"Фантастика 2023-162", Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Лидин Александр
— Довольно, Афарга! Там уже никого нет! — Голос Эвриха донесся до неё откуда-то издалека, и она не стала вникать в смысл его слов. Зачем? Она ещё успеет выслушать его увещевания. Позже. Когда вполне отведет душу.
Бело-алая волна обрушилась на угловой дом, и он запылал, подобно факелу.
— Как хорошо… — тихо и мечтательно пробормотала девушка. Так же легко, хорошо и радостно ей было в «Птичнике», вот только там не следовало привлекать к себе внимания, а здесь Аль-Чориль сама просила, чтобы они пошумели.
— Афарга, они приближаются с верхнего конца Кривого переулка! Обернись, иначе будет поздно! — Тартунг схватил её за плечо и тут же с воплем отдернул руку.
— Зачем же ты?.. — с сожалением спросила Афарга, оборачиваясь, и тут же забыла о юноше. Мельком взглянула на оцепеневших гушкаваров, валяющиеся подле них тела и подняла глаза на стражников. Остановившиеся в начале Кривого переулка вооруженные тяжелыми луками воины медлили стрелять, с недоумением прислушиваясь к выкрикам бежавших с поля боя стражников. Перебить кучку разбойников ничего не стоит, а вот чушь, подобную той, что несут эти горе-вояки, не каждый день услышишь. Разве что от ветеранов, сражавшихся ещё против колдунов, поддерживавших самозванца Димдиго…
Афарга вскинула руки, вытянула их в сторону лучников, с сожалением чувствуя, как истаивает в груди жаркий огненный шар. Его уже не хватало для полноценного посыла, но ради того, чтобы эти глупые воители перестали смеяться, она выскребет остатки сил и… Она напряглась так, что в спине хрустнуло и перед глазами поплыли черные пятна. Однако пламя все же потекло по рукам и ослепительный шквал унесся в конец Кривого переулка, сжигая и сметая все на своем пути. И, глядя, как корчатся и истаивают фигурки незадачливых лучников, девушка ощутила сначала удовлетворение, а потом странную, непривычную пустоту. Как будто кто-то выдернул из неё стержень, вынул сердцевину и пустая шкурка медленно оседает на качающуюся, уходящую из-под ног землю…
* * *— Расскажи мне поподробнее о внезапной кончине Кешо, — попросила Ильяс Газахлара.
— Что ж я могу тебе рассказать? — удивленно вскинул брови владелец «Мраморного логова» отец опекунши императора Ульчи. — Как всем известно, он умер от злоупотреблений. Лекари утверждают, что у него остановилось сердце.
— Разумеется, остановилось. У всех покинувших этот мир останавливается сердце. У одних — от удара мечом, у других — от наброшенной на шею удавки, у третьих — под топором палача, — сухо ответствовала Ильяс, заглядывая в глубину огромного бассейна, где среди стеблей белых лилий плавали золотисто-красные рыбки. Бассейн занимал половину Зала Алых Цапель, считавшегося любимым местом работы скоропостижно скончавшегося самозванца. — Я не спрашиваю тебя о том, что общеизвестно, меня интересует, что произошло с Кешо в действительности.
Газахлар провел ладонью по гладкой, как шар, голове — он все ещё не мог привыкнуть к тому, что тело его полностью лишилось волос после перенесенной болезни. Окинул взглядом уставленный вазами с фруктами столик и, поколебавшись, кинул в рот щепотку кишмиша.
— Зачем тебе знать подробности? Он умер весьма своевременно, не так ли? Нам опять удалось избежать междоусобицы, и это самое главное. Согласись, нет ничего хуже братоубийственной войны, в которой гибнут твои соотечественники. Твои будущие подданные, трудом и богатствами коих жива империя.
— Если он умер сам, стало быть, у меня нет причин благодарить за его смерть кого-либо, кроме Нгуры, Тахмаанга и Мбо Мбелек? — Ильяс не глядела на отца, с нарочитым вниманием рассматривая украшавшие стены зала изображения алых цапель, бродящих по заросшему тростником болоту в поисках мальков и лягушек.
— О Великий Дух! Неужели тебе обязательно надобно услышать от меня признание в том, что я уморил Бибихнора? Ну уморил. Подсыпал ему яда в питье, — раздражаясь, промолвил Газахлар. — Признай лучше, что мы с Амашей блестяще обделали это дельце. Народ был счастлив обрести нового императора. А юному императору и его опекунше, конечно же, нужны мудрые советники и наставники, и я подумал, что ты пригласила меня сюда поговорить именно об этом…
— Ты думаешь, из тебя получится мудрый советник? — прервала Газахлара Ильяс. — До сих пор твои советы не способствовали процветанию империи. Уж очень ты любишь скакать на двух лошадях сразу, а это, как общеизвестно, ни к чему хорошему не приводит.
Зависнув над столом, Газахлар ещё раз критически оглядел сочные, золотисто-желтые ломти дыни; соблазнительные, красиво разложенные дольки апельсинов; гроздья лилово-черного, дымчато-янтарного и продолговатого зеленого винограда; финики в меду; сладкие и соленые орешки. Покосился на Ильяс и вновь потянулся к вазочке со своим любимым кишмишем.
— Дорогая, я не езжу на двух лошадях. Просто умею на ходу пересесть с издыхающей на свежую, выносливую и полную сил. К обоюдному, как мне кажется, удовольствию и пользе.
— Как часто мы пользуемся своей способностью рассуждать для того только, чтобы подыскать достойные оправдания поступков, совершенных потому, что они были нам выгодны, — пробормотала Ильяс, отвечая скорее сама себе, чем собеседнику.
— О, это лишь на первый взгляд странно, что собственные проступки кажутся нам неизмеримо менее предосудительными, чем чужие, — усмехнулся Газахлар. — Это объясняется тем, что мы знаем все обстоятельства, вызвавшие их, и потому прощаем себе то, чего не прощаем другим.
— Да, побывав в чужой шкуре, на многое начинаешь смотреть иначе.
— Людям свойственно не думать о своих недостатках, а в случае нужды легко находить для них оправдания. — Газахлар многозначительно поднял палец. — Но истинный мудрец умеет прощать как себя, так и своих близких.
— И чем же ты отравил Кешо? — поинтересовалась Ильяс, пропуская последние слова отца мимо ушей.
— Отваром желтоцвета и кудреника. Беседы с твоим аррантом пошли мне на пользу, а содержание его тюков могло бы осчастливить и обогатить более разумного и предприимчивого владельца. Он что же — уплыл из Мванааке, не прихватив никакого имущества?
— Оно погибло во время пожара в «Доме Шайала». — Ильяс подошла к высокому окну и уставилась на плывущие над морем облака.
— Прискорбно. Однако жизнь — это пиршество, на котором каждый стремится съесть как можно быстрее и больше всего самого вкусного. И если у твоего арранта плохой аппетит, пусть пеняет на себя. Ты не возражаешь, если моя жена вернется после родов в столицу?
— Рада буду с ней познакомиться. Вряд ли она такая уж пустышка, как следует из твоих слов. Иначе Эврих вряд ли бы на неё позарился. Кроме того, я считаю своим долгом проследить за тем, чтобы дитя, которое она родит, получило хорошее воспитание и образование. Я многим обязана моему арранту.
— А тебе не кажется, что мне ты тоже кое-чем обязана и настала пора поговорить об этом? — Газахлар нахмурился и быстрым шагом прошелся по залу.
— Ты знаешь, что меня больше всего удивляет в людях? Их непоследовательность. Я почти не встречала цельных личностей, остававшихся верными себе как в достоинствах своих, так и в недостатках. Меня и сейчас поражает, как в людях сочетаются самые несовместимые черты. Ты ослепил моего мужа, отнял сына, вынудил отправиться в изгнание, помогал травить целых десять лет и желаешь искупить все это убийством своего благодетеля? Да ещё рассчитываешь на мою благодарность и полагаешь себя достойным занять место наставника Ульчи? — Ильяс развела руками, изобразив на лице крайнее изумление. — Видала я негодяев, способных пожертвовать собой ради любимого человека, сердобольных воришек, слезливых убийц и продажных девок, считавших делом чести обслужить клиента на совесть, но все они являются по сравнению с тобой образцами складного мышления и последовательности.
— Государственный муж не может быть совестливым, справедливым и последовательным. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. — Газахлар поморщился, желая показать, что нет смысла толковать о столь очевидных вещах. — Когда-то мы уже говорили о предательстве, которое становится подвигом, если совершено во благо империи. Ты не согласилась со мной и вынуждена была бежать в Кидоту. Я рассчитывал, что годы лишений пошли тебе на пользу и кое-чему научили. Не разочаровывай же меня, дочь.
