Олег Языков - Завлаб клана Росс
Далее. Кроме вахты из двух человек все спали. Первым Гридь поднял меня и предупредил вахтенных. Рубка была закрыта и охранялась дроидом в балетной пачке. Тут нам бояться было вроде бы нечего. Искин потихоньку запер все остальные каюты. От греха подальше. Потом он активировал охранных дроидов, пару отправил в трюм, а пару вызвал к нам, в головную часть корабля. Все правильно, все по уставу.
Я уже проснулся, вроде все понял, успел испугаться и шустро надевал порты с гадами. Совсем как по тревоге в Поти. Снятый с предохранителя игольник лежал передо мной. В спальне я свет не включал, а в кабинете включил лишь маленькую настольную лампу. Гридь по-прежнему никого не видел. Тут валом, как картошка из порвавшейся авоськи, посыпались события. Мигнул огонек на замке дверного люка, сменив свой цвет с зеленого на желтый. Броняшка двери медленно уползла в переборку. В проеме никого не было. Далее все пошло на секунды. Вы не поверите, как много событий может произойти, пока сердце лениво стукнет пару раз.
От двери раздалось негромкое шипение, и голова резиновой труженицы, кучерявым чёрным темечком немного возвышавшаяся над спинкой кресла, была пробита очередью бронебойных игл, разом сдулась и плавно легла на стол, рядом с вазой с фальшивыми коробочками лотоса.
Я схватил игольник и начал палить в проем двери. Там пару раз что-то слабо блеснуло. Наверное, рикошет. Интересно, от чего?
Тут медленно ползущая улитка-уборщица наткнулась на цепочку чьих-то грязных следов, добралась по ним до капитанского коридора и пустила струю чистящего средства. Кому-то крупно не повезло. Это оказался сорбент, злодейски заложенный ей под панцирь шаловливыми ручонками мичмана Жиро. Примерно метров пять ближайшего пространства наполнились поднявшимися до пояса клубами белого пара.
И тут Гридь, в который раз суматошно менявший фильтры системы наблюдения в попытке увидеть, кто же стреляет в коридоре, разглядел на фоне пара обрубки каких-то фигур. Как справный казак, Гриня сначала стрельнул, а потом стал разбираться, кого же он убил.
В начале и в конце короткого коридорчика, ведущего к моей каюте, с лязгом упали турели и мигом залили все пространство огнем. Что-то влажно шлепнулось на пол, а от двери в каюту совершенно однозначно потянуло дерьмом.
Я аккуратно выглянул из-за высокого комингса двери в спальню. На секунду увиденное врезалось в глаза – две ноги, связанные наверху клочьями живота и жестким поясом бронескафа, покачнулись, подломились и медленно завалились на палубу, прямо в новогодние клубы белой праздничной позёмки...
Судорожно вздохнув, автоматом втянул носом ароматы армейского сортира, не сдержался, сказал "бэ-э-э..." и меня тут же вывернуло наизнанку.
***
Это еще не все, ребята!
Только я утер рот, как из коридора послышался конский топот.
– Мичман Жиро! – суфлером подсказал Гридь.
– Стас! Ты как там? – из-за угла, не показываясь на глаза и на мушку, заорал десантник и специалист по контрабордажу.
– Пока живой... Но это ненадолго... – тоскливо сказал я. – Ты под арестом, мичман. Не забыл еще?
– К чёрту арест! Тут интересней! – колоколом громкого боя прозвенел мичман. – Я потом отсижу. Ух, ты! Какая каша... Это, по-моему, когда-то было бронескафами-невидимками аграфов. А теперь это напоминает дамские безразмерные колготки с чьими-то отстрелянными задницами внутри... А кровищи-то! Ты уже обрыгался, Стас?
От этой душевной заботы о моем здоровье меня стошнило еще раз. Уже одной жёлчью.
– Это ничего, Стас! Так и должно быть в первый раз.
– Это не первый, мичман...
– Я и говорю! – Жизнерадостно заорал Жиро. – Еще пару раз сунешься носом в чьи-то тёплые потроха пополам с дерьмецом, а потом сразу привыкнешь.
– Жиро, я тебя прибью, – с ненавистью прохрипел я. – Гриня, ну сделай же что-нибудь.
– Через семнадцать минут выход из гипера, Стас. Может, лучше всего объявить боевую тревогу и активировать оружие?
– Боевая тревога! – Злобно завопил я. – Гридь, отпереть каюты! Полный расчет в рубку. Активировать оружие и внутренние турели. Дроидам контрабордажа обеспечить защиту корабля. Открыть створки люка верхней палубы. Я в "Пилу". Все по местам, быстро, синие гончие!
***
Как я ни спешил, но все же успел натянуть офицерский пилотский комбинезон и наскоро прополоскал рот. Потом спугнутой белкой залетел в "Пилу". Пока бежал до фрегата, наслушался тревожного звона баззеров боевой тревоги и бестолкового стука каблуков экипажа. Как ни странно, но этот грохот меня успокоил. Потом я пристегнулся к ложементу, подключился к Шурке и начал предполетную подготовку. Через пару минут ожили реакторы и двигатели "Пилы", я опустил переднюю бронестворку и перешел на обзор камерами искина.
– Минута до выхода из прыжка. Даю обратный отсчёт: пятьдесят девять, пятьде...
– Синие гончие, готовы? – спокойным голосом спросил я. – Возможно, придется пострелять.
– Ничего, капитан-лейтенант завлаб д'Эльта, постреляем... Нам не впервой. – Спокойно ответил капитан Боккар. – Щиты подняты на сто. Двигатели на восемьдесят пять. Реакторы пока на семьдесят. Оружие на автозахвате. Мы готовы.
– ...четыре, три... два... Космос!
– Шурка, взлет!
– Засечена цель! Модернизированный средний транспорт. У него высокая скорость! Судя по выхлопу – двигатели с военного транспортника. Фиксирую облучение вражескими сонарами. Мы в захвате его прицелов...
– Шурка, скорость! Боевой разворот – он сзади-слева. Скорость, Балаганов, скорость!
– Наблюдаю попадание в заднюю полусферу щита "Коровки"! Потеряно семь процентов защиты...
Мы наконец отошли от грузовика и развернулись. На расстоянии в восемнадцать тысяч километров на мониторах сверкала звездочка чужого корабля.
Я слышал голос капитана Боккара в рубке "Коровки".
– Синие собаки! Мы уже завалили двух убийц, убьем и этих! Ух, ух, ух-ха-а!
"Ух-ха-а!" заорали в рубке "Коровки".
Ура-а-а! – присоединился я к добровольцам. – Шурка, готовь ракеты.
– "Конусу" пуск, – спокойно сказал капитан Боккар.
– Есть пуск, капитан. – Это Жиро. – Ракеты пошли... До подрыва четыре минуты...
Я на секунду отвлекся на боевую тактическую сферу, развернутую искином.
– Шура, гони за ракетами "Коровки", а при их подрыве – бей нашими! Они снимут или серьезно нарушат вражеский щит. Пушке – товсь. Всю защиту на переднюю полусферу.
Потянулись долгие секунды ожидания. Внезапно, из пустоты слева к нам потянулись светлые трассы.
– Стас, мы под огнем! Ставлю защиту! Щиты упали на двадцать... сорок процентов. Щиты на сорока пяти процентах...
– Кто стреляет? Что там ракеты?
– Не могу засечь. До подрыва ракет тридцать семь секунд...
– Держать щит! Всю мощность на него. Спроецировать виртуальный пушечный прицел... двадцать секунд, девятнадцать, восемнадцать... Расстояние до противника?
– Уже семь тысяч... Подрыв! Еще подрыв! Еще! Щиты у противника упали в ноль, у нас – семь процентов.
– Держи защиту, Шурка...
Вражеский транспортник, мчащийся встречным курсом, заполнил весь прицел. Я замер. Ну, сволочь, получай... Мягко нажал кнопку спуска пушек. В ушах забился рев и грохот зарядных блоков. Непрерывная очередь на все три контейнера с трёхсотграммовыми болванками бронебойных снарядов ударила в носовую часть вражеского корабля, вскрыла его, дисковой пилой прошлась ему по борту и уткнулась в реакторный отсек. Там она и погасла. А пушки транспортника замолчали, медленно, как бы сдаваясь, он склонил перед "Пилой" тупой нос, а потом – несильно полыхнул ярким взрывом в корме.
– Щиты на двух процентах... ноль!
Я резко положил "Пилу" в правый разворот и очередные снаряды прошли мимо нас. Срочно спрятаться за корпус вражеского транспортника. А что потом? А потом, как там у капитана Джо Кровавое Яйцо? И я запел. Сначала тихо, а когда понял, что меня слушают добровольцы, угрожающе заорал:
...вслед раздался голос страшный –
Это старый капитан,
Увидав корабль вражий,
Благим матом заорал:
"Что вы, бл@ди, следом прёте,
Что вы... пи-и-и-п, пи-и-и-п, пи-и-и-п.
И далее по тексту.
Добровольцы одобрительно засвистели. Я себя почувствовал Шаляпиным.
– Стас, нас преследует какой-то небольшой корабль под маскировкой аграфов. Он невидим для сонаров, но я уже задействовал недавно установленную программу-взломщик.
– Пушки на перезарядку, все отключай и всю энергию на заднюю полусферу. А теперь – драпаем, Шурка!
Мы удираем уже минуту, щиты на одиннадцать процентов... минута пятнадцать... семнадцать процентов, еще восемь секунд – двадцать два процента.
– Попадание, Стас! Просадка до четырнадцати процентов!
