Целый осколок. - Дмитрий Ясный
Леонардо еще раз осмотрел неожиданно потяжелевшим взглядом помещение, словно давя, вминая в камень пола и стен все, на что падал его взор. Светильники, малая чаша, столик, кувшины с водой и вином, лавка с полотенцами и одеждой, стоящие рядом с ней мыльник и массажист. Они стоят… Они стоят в его присутствии!
Пальцы Леонардо впились голодными вампирами в керамические бортики ванны, он стремительно подался вперед, выплескивая воду через края и сквозь перехваченное яростью горло, выдавилась опаляющая лава гневных слов:
-Как вы смеете стоять в присутствии моем?! На колени, низшие!
Мыльник и массажист испуганно и ошарашенно переглянулись, и тут же одновременно упали на колени одним ломаным движением, будто их дернул незримый кукловод за невидимые нити. Мертвенная бледность ужаса залила их лица молоком тумана и Леонардо ощутил, как внезапная ярость медленно его отпускает, а пламя гнева ворча и недовольно ворочаясь затихает в глубинах сердца. Все стало правильным, все стало так, как и должно быть.
-Не забывайтесь, низшие – расслабленно буркнул Леонардо, отцепляя пальцы от краев ванны и вновь отдаваясь ласковым объятьям горячей воды.
А затем он удивил себя еще раз – с внезапной, и честно признаться, немного пугающей его самого ненавистью вырвал из тульи шляпы белоснежные перья горной цапли. И сменил свою верную, привычную руке простую дагу без глупых ненужностей в виде драгоценных камней, на вычурную, с рукоятью оплетенной золотым шнуром и оголовьем, украшенным теми самыми драгоценными камнями. Не остался он доволен и шпагой – ультимативная и необъяснимо твердая уверенность, что рукоять шпаги должна быть длиннее не менее чем на четырнадцать сантиметров не отпускала его. Очень удобно для двойного хвата рукояти при использовании четвертой формы боя Джем-со или более предпочтительной для него Джуйо. А вот сталь неплоха, но все же требует дополнительной обработки алхимическими составами и насыщением неведомой Силой.
Леонардо мысленно издал короткий смешок – какие забавные названия Джем-со, Джуйо! Они скорее подходят для кондитерского лакомства, чем для неведомых стилей боя. Которые, тем не менее, ему необъяснимо знакомы и которыми, он в этом совершенно уверен, превосходно владеет. Только оружие у него не совсем то, но воин сражается тем, что у него в руках и если он потерпел поражение, то виновато не оружие, а рука держащая его.
К револьверам претензий не возникло. Да, вначале они показались ему неуклюжими, примитивными и совершенно не эргономичными – еще одно неведомое слово, с понятным смыслом – но, когда ладони охватили рукояти, Леонардо ощутил, что это оно, его второе оружие после меча. Надежное и смертоносное, абсолютно покорное его воле, жаждущее только одного – гибели его врагов. А с вываренными в эликсире Ксанорто кусочками свинца, что есть пули, и нанесенными на них рунами Derriphan и Ror’jhan оно сможет развоплощать его противников.
С выбором одежды, в отличие от оружия, он затруднений не имел – строгая короткая куртка и штаны непроглядно черного цвета. Шелковая рубаха была так же радикального черного цвета, цвета безлунной ночи. Откуда она в его гардеробе, Леонардо не помнил, но рука сама потянулась к ней, брезгливо минуя белоснежные сорочки. И как завершающий штрих на его плечи лег плотный, из тончайшей шерсти и длинный, до каблуков сапог плащ. Правда не желаемого черного, а темно синего цвета. И еще он был расшит по низу желтой и зеленой нитью. Леонардо подумал, что ему нужен новый плащ, а лучше несколько плащей. Длинных, черных, с глубоким капюшоном и бордовым подбоем. И это будет для него хорошо.
Он осмотрел себя в зеркало и остался доволен увиденным – так и должен выглядеть Владыка. И еле заметные тусклые золотые искорки в глазах его не пугали. Видящий отблеск тяжелого золота Кадафф в его глазах, зрит пред собой истинного Повелителя. Если бы его спросили, что за Владыка, что за Повелитель, он бы просто пожал плечам – люди непонимающего этого невероятные глупцы не стоящие и капли внимания. Владыка и Повелитель – это он.
И когда сержант стражи приората нагло и без всякого почтения пред Высшим, протянул свою грязную лапу к его оружию, то хватило одного короткого взгляда в его сторону. Тяжелое золото Кадафф раскаленной иглой впилось в глаза презренного гроттху и жалкий червь замер в мертвенном оцепенении, не осознавая и не понимая, но явственно ощущая своим трусливым нутром, что лишь один вздох, одно призрачное мгновенье отделяет его от смерти. Стоящие по краям входа рядовые стражи были щедро одарены животной осторожностью и предусмотрительно заледенели недвижимыми истуканами.
-Этот низший совсем обезумел, позволяя себе столь непростительную наглость. Полагаю, достойное наказание вернет его в границы должной почтительности пред Высшим. Сдирание кожи со спины, например. Как думаешь, Бруно, этого будет достаточно или вырвать ему еще ногти с пальцев рук?
Шедший за его спиной Бруно непозволительно долго молчал, мешкался, мялся пред ответом, а когда все же ответил, тон голоса его был незнакомо глух и не уверен:
-Как будет угодно вашему сиятельству. Только вот отцу-приору это вряд ли понравиться, милорд. Боюсь он будет крайне против сдирания кожи и вырывания ногтей у сержанта стражи приората. Простите меня, милорд.
Леонардо бросил на него короткий взгляд через плечо и не встретился с ним глазами - Бруно шел за ним, опустив голову и пряча глаза. И в ответе его Леонардо почувствовал пряную нотку страха, бесцветный привкус растерянности, кислящее недоумение и горький тон не узнавания. Как будто Бруно шел сзади и слева не за своим Господином, а за кем-то другим, чужим, незнакомым ему и пугающим. Но к этому Леонардо отнесся снисходительно и без особого интереса – Бруно не истинный массасси и даже не дальний потомок славных воинов, что одарили своей Высокой кровью низших и такое поведение ему простительно. Пока простительно. В дальнейшем Бруно либо сам переплавит свой дух в квинтэссенцию безграничной верности и храбрости, либо Леонардо в этом ему поможет. Ибо не место жалкому праху подле Владыки. Но не хотелось бы – сознание разумных вещь хрупкая, вторжение в себя с трудом переносящая и может получиться вместо достойного Слуги пусть и беззаветно преданный, но
