Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович
Вновь остановился недостреленный диск. Опять не добило Иванова.
[1] Кадаши' — Кадашёвская слобода, район Замоскворечья, расположенный между Ордынкой, Якиманкой и Водоотводным каналом.
[2] Рынок там действительно был изрядный: мука и мясо, железо и пенька, грибы-ягоды, рогожи и рыба. В 1872 году сюда переместили и заново собрали павильоны Политехнической выставки, так и прослужившие до 20-х годов ХХ века.
[3] Шерхебель, если не считать удивительного названия, не отличается особой загадочностью — по сути, это рубанок с закругленным ножом, применяемый для первичной, грубой, обработки дерева.
[4] Голутвенские переулки и Полянские — близлежащие местности-кварталы, ведшие беспощадные мальчишеские войны «до первой крови».
[5] На улице Пятницкой (дом № 2) располагался кинотеатр, открытый Абрамом Гехтманом в 1907 году.
Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир — русский писатель, автор множества романов и повестей на историческую тему. Упомянутая книга полностью называется «Крутоярская царевна» [7] Жиган — у термина сложное и запутанное происхождение. Здесь употребляется в чисто словарном значении «озорник, мошенник, пройдоха».
[8] Подразумевается Московская окружная железная дорога, построенная в 1903–1908 г годах. С юга ее кольцо проходит довольно близко к центру города — до Кремля около 5 км.
[9] Документов о боевом пути данного эскадрона не сохранилось. Но такой, или очень похожий эскадрон, наверняка существовал.
[10] Французский ручной пулемет конструкции полковника Луи Шоша. Калибр 8 мм, магазин на 20 патронов.
[11] Подробная передача звуковых сигналов в литературном тексте связана с определенными техническими проблемами. Читатели, желающие точнее ознакомиться с нотами и сводом сигналов, могут почитать соответствующую специальную литературу. Там интересно.
[12] Курсы образованы в декабре 1917-го как 1-я Московская революционная пулеметная школа, располагалась в Кремле, известны как кремлевские курсанты.
Глава 3
3. Ах, песенку эту
Доныне хранит
29 января 1945 года
Фольварк в 12 км северо-восточнее городка Вальдхаузен[1]. 18:55
Пустовато стало в медсанвзводе — тяжелораненых без задержки отправили в тыловые госпиталя, умерших похоронили, остались легкораненые и выздоравливающие в количестве двенадцати поохивающих, хромающих и перебинтованных, но в целом довольных жизнью «ранбольных».
А вот лейтенант Терсков жизнью доволен не был. Поскольку дальнейшие перспективы виделись довольно туманными. Нет, сомнительность характера ранения уже пережил. Как справедливо сказал начсвязи бригады: «пуля — дура, а осколок вообще идиот — куда хочет, туда и стукнет». Но что это за ранение⁈ В принципе почти здоров, но толком ни сесть, ни нормально встать, все с пируэтами и осторожностью. И совершенно непонятно, как в танк залазить.
Вот с этим как раз и было особо нехорошо. Боевых машин в бригаде практически не осталось — выбиты. Бригада встала на переформирование, экипажи убыли за новыми машинами — получат современные, мощные Т-34–85, первые танки уже пришли в бригаду, пригонят остальные, пойдут бить немцев, а лейтенант Терсков, пусть и награжденный, останется на положении ничтожной приживалки. Скорее всего, придется числиться командиром резервного экипажа, быть «во все бочки затычкой», уж сунуть куда — найдут. Не война, а так… безобразие.
А война уходила на запад. Канонаду слышно уже слабее. Прорван фронт, укатились бои. Теснят фрицев к Кёнигсбергу и Земландскому полуострову, взят Инстербург, Лётцен и Мемель. Уже вышли наши на берег Балтики севернее Эльбинга. Чем черт не шутит, может, удастся сходу ворваться в главную прусскую крепость, взять за кадык здешнее главное логово врага. Славное дело, а тут в тылу подлечиваться-формироваться приходится. Ну, тут ничего не поделаешь. Поработавшая бригада придет в себя, в нужный момент двинет свежие танки на врага, в свою очередь заменит наработавшихся и иссякших передовых танкистов. Может, и на Берлин развернут. А пока только сидеть, лечить организм и ждать.
Вот сидеть как раз было трудно. Олег ухватился за спинку койки и «задним ходом» сполз на пол. Из забитого досками окна дуло, сосед, старлей-техник — отсутствовал. Понятное дело, налегке, с рукой на перевязи, чего не гулять-то.
Вообще устроились неплохо. Городок или деревня — хрен его знает, как он у немцев числился, достался почти неповрежденным, только стекла кое-где побило. Добротные дома под крепкими черепичными крышами, аккуратные улочки, ухоженная церковь — все как на картинке. И главное — ни единого фрица. Все ушли: фрау, старики, киндеры… Бросили всё хозяйство и сгинули организованным порядком. Правда, и часть скота в спешке побросали, кошек и собак. При санвзводе обжился пес — суровый, бородатый, но по-русски уже частично понимает. Откликается на Фильдку — сокращенно от Фельдфебеля.
Олег осторожно разогнул спину — резкие движения по-прежнему отдавали болью в «филейном месте». Тьфу, просто наказание какое-то. Ругаться лейтенант Терсков не стал — из-за керосиновой лампы осуждающе смотрел немецкий бюст. Кто такой по персоналии, непонятно — вроде не военный, но челюсть тяжелая, массивная, как корма танка, взгляд, гм… Какой дурак мраморную башку сюда поставил? Только настроение портит. Пойти пожрать, что ли?
Если говорить честно, жаловаться было не на что. Жив, повреждения организма досадные, но умеренные. После контузии временами голова кружится и болит, но это уже проходит. На койке белье чистое, сам… мытый, выскобленный, ничего не чешется и не свербит, прямо даже ненормально. И вот — палата практически персональная, сидишь в одиночестве почти как маршал, умные мысли думаешь. Когда такое было?
Только дома и было. Родной домик в Касимове, комнатка с окном на тишайшую улицу. Семья совсем крошечная — вдвоем с бабушкой жили. Отец еще в 32-м умер, мать через два года — жестоко застудилась зимой, да так и не оправилась. Бабушка да тетка Аня с отцовской стороны в Рязани — вот и вся родня. Поскольку с раннего детства оно вот так и шло, вроде бы и привычно.
Учился нормально. Попробуй иначе — бабушка тут же в школе учительствует, математику и физику ведет. Но отличником Олег так и не стал, как-то не до того было. Ока рядом, друзья…. Знал, что семь классов точно окончит, а дальше что заранее загадывать. Бабушка ворчала, требовала о дальнейшем образовании подумать, выбрать жизненную дорогу, но с этим откладывалось. Между прочим, прав был Олег, — дальше случилась война, и всё за всех разом решила.
До призыва успел несколько месяцев поработать на пристани, «концы принять», разгруз-погруз, ящики-мешки, ничего интересного, но нужное. Дальше призыв, отправили опять учиться, да еще в дальнюю даль.
Чего вдруг именно туда, в Чирчик, в чем этакая военная целесообразность, не очень понятно. Можно бы и сразу на фронт. Вовсе не собирался Олег Терсков становиться командиром-офицером. Хотя, если вдуматься…
Тяжеловато было: азиатское небо, климат непривычный, коллектив и порядки новые, да и техника…. Ладно бы во флот попал, все же имелась тяга к воде и пароходам. Но раз здесь нужно, значит, нужно.
Закончились моторы на плакатах и «в разрезе», масляная матчасть и ветошь, топающая «строевая», стрельбища и томительные караулы с винтовкой. Выпуск, погоны, длинная дорога с гудками паровозов, фронт…
Фронт, конечно, это отдельная жизнь. Даже много жизней, если вспоминать подробно. Но если по анкете — несколько месяцев. Как бы ерунда.
— Что, скучная у меня биография? — спросил Олег у бюста. Мраморный немец молчал, причем с очевидным высокомерием.
