Хамелеон 2 (СИ) - Буланов Константин Николаевич
— А не испить ли нам с вами чаю? — совершенно внезапно поинтересовался Сталин, прячущий в карман непроизвольно раздавленную в руке пачку папирос. Видимо, нервы у «лучшего друга физкультурников» всё-таки сдали и ему действительно потребовался некоторый перерыв для более спокойного переваривания всего услышанного. — Помнится, в прошлый раз вы хвалили его терпкий вкус и аромат.
Глава 7
Проблемы «Датского королевства». Часть 4
— Товарищ Геркан. А что вы скажете насчет товарища Курчевского и орудий его разработки? — набивая в трубку табак из недавно раздавленных папирос, глава страны кинул испытующий взгляд на взявшегося за чашку гостя.
— Только одно, — прохрипел в ответ слегка подавившийся чаем Александр — больно уж фамилия была озвучена неоднозначная. — Ни в качестве танкового, ни в качестве ультимативного противотанкового орудия, я эти динамо-реактивные пушки рассматривать никак не могу. Ни конструкции Курчевского, ни конструкции Беркалова[1]. Да и прошедшие еще в 33 — 34 годах испытания показали их полнейшую непригодность в плане установки на бронетехнику. Правда, против легких танков и броневиков они кое-чего действительно способны показать. Снаряд-то у наиболее распространенных образцов — стандартный от трехдюймовой полковушки. И тонкую противопульную броню 76-мм фугас расколоть вполне способен. Но вот более легкие — 37-мм образцы, куда менее действенны. Примерно на уровне противотанкового ружья при несоизмеримо большем весе и очень слабой мобильности. По сути, это были бы хорошие траншейные пушки для времен Империалистической войны. Стоять на передней линии в траншее и выбивать огнем прямой наводкой пулеметные гнезда противника перед штурмом — вот их стезя. Как я это смог оценить.
— А у нас еще и подобные орудия Беркалова на вооружении стоят? — совершенно не наигранно удивился Сталин. Видать, действительно не обладал подобной информацией от слова «вовсе».
— Да, стоят. ДРП-4 называются. Большой и малой мощности. Их самыми первыми и приняли на вооружение. И они до сих пор считаются в войсках как бы ни основным орудием подобного принципа действия. Пушки Курчевского уже после пошли, — принялся проводить очередной ликбез для своего высокопоставленного собеседника Александр.
— Мне о таком конструкторе даже и слышать не доводилось. Впрочем, не удивительно. В отличие от того же Курчевского он, скорее всего, напрямую мне письма не писал, — хмыкнул Сталин, прежде чем начать чиркать спичкой, чтобы прикурить. Раз, другой, третий, пока головка спички не слетела с деревянной палочки. За ней с тем же негативным результатам последовала вторая товарка. Потом сломалась посередине третья. И только четвертая зажглась и позволила секретарю ЦК, наконец, прикурить. — А вы говорите орудия, — как-то даже грустно посмотрел он на лежащий перед ним коробок. — Спички и те… — не договорил руководитель крупнейшей страны в мире, но всё и так было понятно без слов. Бардак имел место быть в любой отрасли народного хозяйства. И с этим приходилось считаться даже ему. — Но да вернемся к товарищам разработчикам артиллерийских систем. Вы, насколько я понял с ваших слов, со многими из них знакомы. Так?
— Я, если позволите, знаком не столько с ними, сколько с их разработками, которые непосредственно касаются меня, как человека тешащего себя надеждой создать для РККА самый лучший в мире танк. Должен же я знать, на что реально могу рассчитывать в качестве главного вооружения боевой машины, и от каких угроз обязан защитить экипаж и механизмы броней, — внес немаловажное уточнение краском. Мало ли после начнут шить связь с будущими вредителями и врагами народа. Ведь того же Сячинтова точно ничего хорошего не ждало. Да и Курчевского тоже.
— Хм. Не вы ли мне когда-то говорили, что лучшее — это враг хорошего? — хитро так прищурился Сталин, попыхивая весьма ароматным табаком.
— Тогда самый хороший танк в мире, — тут же состроив виноватое лицо, поспешил исправиться Геркан под вырвавшийся из уст собеседника короткий смешок.
— Согласен. Пусть будет самый хороший танк. — Видимо табак начал делать своё дело, и настроение Иосифа Виссарионовича потихоньку поползло вверх. — Я не против. Однако, не в ближайшее время. Сами же говорили мне о существующей опасности. Потому пока вы мне нужны на текущей должности.
— Прекрасно это понимаю, — вынужденно согласился с подобным аргументом Александр. — Касательно же моего восприятия означенных персон, — поспешил он вернуться к прежней теме беседы, — я могу дать каждому из них следующую характеристику. Грабин — человек невероятно умный и идейный. Не без хитринки и житейской смекалки, конечно. Своего уж точно постарается не упустить. Но именно что идейный. Просто горит желанием дать армии лучшее орудие, какое только возможно разработать. И при этом откровенно страдает от навязанных сверху требований к новым пушкам. Внутренне его аж трясет от негодования, поскольку лично он, как инженер, полагает большую часть данных требований откровенной дуростью. Но прорабатывает их в конструкции своих орудий, поскольку иначе вовсе никак. Банально до испытаний не допустят, — загнул первый палец краском.
— Сячинтов — невероятно тщеславный. Недаром из всех орудийных систем только пушки его конструкции проходят по документам как ПС — то есть пушки Сячинтова. Тогда как все остальные пользуются заводскими буквенными обозначениями. Этот человек искренне жаждет личной славы и открытого признания его заслуг на высшем уровне, но доводить работу до логического завершения как будто не способен. Мне даже кажется, что над ним необходим надсмотрщик что ли. Дабы тыкал пальцем в чертежи и говорил — «Доделай, доделай»! Пока же, что его 37-мм ПС-2, что 76-мм ПС-3, никак не желают функционировать без вылезающих тут и там неполадок. Последнюю вроде как приняли на вооружение еще в 33-ем году, но ни на один танк она так до сих пор и не встала. Раз за разом показывает необходимость проведения доработок своей конструкции, — оказался загнут второй палец на руке комбата.
— А вот Маханов, как по мне, просто меркантильный. В подчиняющемся ему КБ ведется столько работ, но выдать какой-либо финальный результат они всё никак не могут. Хотя условия у них — едва ли не лучшие в стране. Зато постоянно получают очень солидные средства на ведение новых разработок, изготовление прототипов и в качестве премий, — третий палец присоединился к первым двум.
Про Владимира Михайловича Беринга, давшего РККА 76-мм зенитку и 45-мм противотанковую и танковую пушки, основанные на конструкции подобных германских систем, он предпочел промолчать. Мало того, что этот человек уже был арестован и осужден едва ли не сразу после личной встречи со Сталиным, так и в будущем его ждал лишь расстрел. Потому, пропустив также должного пойти по этому же, тюремному, пути Магдасиева, руководившего соответствующим КБ завода «Большевик», где в основном уделяли внимания орудиям крупного калибра, он перешел к затронутому собеседником реактивщику.
— Курчевский же. Да шарлатан этот Курчевский! Проходимец, сумевший задурить голову много кому своими завирательными идеями о сильно облегченных и дешевых пушках, — очень так аккуратно озвучил он легкий намек на Орджоникидзе и Ефимова[2] грудью стоявших за внедрение в армию ДРП[3]. Да и про проходимца было сказано не просто так — имелись у Геркана в голове данные, что этот человек, и посидеть успел за растрату средств, и присваивания чужих наработок не чурался. Хотя и у самого голова варила тоже неплохо. Дурак продержаться столько времени в фаворе у отнюдь не последних людей в СССР, никак не смог бы. — Или, скорее, прожектер, вроде всячески поддерживающего его Тухачевского, — все же несколько смилостивился над коллегой-хамелеоном краском. Проявил, так сказать, классовую солидарность. — Так-то какое-то зерно истины в его изделиях присутствует. Сам об этом вам чуть ранее рассказывал. Но, опять же, не знать законов физики он не может! И если у него при выстреле добрая часть порохового заряда уходит в никуда — точнее, на компенсацию отдачи орудия, не сможет его пушка показать те же противотанковые свойства, что обычная ствольная артиллерия. Да и дальностью полета снаряда посоревноваться с дивизионными орудиями ей будет не под силу совершенно. Откуда этот самый снаряд возьмет достаточное ускорение для полета, каковое имеет таковой выпущенный из полноценного орудия, если Курчевский даже гильзу применяет стандартную? — тут Геркан имел в виду внешние габариты гильзы принятой на вооружение 76-мм батальонной пушки Курчевского. Так-то определенные отличия от обычной гильзы она, естественно, имела в силу специфики сгорания вложенного в неё порохового заряда. — Да ниоткуда он его не возьмет! В общем, прожектер, что слишком себя переоценивает и уже не может остановиться, дабы подумать и осознать имеющиеся в его воззрениях ошибки. Потому и сам летит вперед без оглядки и других за собой пытается утянуть.
