Поручик из Варшавы 2 (СИ) - Рыжий
Оставшиеся на ходу танки третьей роты сблизились с германскими батареями, и, ведя огонь из пушек и пулемётов ворвались на огневые позиции немецкой артиллерии. Артиллеристы бросились в рассыпную. Танки давили людей и орудия. Били на расплав стволов танковые пулемёты.
К сожалению, для поляков, у немцев нашёлся смельчак, который смог смастерить связку из своих «колотушек» и удачно подложил её под гусеницу проезжающего мимо танка. 7ТР прополз ещё несколько метров, поворачиваясь на месте, после чего открылся верхний люк и из машины бросились два танкиста. По ним тут же открыли огонь из своих карабинов редкие, ещё не убежавшие немецкие пехотинцы.
К несчастью, одним из танкистов был подпоручик Пиотровский, посчитавший, что взрыв, который он почувствовал влечёт полное уничтожение машины. Молодой офицер впервые в жизни ошибся, и тут же поплатился за свою ошибку самым главным, что есть у любого человека — своей жизнью.
Впрочем, на этом удача немцев окончательно покинула — наконец поднялись в атаку польские пехотинцы, и, сумев преодолеть пулемётный огонь немецкого охранения, следом за танками, ворвались на артиллерийские позиции. Местами завязался рукопашный бой, где поляки имели численное превосходство и своими активными действиями заставили противника отступить. Вообще, в целом, немцы не приняли рукопашного боя и начали поспешно отступать. Поляки было бросились преследовать, но не дойдя до ближайшей деревушки к северо-западу, получили «по зубам» массированным стрелково-пулемётным и миномётным огнём, и, были вынуждены отойти для перегруппировки.
Постепенно начала наступать тишина, прерываемая лишь звуками, издаваемые сотнями людей, занятыми своими делами: кто-то собирал трофеи, кто-то перевязывал раненых, а кому-то досталась прискорбная участь — хоронить своих павших товарищей.
Я к этому моменту уже обосновался у радиостанции одного из своих танков. Приказ о сборе услышали все, и, минут через тридцать неровной линией в поле застыли оставшиеся танки 7ТР. К этому времени уже удалось организовать какой-никакой, а порядок: были выставлены посты для наблюдения за воздухом и за округой, возле придорожного овражка уже организовали полевой перевязочный пункт. Немногочисленные на фоне пехотинцев в маскировочных балахонах танкисты выделялись своими чёрными комбинезонами и ребристыми шлемами. Экипажи боевых машин как раз занимались осмотром своих танков и подсчётом боеприпасов и топлива, как вдалеке замаячили всадники, о которых тут же было доложено мне и капитану Галецкому. Ещё через какое-то время всадники приблизились и в одном из них я с изумлением узнал ротмистра Яблоньского.
Уланский офицер, пришпорив коня, в сопровождении ординарца и трубача двинулся в нашу сторону на рысях. Когда он приблизился, по выражению лица офицера я понял, что он весьма сильно рад видеть меня живым.
Спешившись, ротмистр передал поводья своему ординарцу, после чего приложил два пальца к козырьку своей фуражки, улыбнувшись, сказал, намекая на лежащие то тут, то там тела в серо-зеленой форме «фельдграу»:
— Неплохое выдалось дело?
Я также дежурно откозырял, приложив пальцы к своему танковому шлему и неопределенно пожал плечами:
— Потери большие.
— Ну, на то и война! Вы, вон и танкетки пожгли, и броневики, и пехоту накрошили. Хорошее у вас дело вышло! Знатное! А потери… Пополнят! — С уверенностью в голосе заявил ротмистр. — Опять же, наша бригада подошла в полном составе, ещё и батальоны третьей дивизии на подходе! Да и без артиллерии не обойдётся! Прямо в боевых порядках нашей бригады батареи из лёгкого артполка идут!
— Артиллерия, это, конечно, хорошо! — Кивнул я. — Вот только снарядов и топлива у меня практически не осталось. Без них, мои танки станут бесполезными железными игрушками!
— Не беспокойся! Грузовики твоего батальона я тоже видел. Они тоже скоро здесь будут!
— Спасибо! Обрадовал! — Улыбнулся, наконец, я.
Настроение у меня резко поползло вверх. Приятно, когда не нужно считать литры топлива и снаряды! Ой как приятно!
Ротмистр Яблоньский обернулся — его эскадрон уже прошёл по дороге в том направлении, откуда по моим прикидкам пришли немцы. Я же бросил беглый взгляд на оставшиеся в строю танки. Было их немного. Всего — девять машин. Остальные были либо уничтожены, либо требовали различного ремонта. Своими силами экипажи обещали вернуть ещё две машины — но это не раньше, чем через полтора часа.
Эскадрон за эскадроном проходила мимо Великопольская кавалерийская бригада бригадного генерала Романа Абрахама. Сам генерал передвигался не верхом, а на легковом автомобиле — по статусу положено. Вот он и остановил своего «Мазура» на обочине, неподалёку, пропуская остальную колонну, после чего в сопровождении ординарца направился в нашу сторону.
Я приказал ближайшему улану, что попался под руку, найти и как можно быстрее доставить ко мне капитана Галецкого.
Генерал внимательно смотрел по сторонам. Оценивал обстановку. И, наконец, подойдя ко мне, приложил два пальца к своему головному убору.
— Пан Генерал! — Вытянулся я, собираясь сделать доклад, но он жестом руки остановил меня:
— Всё вижу, поручик. Всё вижу.
И улыбнулся так генерал, как-то по-доброму, что на душе стало легче, но сильно зазнаваться и расслабляться не дал — тут же перешёл к делу:
— Доставай карту.
Я послушно вынул из полевой сумки карту местности и разложил её прямо на броне ближайшего танка. В этот самый момент за моей спиной появился капитан Галецкий, и, попросив разрешения присутствовать, пристроился рядом.
— Сколько в батальоне целых танков?
— Девять машин условно готовы к бою. Требуется пополнить боекомплект и топливо. Ещё две машины приведут в норму в ближайшие два часа. Остальные нужно ремонтировать.
— Негусто. — Хмуро протянул генерал. — Но и этим воевать можно! Каковы потери в вашем батальоне, капитан?
— Два бронеавтомобиля уничтожено. Тридцать семь человек убито. Шестьдесят получило ранения различной степени тяжести.
— Благодаря вашим действиям, наша оперативная группа перешла в наступления. Двадцать пятая дивизия мощным контрударом смяла передовые подразделения немецких частей и движется к границе. Разрозненные подразделения десятой пехотной, которые вели оборону весь вчерашний и половину сегодняшнего дня, получили передышку и приводят себя в порядок. Думаю, уже к утру они подключатся к наступлению. Что же касается нашей кавалерийской бригады и третьей дивизии, мы теперь тоже наступаем. Нас щедро усилили артиллерией, и мы должны, проломив оборону противника, выйти к государственной границе, пересечь её и перенести боевые действия на территорию противника[1]. Попутно с этим требуется наступление вести так, чтобы частями окружать германские подразделения и уничтожать их на марше.
Мы с капитаном Галецким внимательно слушали и делали пометки «в памяти». Я бы сделал отметки и на карте, но в случае, если я её прое… потеряю, не хотелось бы, чтобы лишняя информация попала в руки ко врагу. Поэтому старался впитывать информацию как губка — лишней эта самая информация точно не будет.
— Самое слабое место во всём плане, это германская авиация. Маршевые колонны третьей дивизии уже подверглись бомбово-штурмовым ударам. Потери большие. Поэтому требуется внимательно следить за небом. Впрочем, я смотрю, у вас за ним следят. — Улыбнулся генерал, наблюдая за постами, расположившимся вокруг.
Пока генерал подробно описывал обстановку, сложившуюся на последний час, штаб, совместно с последним эскадроном прошёл мимо и на дороге загудели моторы. С радостью я увидел грузовики с опознавательными знаками своего батальона. Теперь у нас есть возможность пополнить боеприпасы, топливо, а маячившая вдалеке ремлетучка намекала на то, что будет шанс восстановить ещё что-либо из танков.
Наконец, генерал уточнил, всё ли мы поняли, и, на прощание бросив последние указания, направился к своему автомобилю:
