Совок-6 - Вадим Агарев
Оба комитетчика слушали и мрачнели лицами. Видимо, каждый примерял ситуацию на свои вторые девяносто. А я продолжал.
— Не далее, как двадцать минут назад, я узнал вот от этого человека, что за мной было установлено наружное наблюдение силами вашего Управления. Я полагаю, что это не что иное, как продолжение длящегося преступления. Вероятнее всего, ваши подчиненные, в том числе и в лице вот этого человека, считают, что часть ценностей Левенштейны оставили мне на хранение. Но я заявляю, что это не так. В самое ближайшее время я обращусь за помощью к Арвиду Яновичу. И попрошу его провести тщательную проверку по всем перечисленным мною фактам! Опросить через посольство в Израиле семью Левенштейнов, я думаю, особых трудов не составит.
На богатого на имена подполковника было больно смотреть. Он опять начал пятнеть. Лучше бы он загнулся от инфаркта прямо сейчас. Тогда все бы закончилось уже сегодня.
Перебивать ему меня запретили, но он понимал, что каждым своим клеветническим словом я закапываю его все глубже и глубже. И не важно уже, верит мне генерал или нет. У меня в любом случае были на руках два козырных туза. Это личный выход на Пельше и очевидный прокол подпола с необоснованным наружным наблюдением за мной. А это само по себе косяк лютый. За такое, за использование "семёрки" в личных целях, увольняют без малейших сантиментов. Независимо от прежних заслуг и наград. И, если генерал вдруг по непонятной дурости останется в одном окопе с подполковником, то в самом лучшем случае, его самого из конторы выпрут без выходного пособия. Военруком в школу для дебилов. Но беда в том, что в школах для дебилов ставки военрука не предусмотрено. Стало быть, в ближайшие минуты он поползёт в мой окоп.
— Сергей Егорович! — заглянув в лежащую перед ним бумажку, обратился ко мне генерал, — У меня есть все основания полагать, что с данной ситуацией мы способны разобраться самостоятельно! Ну зачем же отвлекать товарища Пельше на такие мелочи от решения важнейших государственных задач?! Уверяю вас, в самое ближайшее время мы разберемся в этой, согласен, пренеприятнейшей ситуацией. И все,! Я подчеркиваю, Сергей Егорович, все без исключения виновные будут строжайшим образом наказаны!
Я проявил понимание и в юношескую амбицию впадать не стал.
Дальше все было, как это обычно и бывает. Ничего не меняется. Каменная жопа чиновника века двадцатого, отлита из того же гранита, что и жопа бюрократа из века двадцать первого.
Изгнанный в приемную подполковник, шел к двери, словно побитая собака. А так внезапно подобревший генерал госбезопасности предложил мне пройти в соседнюю комнату, своим интерьером напоминающую гостиничный номер. В недрах холодильника которого, оказалась бутылка «Двина». Что ж они, гады-извращенцы, в холодильниках-то его держат?!
Глава 8
За все время дегустации божественной амброзии нас побеспокоили всего три раза. С самого начала в комнату отдыха зашмыгнул адъютант майор с какой-то бумагой. Генерал прочел ее и в нескольких местах поправил услужливо поданной авторучкой. Уверен, что это была отписка по стрельбе на Панова. Потом еще дважды старлейша заходила шинковать ветчину, сыр и лимон. Поскольку в отличие от венценосного хозяина кабинета, генералом я не был и мой рабочий день еще не закончился, то на половине второй бутылки я принялся откланиваться.
— Сергей, ты чего?! — снисходительно ухмыльнулся собутыльник-генерал, — Какая к черту оперативка! Твое начальство мы как-нибудь успокоим! Давай еще по одной! Ну, сам подумай, когда ты еще с генералом госбезопасности вот так посидишь?! А впрочем… Хочешь, я тебе к нам перевод устрою? — изобразил Бессонов внезапное озарение, — Это конечно очень редкий случай, когда из МВД к нам переходят, но я думаю, что сумею согласовать этот вопрос со своим руководством!
Понятно, что сумеешь. Вербануть человечка, имеющего прямой и личный выход на Пельше, это вам не фунт изюма. За такое тебя сам Андропов пригласит к себе в кабинет и лично объявит благодарность. Только вот мне таких пряников на дух не надо. Слугой двух господ, это только у Труффальдино и только в кино получалось. А здесь меня попользуют какое-то время, а потом либо тот, либо другой пустят на ветошь. Не юноша я, с бледным лицом и взором горящим, чтобы на такие вот заманчивые предложения, сломя голову кидаться. Я в этих колбасных обрезках и сам неплохо разбираюсь. Но и отказываться сразу и бесповоротно тоже было нельзя.
— Благодарю вас, товарищ генерал! — задохнувшись от привалившего счастья, растрогался я, — Но только для меня это очень большая ответственность! Подвести вас боюсь, я ведь простой милиционер, ну какой из меня офицер госбезопасности! Я с вашего разрешения подумаю какое-то время, если вы не против?
Генерал Бессонов неодобрительно покачал головой, но вслух произнес, что он не против.
— Ты со своим решением не затягивай! Сам понимаешь, такие предложения от нашей конторы вашему брату не часто поступают. Цени!
Я заверил главного чекиста области, что все прекрасно понимаю и оказанное мне доверие ценю чрезвычайно высоко.
С затянувшихся посиделок с милейшим дядечкойгенерал-майором госбезопасности Бессоновым Александром Савельевичем, к себе в райотдел я вернулся вовремя. Минут за двадцать до вечерней оперативки. Этого не случилось бы и мой начальник Данилин, всыпал бы мне по первое число за опоздание. Но в Октябрьский меня доставили с шиком. На личной персональной черной «Волге» с номером 00-01 КШВ. Видимо генералу так хотелось меня вербануть, что он был готов пойти на многое. Аукнется мне, конечно, такая выходка, но и дивиденды тоже какие-то будут. На ближайшее время этот кунштюк собьет с толку, если не всех, то многих, кому не терпится добраться до роскошного лейтенантского тела. А передышка мне, ох, как нужна!
После усугубления почти бутылки пятидесятиградусного коньяка в одно процессуальное лицо, я находился в состоянии благодушия и творческого вдохновения. Напрочь утраченная бдительность меня и подвела. Дышать мне следовало бы сдержаннее и, желательно, через раз. Вдобавок, меня немного развезло по пути из одной конторы в другую.
— А ведь ты и вправду обнаглел до бескрайности, лейтенант!..
Начав с гремящего начальственного баритона, Данилин от крайнего волнения пустил петуха и несолидно сбился на фальцет. И
