Позывной «Курсант» — 2 - Евгений Прядеев
Проснулся от шумного разговора. Открыл глаза, посмотрел в сторону окна. На улице уже стемнело. Ничего себе! Это сколько же я дрых… По комнате суетились детдомовцы. Выглядели они очень довольными. Видимо, прогулка и правда удалась. Само собой, я не сразу понял, что пацанов стало меньше. Вернее, не обратил внимания. Сообразил только, когда мы стали собираться на ужин. Причем, что весьма удивительно, самостоятельно собираться. Шипко почему-то отсутствовал.
— Ребят, пора строиться, — сообщил вдруг Лёнька. — В главный корпус пойдём. Там уже, наверное, накрыто. Панасыч говорил переодеться и шуровать.
— Стоп… — я обвел взглядом детдомовцев. Они столпились возле двери, натягивая верхнюю одежду и собираясь выходить. — А Зайцев где?
И вот тут-то Бернес выдал свою абсолютно бредовую фразу:
— Заяц испарился.
Все. Больше никаких разумных объяснений ни от кого я не услышал. Более того, пацаны вообще не переживали за судьбу Василия. Я как бы тоже не особо переживал. Но, будто назло, в башку лезла рожа Клячина. Вернее сказать, даже не вся рожа, а ее конкретная часть — скула, на которой появилась ссадина. Или она была изначально… Этот немаловажный момент в моей памяти отсутствовал.
— Да вы чего? — я снова уставился на детдомовцев. — Человек же пропал!
— Ой, хорош тебе! — отмахнулся Подкидыш. — Куда там он пропал. Сбежал, поди. Ему здесь все не нравилось. Выпала возможность, вот он и сделал ноги. Я бы тоже сделал… только некуда… А у Василия вроде родня какая-то есть.
— Какая, к чертовой матери, родня? — огрызнулся я на Ваньку. — Он что, совсем дебил? Его там в первую очередь искать будут.
Вообще, конечно, не могу сказать, будто у меня имелось сильное переживание за Зайцева. Просто… Клячин. Он ведь нашу группу разыскал, чтоб на Василия посмотреть. И тут вдруг — такой подозрительный поворот.
— Слушайте, а вы когда гуляли, никого не встретили? — решил спросить обтекаемо. На всякий случай.
— Дык до хрена кого. Москва ведь, а не абы чего. Людей навалом. Вот ты дурак, конечно, Реутов! — Лёнька пожал плечами, покрутил пальцем у виска, а потом скомандовал. — Стройся, говорю! Или жрать никто не хочет?
— Нет, конкретно имею в виду. Не случайных прохожих. Может, подходил кто-нибудь… Марк… — я поймал Бернеса за руку.
— Ну… был один… По-моему, гораздо солиднее, чем Шипко наш. Звание выше. Он с Панасычем недолго поговорил, а потом ушел. — Бернес нахмурился. — Погоди… ты думаешь, случилось чего? Просто, Шипко тоже как взбеленился. Мы полчаса круги рядом с тележкой мороженщика нарезали. Соседние дворы просмотрели. А потом товарищ сержант словно с цепи сорвался. Матерился без конца. В милицию побежал. А нам с ним пришлось, самой собой. Он оттуда звонил куда-то. Да и этих… легавых тоже сильно взбодрил. Часа два ждали его сидели, пока они там бегали. Потом он нас в машину усадил и мы сюда поехали. А легавые, я так понял, дальше район прочесывать пошли.
— Так Шипко понятное дело, чего бесится, — усмехнулся Корчагин, натягивая куртку. — Ты представь, мы же на секретном объекте находимся. А ну как Заяц информацию врагу выдаст…
— Да какому врагу?! — заржал Подкидыш. — Еще скажи, его, как Мальчиша-Кибальчиша буржуины пытать будут. Убёг Вася. Точно вам говорю… Он же…
Договорить Ванька не успел. Дверь с грохотом отворилась и на пороге нарисовался Шипко. Выглядел он, прямо скажем, не очень. Бледноватый, взъерошенный, с бегающим взглядом. Даже верх гимнастёрки у сержанта госбезопасности был расстегнут. А такого сроду никогда не бывало.
— Эх, черти… Что ж вы… суки такие… — протянул Панасыч. — Подсуропили вы мне. Ой, как подсуропили… До конца жизни вас не забуду. А то, глядишь, он и не долгий будет. Этот конец…
— Да мы-то чего?! — моментально вскинулся Ванька. — Нашли крайних. Мы, между прочим, на месте, в отличие от некоторых, шибко быстрых. Вот, на ужин собираемся. Все, как велено. Оделись уже. Построимся и пойдём. Зачем на нас наговариваете? Вечно Вы все не по справедливости.
— Ужин? Ужин?! — заорал вдруг Шипко.
Это было во-первых, очень громко. А во-вторых, очень неожиданно. Такое чувство, что Панасыч внезапно сошел с ума и стал буйным.
Детдомовцы даже как-то сразу притихли. Уж на что Подкидыш — непременно в любой другой ситуации не преминул бы подраконить Панасыча. Сейчас он просто надулся и отступил за Корчагина. Наверное, на всякий случай. Чтоб не отхватить ненароком.
— Николай Панасыч, да что уж Вы так… — Бернес наоборот сделал шаг в сторону сержанта. Судя по расстроенному взгляду, ему стало жаль воспитателя. — Ну… Вашей вины нет… Да и Василий дурканул. Побегает сейчас по улицам, оголодает и вернется.
— Как он вернётся, придурок? — зашипел из-за спины Корчагина Подкидыш. — На палочке прискачет? Мы в лесу. На своих двоих хрен доберёшься…
— Вернется… — Шипко усмехнулся. Правда, усмешка у него вышла немного кривоватая. — Реутов, за мной! На выход!
Вот тут я сильно охренел. И не только я, кстати. Пацаны переглянулись, а потом уставились на меня с такими лицами, будто ждали объяснений. Прикол в том, что я бы и сам послушал, с чего это меня Панасыч «на ковер» зовёт. А то, что мы с ним не гулять отправимся, было понятно и по тону, и по физиономии сержанта госбезопасности.
— При чем тут Реутов? — спросил я, не двигаясь с места. Не хотелось мне никуда идти.
— Ты, Реутов, сейчас товарищу Шармазанашвили будешь вот эти вопросы задавать. И знаешь… — Шипко посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью. — Я с огромным удовольствием погляжу, как ты станешь выкручиваться, в рот компот…
Глава 8
Я понимаю смысл поговорки про желания, которых надо бояться
— Да вы чего?! — я от злости так разошелся, что даже забыл, с кем разговариваю. Ну… Не совсем, конечно, забыл. Чувство самосохранения один черт не отключилось. — В смысле, где был? С Кляч… С товарищем старшим лейтенантом государственной безопасности Клячиным был. Он же меня привез сюда. А до этого…
Я покосился на Шипко, который как и обещал, когда мы пришли в кабинет директора Школы, остался
