Непростой Путь Про-Героя. Том 1. Том 2 - Александр Русак
Ну и так далее.
Поэтому должность старосты, как и, в меньшей степени, роль его заместителя, как и победа на спортивном фестивале, как и стажировка у кого-то вроде Старателя или Ястреба — это реальная возможность выделиться в толпе. И офигенный шанс для тех, кто не сумел сделать этого по праву рождения или за счет могучего таланта. Шанс, чтобы тебя заметили, шанс забраться на Олимп…
Все ради карьеры, короче говоря. Все на продажу.
Мне эта черта современного мира совсем не нравилась, хоть, признаться, и забавляла. Все эти уникальные имиджи, дизайны, сигнатурные приемы, визитные карточки… прикольно, спору нет, раздолья для фанатов и гиков… но — не мое.
Нафиг не нужна была мне эта морока.
Тем более что у меня были все основания считать, что в ближайший год все эти загоны и карьерные трепыхания потеряют смысл. Тем более что факультативной головной боли мне и так хватает, одна Тога чего стоит. И тем более что мне, возможно, через пару дней уже будет все рав…
Нет. Все будет хорошо, я сказал!
К счастью, благодаря вчерашнему срыву на Кацуки, чудесная должность старосты мне не грозила.
Надо же, даже от срыва может польза найтись.
А вот подходящая кандидатура у меня имелась. Один неуверенный паренек, которого нужно ударными темпами превращать в непоколебимого терминатора. Ему еще мир спасать в одиночку, если я сейчас сдох…
Бл*ть.
Ай, да пошло оно все.
Насрать, кто там старостой станет. Или замом. Главное, чтобы не я. Не хочу еще и с этим иметь дело.
Я откинулся на стуле, скрестив руки на груди. Настроение стремительно катилось в пропасть, я изнывал.
Айзава, скользнув по мне взглядом тухлой рыбы, равнодушно наблюдал за «дебатами» одноклассников. Ни про какую поездку на Зону он не сказал ни слова.
Оглянулся. Киотака спал мордой в стол. Такое ощущение, что он матерый преступник, которого так часто заламывали, что у него просто рефлекс падать таблом в салат. Химико тоже было неинтересно: она что-то рассеянно напевала, рисуя чьи-то, подозрительно знакомые лица и затем старательно зачеркивая им глаза крестиками.
Я начал отсчитывать секунды коллективной эволюции. Наконец, свершилось очевидное, и Иида предложил голосование.
Проголосовали.
С мрачным удовлетворением я увидел четыре голоса напротив фамилии Мидории. Один из них был мой.
Следом шел я. Тоже с четырьмя.
— Э?
— Нам всем очень интересно, — пробормотал наш классный, разворачивая спальник, — кто из вас кем будет. Сами разберетесь?
— Чур я в доми… чур я зам!
— Чудесно. Итак, ваш староста Изуку Мидория, его заместитель, вернее, вышибала — Нирен Шода. Поздравля… э-а-а, — зевнул Айзава и снова улегся спать в свой мешок. — Аплодисменты и все такое. С вас речь.
— Э.
Кажется, вот это «Э» становится моей визитной карточкой.
Нирен Шода: Растерянный Герой «Э»!
* * *
Когда мы выползли к доске, как два тормознутых обитателя террариума, я перешагнул через жирную желтую гусеницу по имени Айзава и с кислым лицом оглядел класс.
Ну, по веселой физиономии Сэцуны сразу понятно, чей один голос я получил. Я продемонстрировал ей большой палец, не меняясь в лице.
О, и Юи тоже. Еще один Иуда. Видимо, догадываясь об общем направлении моих мыслей, она мне подмигнула.
Иида продолжал оставаться странным, супер-эмоциональным парнем. Сначала он тихо ронял скупые мужские слезы и приговаривал: «я знал, что так случится» и «даже не стал замом», потом вдруг резко взорвался позитивом и воплями вроде «как и ожидалось от Юэй — лучшие из лучших, я горд стоять в одном ряду с вами!» полез хлопать нас по плечу. Отбились.
Асуи и Очако о чем-то переговаривались, бросая в нашу сторону взгляды.
Яоурозу тоже грустила. Ну и понятно — никто, кроме нас двоих у доски, и двух баллов не набрал. Даже откровенный костюмчик не помог.
Хотя, если бы она продвигала свою предвыборную кампанию через синтез шампанского… ну или хотя бы каких-нибудь сладостей, которые бы раздала каждому однокласснику… я крепко задумался. Вроде она и назвала свою причуду «креативностью», но что-то как-то креативного подхода с ее стороны я пока не видел ни разу.
Что значит «коррупция»? Ничего не знаю, я живу в утопическом будущем, тут такого нет!
А тем временем Изуку трясло и колбасило.
— С-с-серьезно? С-с-серьез-зно? — заевшей пластинкой повторял он, шипя и свистя, как будто проходил экспресс-курс по змеиному языку для наследников Слизерина.
Я вполголоса его подбодрил.
— Мидория, все нормально. Герой должен быть в состоянии говорить с публикой. Да и потом, чего ты выдвигал свою кандидатуру, если теперь дрейфишь? Никто тебя не заставлял руку тянуть, я ж видел.
Безрезультатно. У парня серьезный страх публичных выступлений. Две недели общения с товарищами и противоположным полом, конечно, сделали свое дело, но…
У меня тоже такое когда-то было… в детстве, в школе, в прошлом мире. Так давно, что кажется фантазией, но я все еще помню эту жуть, когда ты пять минут набираешься смелости постучаться в дверь кабинета, когда опоздал на урок. Или когда напрочь забываешь строчки стиха, который знал наизусть, и максимум, запинаясь, можешь выдавить из себя название. Ух, я до сих пор помню этого поганого «Розового Слона»!
К счастью, это проходит, чаще всего — бесследно. Достаточно просто обрести побольше уверенности в себе.
В случае Мидории — просто требуется больше времени и больше уверенности, он ведь, частично, в детстве застрял. Вместе с Кочаном капусты. Ух-ох, ну что за детский сад…
— Если что, я подстрахую, слышишь? Никто не застрахован от ошибок, как ты вчера мог увидеть, — я криво ухмыльнулся, потирая кулак, — это нормально.
— …
— Эй, Мидория…
— А? — слабым голосом отозвался тот.
— Ты голосовал за меня, да?
— Д-да…
— А я — за тебя. Прорвемся, не дрейфь.
— Д-да, но т-ты ведь отказался от должности…
— А я и не выдвигал свою кандидатуру, — тут мне надоело торчать перед доской, — Так, все, соберись! Ты представляешь, сколько раз Всемогущий выступал на людях⁈ Ты разве на него не равняешься? Давай, побеждай сам себя, преодолевай пределы, Плюс Ультра!
Подобная агитка стала для Мидории последней каплей (в хорошем смысле), он решительно вздохнул, собрался в кучку, нахмурился — и с размаху, смачно, звонко у**ал себя ладонями по лицу, заставив прыснуть со смеху половину присутствующих.
А потом он сказал и сделал все по красоте, а я стоял рядом и предавался самолюбованию. По крайней
