заработать любым иным способом. А еще покупка дров у хозяина…Математика так себе…
Плюс, имела место быть община, которая ежегодно перераспределяла наделы, регулировала использование пастбищ, решала внутренние вопросы деревенской жизни, с одной стороны, уравнивая права жителей и не давая голодать совсем сирым и убогим, с другой – тормозила инициативу в реорганизации отдельных хозяйств. Ну, у Нины создалось такое впечатление по уклончивым комментариям Лейса и смутным воспоминаниям из истории средневековой Европы (почему- то).
Помимо проблем с наделами и влиянием общины был еще запрет на увеличение пахотных площадей из- за статуса королевских охотничьих угодий, которыми, можно сказать, считались все земли Фалькстара.
Отсюда и отсутствие барщины – в данной местности, по крайней мере: не было королевских полей – не было и массовой отработки, обслуживание приезжих охотников можно за таковую не считать.
Более того, хоть речь и шла о десяти далерах за надел, фактически, продать что- то из выращенного, чтобы набрать эту сумму, крестьяне не могли, потому что на остров массово не допускались торговцы извне. А те, кому корона дала право на закуп, творили, по мере своей испорченности, что хотели.
Вот и сделали здешние аграрии закономерный вывод, и придерживались его, как могли: растили, что росло, сдавали сборщикам податей натурой, чтобы те переводили сданное в деньги по определенным казной ценам, на том и расходились до следующего года.
Подкупали крестьянские бонзы казначеев или нет, неизвестно, но из года в год общая сумма сборов колебалась от трехсот до четырехсот далеров при фактической площади посевов не более шестидесяти акров (примерно двадцать четыре гектара).
От этих расчетов и размышлений у Нины пухла голова: она не понимала, много это или мало, правильно или неправильно, реально или нет!
Были в деревнях тягловые лошади и волы (оба- на!), коровы (одиннадцать голов на тридцать пять дворов), свиньи, куры и гуси, козы (меньше десятка), одна мельница ветряная, ни одной церкви и ни одной овцы (позже выяснилось, что живущих монахов- отшельников и их живность Ларс не считал...А зря).
Сеяли овес, ячмень, немного пшеницы и ржи, совсем немного льна на полотно, делали домашние сыры и колбасы и не делали никакого растительного масла, коптили и солили рыбу и не держали пчел. Садов тут не было в принципе: пара яблонь или вишен за сад вряд ли сойдут…
Однако – жили! Без ропота, скандалов, восстаний и голимой бедности. Да- с, непонятно! Нина Андреевна смотрела на таблички, вертела их так и эдак и не представляла, что со всем этим делать!
«Я знаю, что ничего не знаю…Сократ, ты был прав, в отличие от Егора. Господи, помоги! Я же много читала, сама себе казалась эрудированной дамой, а на поверку – дура- дурой! За что ни возьмись –пустота, вакуум!"
"Все, что вспоминается – мусор из разных мелочей, типа, навоз и перегной – хорошее удобрение, зола тоже, она и для мыла нужна, из льна не только нитки, но и масло давили, как и из конопли, кстати…Из кукурузы – тоже, она и кормовая культура…"
"Есть картошка, значит, Америка здесь тоже есть, оттуда же кукурузу с помидорами привезли. Когда, кстати? А урожайность тут какая? Сколько с акра получают?» – попаданка бесилась прям от таких мыслей.
Тогда она выходила и шла, наматывая километры и успокаивая сознание. Несколько раз, в особо теплые дни, умудрилась поплавать в море, чем потрясла преданную Агнес.
* * *
Когда однажды госпожа потянула ее за собой вдоль берега подальше от деревни, горничная не сразу «врубилась», какую цель преследовала виконтесса, велев захватить из дома кусок полотна и нижнее белье (вот тоже странность – коротенькие штанишки!). Уйдя на приличное расстояние от Хесне, леди Нинель начала раздеваться под испуганным взглядом служанки, а потом пошла в море.
- Госпожа, Вы что делаете? Вы же не утопиться решили? – дрожащим голосом спросила Айрис.
- Нет, милая, я просто хочу искупаться! – рассмеялась Нина. –Водичка, конечно, не айс, то есть, прохладная, но так хочется поплавать! – и, мысленно перекрестившись, окунулась и поплыла брассом (ну не по- собачьи же покорять морские просторы!).
Местная Балтика (Свея, да?) походила на прошлую: серо- голубой цвет водной глади, легкий плеск волн, крики бестолковых чаек, свежий бриз и малолюдность. Красота! Было б еще на пяток градусов теплее, вообще кайф! Но и так Нина получила удовольствие от купания.
«Все- таки вода хорошо снимает стресс» – думала она, вытираясь и переодеваясь на пустынном берегу. Надолго ее, с непривычки, не хватило, но минут пятнадцать Нина, освоившись, побарахталась.
Айрис качала головой, недоумевая, какое удовольствие в погружении в холодную воду, но рот не открывала. То, что госпожа умеет плавать, она из виду упустила. Или посчитала еще одной особенностью хозяйки, не похожей на остальных, но доброй и хорошей.
Глава 21
Еще одним открытием для Айрис стало пристрастие госпожи ходить в лес за грибами! Ближе к осени «тихая охота» стала обязательным пунктом долгих прогулок по окрестностям, и внезапно служанка оценила прелесть как неспешного хождения среди деревьев в поисках красивых даров природы, так и поедание весьма интересных и вкусных блюд, которые из них готовила ее необычная хозяйка.
Первый раз войдя в лес, расположенный на высоком берегу по обеим сторонам от дороги в Хесне, Нина Андреевна была поражена его отличием от подмосковного собрата: сплошь лиственные деревья – дуб и бук преобладали, хотя узнала попаданка и белоствольные березки, осины, ольхи, даже каштаны по краю попадались, а вот елей или сосен не было – так, чудом заброшенные хвойные единицы.
Оттого, наверное, сумрачности, присущей смешанным лесам потерянной родины, здесь не имелось: лес был пронизан светом и хорошо просматриваемыми участками. То есть, заблудиться в таком растительном массиве было трудно, что радовало. Подлесок заполнял молодняк основных представителей древесного царства, кусты малины, черники, шиповника, еще чего- то знакомого, но неназываемого, травы всякие.
И среди этого освещенного солнцем разнообразия Нина обнаружила россыпь знакомых до боли белых, сыроежек, подберезовиков и подосиновиков, а также польских грибов, моховиков, лисичек! Ну, разве может русский человек только смотреть на такое богатство? Нет, ессесно! И Нина не смогла!
Хорошо, верная Айрис прихватила с собой в поход корзинку с булочками и бутылкой компота, а у Лейса оказался небольшой нож (одному богу известно, как и зачем он был писарю). Вооружившись, попаданка как пошла срезать картинно- нереальные самородки местной флоры, так корзинка наполнилась буквально в мгновение ока! Глаза завидущие не желали отрываться от ласкающего душу пейзажа, и Нина только вздыхала – пропадает же добро, непорядок!
