Авиатор: назад в СССР 9 (СИ) - Дорин Михаил
— Помни про ориентир, — подсказывал я ему, но Тубин молчал.
Нос МиГ-21 продолжал наклоняться, подходя к отметке в 35°. Есть ощущение, что мы продолжаем клевать носом.
Высота 2000. Ещё немного, и нужно выводить. Скорость растёт, к креслу прижимает всё сильнее. Угол наклона уже 40°.
— Внимание, вывод! — громко говорю я по внутренней связи, но парень молчит.
Земля приближается, и мы к ней летим на всех оборотах.
— Вывод! Вывод! — кричу я, но реакции ноль.
Ставлю ноги на педали и начинаю плавно вытягивать ручку на себя, но скорость слишком большая. Просадка будет ниже 600 метров. Тяну ручку, а она мне не поддаётся. На высотомере почти 1000 метров, к креслу сильно придавило и дышать становиться тяжелее.
Глава 9
Тормозные щитки мной были предусмотрительно выпущены перед вводом в пикирование. Высота на приборе уже 950 метров. И всё внутри сжалось.
Ручку управления начал отклонять на себя, но она будто во что-то упёрлась. Время принять решения о катапультировании ещё есть.
Ещё раз пытаюсь перетянуть ручку управления самолётом на себя, но она не идёт. Перегрузка на соответствующем указателе была равна 5 единицам. Высота 900 метров. Ещё немного и его не вывести.
Либо «выходим на воздух» сейчас, либо боремся.
— Вывод, твою мать! — кричу я по внутренней связи, но парень в передней кабине будто отключился.
Перегрузка подошла к 6 единицам, а самолёт несся к земле под углом уже 50°.
И как назло прямо по курсу деревня. Внизу уже можно разглядеть детишек, бегающих по футбольному полю. Прыгать однозначно нельзя, иначе будут жертвы. Тогда только выводить.
Ещё раз вытягиваю ручку управления на себя. Есть! Нос самолёта стал подниматься.
Обороты двигателей пошли вверх, но МиГ-21 ещё просаживался. Высота 500… 400… Перегрузка жмёт сильнее, дыхание совсем остановилось.
Выровнял самолёт по горизонту. Ручку управления установил в нейтральное положение.
Перед глазами появился силуэт вершин Гиндукуша, сменивший серую поверхность предгорий. Теперь я чётко видел перед собой линию горизонта, а высотомер остановился на отметке 200 метров. И в этот момент я громко выдохнул, издавая подобие рычания.
— Тубин⁈ — снова громко крикнул я своему инструктируемому.
— Да… да, слушаю, — ответил он, будто только что очнулся от глубокого сна. — А мы… мы где?
— Ты совсем дурной? — спросил я, переводя самолёт в набор высоты.
— В смысле? Не понял вопроса.
— Бери управление и давай на аэродром, — спокойно сказал я, окончательно отойдя от манёвра.
Нельзя сказать, что в Афгане мы так не летали, но в те моменты мы знали, что делать. А главное, самолёт был послушен. Здесь же Тубин, будто застопорился и сильно зажал ручку управления, не дав мне сразу вмешаться в ситуацию.
После посадки я попросил лейтенанта отойти в сторону и объяснить мне, что произошло.
— Сергей, давай потом, — отмахнулся парень, улыбаясь и уходя в направлении здания высотного снаряжения.
Однако эта улыбка выглядела весьма натянуто. Надо с ним поговорить о произошедшем.
— Сейчас, — твёрдо сказал я и Тубин слегка зажался, нервно сглотнув.
Сразу в лоб я не хотел у него спрашивать о полёте. Надо как-то издалека зайти, чтобы он не врал.
— Напомни, как тебя зовут? — спросил я, когда мы медленно шли с Тубиным по стоянке.
— Альберт, — ответил он.
— Слушай, Алик, а ты Качу заканчивал?
— Да. Хотели инструктором, как отличника оставить, да и я был не против. Но не срослось.
— Других отличников нашли? — улыбнулся я.
— Можно и так сказать, — сказал Альберт, достав слегка трясущимися руками из кармана сигарету.
Волнуется парень. Не расслабился ещё после полёта.
— Ну я хочу сказать, что в Каче неплохих парней готовят нынче. Техника пилотирования у тебя хорошая, — похлопал я его по плечу. — В Афганистан сам попросился?
— Разнарядка пришла, а наш полк на МиГ-29 пересаживается сейчас. Только в моей эскадрилье остались 21е. Комэска спросил кто хочет. Я вызвался. У меня же дружбан там погиб в прошлом году. Тоже в Качу поступал на год раньше меня, да только не прошёл туда. Поступил в Барнаул.
Если Барнаульское училище заканчивал его товарищ, то в Афганистане летал либо на истребителях-бомбардировщиках Су-17, либо на штурмовиках Су-25. В памяти всплыло одно имя, которое я решил назвать Альберту.
— Его не Юра Орлов звали? — спросил я и Алик тут же закивал головой, выдыхая табачный дым.
— Он самый. В закрытом гробу привезли. Посмертно орден Красной Звезды получил, — сказал Альберт и посмотрел куда-то в сторону.
Тот самый парень, которого подстрелил снайпер в Шинданде. Помню, что нам не сразу разрешили его и ещё нескольких человек должным образом на Родину проводить.
— Сергей, ты будешь докладывать о произошедшем в полёте? — спросил Альберт.
Не пришлось мне самому задавать этот вопрос. По-хорошему надо бы ещё пару раз с Аликом слетать и удостовериться в его пригодности или непригодности.
— Пока не буду. Но если подобное повторится, не обижайся. В Афганистан ты не поедешь, — ответил я и Алик поблагодарил меня, бросившись обниматься.
Ещё несколько дней полётов, и вот настал крайний этап — работа по полигону. Альберт летел со мной в крайнем вылете в смене.
Взлёт произвели без отклонений. Тубин весьма резво пошёл в набор высоты, чтобы выскочить сразу в район полигона на нужной высоте для работы.
— Подходим к полигону. Параметры ввода помнишь? — спросил я.
— Да. Выполняем переворот и пикируем, угол 40°, высота сброса 800, — сказал Альберт и начал запрашивать у руководителя полётами на полигоне разрешение на работу.
Через минуту Алик обнаружил цель и начал выполнять заход. Среди нескольких сопок стоял замаскированный муляж танка. Боевая зарядка у нас две ФАБ-250 не давала ему шанса на сохранение целостности.
— Главный включил. Готов к работе, — доложил он по внутренней связи.
— Угол прицеливания? — запросил я.
— 6.30 установлен. Оружие выбрал, — сказал Алик.
Ещё несколько секунд и мы вышли на цель.
— Переворот. И рааз! — подсказал я и Альберт начал выполнять манёвр. Я повис на ремнях головой вниз, а самолёт устремился к земле. Началось пикирование на цель.
В этот раз Алик проговаривал каждое своё действие. По внутренней связи был слышен его прерывистый голос, но пока всё хорошо. Перегрузка росла, скорость подошла к 800 км/ч.
— Угол… 40, цель вижу, — сказал Тубин, но слышно было, как ему тяжело.
Перегрузка на выводе при включении форсажа будет около 7. А высота вывода будет в пределах 300 метров.
— Высота 1500, — подсказываю я.
— По… понял, — вяло отвечает Алик.
Я положил левую руку на рычаг управления двигателем, а правой слегка держался за ручку управления. Стрелка высотомера подходила к значению 1000 метров, скорость 900.
Самолёт слегка подбросило вверх, будто что-то от него отвалилось. Вот же, Алик! Слишком рано нажал на кнопку сброса и бомбы ушли вниз, а самолёт продолжал пикировать. Я не стал ждать, пока он соберётся выводить его.
Включил форсаж, ручку управления отклонил на себя и перевёл самолёт в набор. В наборе высоты бросил взгляд влево и обнаружил небольшой недолёт до центра круга.
— В горах каждые пятьдесят метров высоты будут иметь значение. Чем отвеснее пикирование, тем точнее, — сказал я по внутренней связи, но в ответ тишина. — Алик, ты меня слышишь? — запросил я Тубина, но тот снова не ответил. — Алик?
Прошло несколько секунд, прежде чем Альберт откликнулся на мой вызов.
— Сам сможешь посадить самолёт? — спросил я, занимая курс на аэродром.
— Смогу. Нам поговорить нужно, Сергей. Тут такое…
— Вот на земле и поговорим. Управление возьми, — прервал я его и отпустил органы управления.
Но после посадки Алик очень быстро решил от меня скрыться. Когда я пытался его окликнуть, он сделал вид, что ничего не слышал.
