Возвращение Безумного Бога 7 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок
Погруженный в невеселые думы, я внезапно ощутил затылком чей-то давящий, сверлящий взгляд. Резко обернулся — так и есть, Бессонов! Стоит в десятке шагов, вперив в меня совершенно безумные широко распахнутые глазищи.
Заметив, что я его засек, проповедник этот двинулся в мою сторону. Неспешно так, вальяжно, словно прогуливаясь по парку. Но какая-то мрачная решимость сквозила в каждом его жесте.
— Княжич, позволь перемолвиться парой слов, — вкрадчиво протянул Бессонов, бесцеремонно отсекая меня от спутниц. Те напряглись, переглянулись, явно почуяв неладное. Но вмешиваться не стали.
Я нехотя шагнул навстречу святоше, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень раздражения.
— Ну что тебе? Спрашивай уже, коли приспичило.
Георгий оглядел меня с ног до головы, медленно, въедливо. Прищурился, вперившись куда-то в область моей груди. Принюхался, будто ищейка, взявшая след. Наконец изрек, растягивая слова:
— Скажи-ка мне, Константин… А ты вообще человек?
Я напрягся. Не мог же он что-то учуять? Или у него просто шиза разыгралась? Не зря его в Синегорье шизанутым фанатиком считают…
Усилием воли я расслабил лицо, изобразил снисходительную полуулыбку:
— Совсем крыша поехала, святоша? Головой приложился, пока молился что ли?
Но Бессонов, проигнорировав подколку, шагнул еще ближе. Уставился немигающим взглядом прямо мне в глаза:
— Не прикидывайся дурачком, Безумов. Я чую в тебе… нечто. Нечто темное, древнее и дикое. То, что обычным смертным знать не положено.
— А ты, стало быть, необычный? — хмыкнул я, скептически приподнимая бровь, — Поведай же, оракул, что ты во мне унюхал? Может быть это на самом деле не от меня, а от тебя?
Георгий стиснул зубы, желваки заиграли на скулах. Процедил сквозь зубы:
— Не паясничай. Я серьезно. Ты — не тот, за кого себя выдаешь. И если мои подозрения подтвердятся… Клянусь всеми богами, я не буду сдерживаться. Сделаю все, чтобы истина стала явной.
Честно, я сомневался, что этот крендель мог что-то учуять. Истребители, князья не смогли… а этот паренек с переизбытком фанатизма в крови смог? Сомнительно.
Тут мое терпение лопнуло. Я шагнул вперед, почти вплотную к нахальному проповеднику. Навис над ним, буравя тяжелым взглядом:
— Ты бы шел отсюдова, Жора, пока я добрый. И делаю вид, что мне пофиг на твои сплетни. Молился бы своим богам, чтоб они даровали тебе мозгов и понимания, в какое дерьмо ты по самые уши вляпаться рискуешь. Повторять не стану.
С этими словами я демонстративно оттолкнул Бессонова и двинулся дальше по коридору. Краем глаза заметил, как застыл позади «святой человек», вперившись мне в спину горящим взором. Но отчего-то не решился продолжить разборку.
Пусть радуется — легко отделался, ублюдок. Не хватало еще силы на всякую мелочевку тратить.
— Вот урод, а? — хмыкнула Настя, нагнав меня и пристраиваясь рядом, — Совсем двинутый, по ходу. Тебе бы поосторожней с такими типами, Костик. Кто знает, что у него на уме… Чего удумать может, фанатик чертов.
— Ага, за нос еще тяпнет, — хмыкнула Эмми, — С него станется.
— В своем репертуаре, — фыркнула Айсштиль, брезгливо кривясь, — Вечно лезет не в свое дело, истины ищет. Доищется когда-нибудь…
Эмми испуганно жалась к Сахаринке, оглядываясь через плечо. Косые взгляды со всех сторон, нездоровое любопытство и азарт, витавшие в воздухе — все это явно действовало ей на нервы. Старшая сестра приобняла бедняжку за плечи, что-то успокаивающе нашептывая.
Наконец мы добрались до своего сектора. Тяжелая дверь с лязгом захлопнулась за спиной, отсекая гомон толпы и всеобщее возбуждение. В выделенном нам помещении царили прохлада и тишина — то, что надо для подготовки к предстоящим битвам.
Хотя до начала турнира оставалось еще несколько часов, нужно было настроиться, сосредоточиться. Слишком уж многое завязано на исходе этого мероприятия.
Пока девчонки осматривали наш сектор и разминались, я уселся в кресло, прикрыв глаза. Сфокусировал внутренний взор, потянулся к запредельной силе, клубящейся в глубинах моей души.
Бездна, моя верная боевая подруга, откликнулась мгновенно. Всколыхнулась, заворочалась, обдавая приятным покалыванием кончики пальцев. Потекла по венам раскаленной, электризующей волной.
«Сегодня наш звездный час», — шепнул я ей мысленно, — «Наша главная битва. Прорвемся. Обязательно».
И представил, как разношу в пух и прах любого, кто встанет у меня на пути. Размазываю по стенке дрожащих от ужаса противников. Поднимаю над головой кубок победителя под рев ликующей толпы…
И вдруг ощутил, как где-то глубоко внутри меня словно яростно забилось второе сердце. То, принадлежащее монстру, погребенному в самой черной бездне моей души. Оно жаждало вырваться наружу, упиться чужим страхом и болью. Жаждало крови.
Усилием воли я задавил эти порывы. Твердо приказал чудовищу не высовываться. Нет уж, сегодня я буду сражаться в человеческом облике. Как князь Константин Безумов. На пике своей обычной силы и возможностей.
А демонов и монстров… лучше пошлю в Бездну. Без них справлюсь. Своими силами.
* * *Я прошелся по нашему командному сектору, выделенный организаторами турнира специально под Безумовых. Надо сказать, расстарались ребята на славу. Все по высшему разряду, комфорт и безопасность на уровне.
Просторное помещение было стилизовано в лучших традициях прошлых эпох. Добротная дубовая мебель, кожаные диваны, на стенах — старинные гобелены вперемешку с магическими светильниками. Даже небольшой камин имелся, сложенный из грубо обработанного серого камня. Языки магического пламени плясали внутри, даря тепло и уют.
Вдоль стен выстроились стойки с разнообразным оружием и артефактами под стать каждому из нас. Все сияло, переливалось, так и норовило само прыгнуть в руку. Я хмыкнул — знают, чертяки, чем порадовать глаз. Но нам ничего из этого было не нужно.
Настя развалилась на одном из диванов, закинув ноги на подлокотник. Облачена, как и полагается на таких мероприятиях, в подогнанный по фигуре кожаный доспех, местами укрепленный магическими пластинами. Волосы собраны в высокий хвост, на поясе — парные клинки в богато украшенных ножнах. Этакая готичная воительница, такая же дерзкая и опасная, как и ее острый язычок.
Айсштиль замерла у окна, погрузившись в задумчивость. На
