Колонизатор - Дмитрий Старицкий
- Ужинать будете нашей баландой или из ресторана закажете?
- Конечно из ресторана, - ответил Мертваго за меня.
- Там приехал адвокат фабриканта Демулена, - подмигнул нам сержант. – Я видел, как он заходит в кабинет комиссара. Наверное вас отпустят под залог.
- Почему вы так решили?
- Такова практика. Мсье Демулен ваш контрагент, так что на время пока вы здесь с ним в деловых отношениях, его адвокат – ваш адвокат. Как захотите ужинать – постучите в дверь.
С этим камера закрылась. Проскрежетал засов.
- С одесского кичмана сбежали два уркана… - замурлыкал я.
- Что-то вас потянуло на жиганскую лирику, - заметил Мертваго с осуждением.
- Место располагает, - ответил я, вытягиваясь на шконке. – Как думаете, нас выпустят до ужина или тут придётся ночевать?
- Видно будет. А пока давай, командир, закурим. Умеете цигарки крутить?
Ничего не произошло, хотя я и ожидал каких-то подвижек от визита адвоката мсье Демулена в комиссариат полиции.
Нас покормили хорошим ужином из ближайшего ресторана за что сержант удостоился ещё одной большой серебряной монеты.
Причём ужин приносил не полицейский, а ресторанный официант в корзине. В серебряной посуде. Подождал нашего насыщения в коридоре и забрал грязную посуду вместе с льняной скатертью, которую принёс собой же.
После этого мы курили и наслаждались хорошим розовым вином. Из горла. Бутылку нам оставили, а вот стаканы нет. Европа... дикие люди.
- Как думаешь, твоё высокородие, Тарабрин домой свалил или тут остался? – поинтересовался я.
- Насколько я его знаю, он нас тут не бросит, - ответил ветеринар. – Так что для нас лучше всего отдыхать и набираться сил. И ждать.
- Вы на губе сидели?
- На чём? – не понял меня статский советник.
- На гауптвахте, - пояснил я.
- Сиживал по молодости в Петербурге когда служил в черных гусарах. Было дело. Но там всё совсем по другому было. Кровати нормальные. Постельное бельё, а не голые доски. А в провинции офицеров и классных чиновников всегда сажали под домашний арест. Допивать будете?
- Нет, допивайте сами. Я – пас. А я сидел на губе в армии. Примерно в такой же. Только для офицеров камера была одиночная в половину этой. А солдаты ютились в большой камере как селёдки в бочке. И их если не гоняли на работы то заставляли целый день маршировать на плацу. А мы офицеры сидели в камере безвылазно полный назначенный срок наказания. Помню, что заключение в узилище страшно своей скукой. Никакой литературы, кроме Дисциплинарного устава. Единственное разлечение вывод в сортир.
- А нас на гвардейской гауптвахте в Петербурге постоянно приятели навещали. С вином, иногда и барышнями. У барышень мы имели вид романтический героев. Они нас жалели.
- Вот зачем вы революцию сделали? Никак не пойму. – Пожал я плечами.
- Кто мы? – удивился Мертваго.
- Вы. Интеллигенция России. Образованный класс. Чего вам не хватало? Или булка французская не так сильно хрустела, как вам желалось?
- Мы её не делали – эту революцию. – Буркнул статский советник. - Мы служили и честно воевали. Делали революцию тыловые думцы и прочие приват-доценты – они власти хотели.
Мертваго на минуту замолчал, а потом продолжил с плохо скрываемым раздражением.
- Командир, давайте оставим эту тему. Я понимаю, что вы разочаровавшийся большевик, а я убеждённый сторонник белой идеи. Мы не найдём общего языка в этой теме. Давайте так и останемся тем кем встретились: вы владелец конезавода, а я у вас ветеринар на службе. Я, кстати, хотел часть своего жалования у вас здесь в Льеже потратить, коли подвернулась такая оказия. Но…
- Оказия подвернулась вам в тюрьме посидеть, - захохотал я.
Мертваго сначала посмотрел на меня странно, но потом захохотал вместе со мной.
Потом, успокоившись, Мертваго сказал.
- Давайте покурим напоследок и спать укладываться. Завтра всё решиться с нами, не раньше. Так что не будем судьбу пугать раньше времени.
Ночь прошла спокойно. С утра нас никто не будил, дали выспаться всласть и выпустили нас без каких-либо объяснений ближе к обеду.
Просто открыли дверь и полицейский сержант буднично сказал.
- Вы свободны, господа. За вас внесли залог.
Внёс залог Тарабрин. По 500 франков за каждого. Большая сумма. От таких денег местные не сбегают.
Осталось нам только расписаться в какой-то амбарной книге и на выход. Трость мне вернули, а вот пистолеты полицейские зажали.
- Вещественное доказательство, - заявил дежурный офицер. – Кстати, не меняйте место жительства и не выезжайте из города до суда.
Вот-вот, предстояло нам ещё предстать перед королевским судьёй Льежа, который и решит нашу участь окончательно. Но адвокат надеялся на суд присяжных, так как рассматривается дело об убийстве трёх человек. И для этого он уже предпринял необходимые шаги, чтобы склонить общественное мнение на нашу сторону.
Утренняя газета вышла с передовицей полностью посвященной нашему инциденту. Большими буквами было заявлено что ««Русские путешественники расправились с бандой Гастона Утиный нос»». С интернациональной франко-немецкой бандой которая уже пару лет терроризировала город и была неуловима для городской полиции.
- Твоя работа, Иван Степанович? – спросил я, складывая газету.
- Нет. Это адвокат мсье Демулена подсуетился в преддверии процесса, - ответил проводник.
- Пиар – страшная сила. Особенно перед собранием жюри присяжных, - усмехнулся я. – Но свой профит наш гостеприимный хозяин блюдёт чётко. В статье трижды упоминается, что мы приехали за крупной партией охотничьих ружей специально на фабрику мсье Демулена. И дважды, что русский купец Биткофф покупает у него же ежегодно ружья тысячами. Реклама – двигатель торговли. Особенно бесплатная. Ле Паж и Пипер, наверное, обзавидовались уже.
- Ладно, у нас будет ещё время всё обсудить. Пожелания какие есть? - спросил проводник.
- Баню бы, - пожевал губами Мертваго. – С веничком. Да где её тут взять?
Баня нашлась в нашем же постоялом
