Представитель по доверенности (СИ) - Путилов Роман Феликсович
— Какие еще, на хрен журналы! — взвыл гость шефа, опять пойдя в разнос.
— Шеф, товарищ какой-то неадекватный, давайте я вам объясню. — я поднял телефонный аппарат, стоящий на столе: — Видите цифры, это инвентарный номер. У начальника тыла есть журнал, где этот аппарат под этим номером записан. В любом случае, любой казенный аппарат где-то записан. Правильно?
Александр Александрович молча кивнул, в инвентарных номерах он разбирался, да и его гость за моей спиной замолчал, прислушиваясь к моим объяснениям.
— Так вот, директору АОЗТ я предложил предоставить документы, подтверждающие принадлежность изымаемого оборудования его фирме, на что он ответил отказом, о чем у меня есть подписи понятых в протоколе изъятия.
— Павел, а протоколы изъятия с этим отказом ты можешь показать? — шеф решил заканчивать эти разбирательства и подводил меня к завершению.
— К сожалению, протокол изъятия, вместе со всеми материалами, уехал в Москву… — я понурил голову.
— Вот видишь, Александр Александрович, ни хрена у твоего опера нет! — торжествующе захихикал неведомый гость.
— Зато у меня есть видеосъемка процесса изъятия и осмотра, где директор на камеру сказал, что документов на оборудование и материалы у него нет. А еще он сказал, что у него есть высокий покровитель в правоохранительных органах, который у него «на подсосе», и в понедельник-вторник он мне устроит «кузькину мать». Это, кстати, случайно не вы?
Глава 9
Глава девятая.
Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
(Продолжение. Начало в гл.гл. 26,27,28 романа «Постовой». Извините, так получилось, музе не прикажешь.)
Конечно, хотя гость шефа был всего лишь начальником ОБЭП Старостинского РОВД, и отправкой материалов в Москву я себя обезопасил на длительное время от поползновений гражданина Пыльникова и его друзей в погонах, но хамить майору не стоило, поэтому мой начальник меня отругал при гости, и выгнал из кабинета, правда через полчаса вызвал к себе, и, посоветовав спрятать кассету с видеозаписью осмотра подальше, собираться в срочную командировку в Санкт- Петербург, которая привела меня к неожиданным последствиям. Эти последствия в виде платиновой анемичной блондинки по имени Наташа, в обнимку с двумя чемоданами сидит у меня в кабинете, в ожидании, когда я сдам в дежурную часть, привезенного из культурной столицы жулика, закончу формальности с шефом и увезу ее в какое-нибудь место, где, впервые за много суток, можно будет почувствовать себя в безопасности.
Тем временем, этажом выше.
— Павел, ты не вздумай завтра на службу не выйти… — начальник задумчиво водил авторучкой по странице ежедневника, очевидно, думая, на какой день поставить меня дежурить.
— Шеф, я двое суток не спал, можно я пойду, а завтра вы мне скажете все, что на сердце накипело.
— Ладно, иди отдыхать. — в глазах начальника даже мелькнуло какое-то сочувствие, которое исчезло ровно через пять минут, когда я, возбужденно блестя глазами, проволок мимо него изящную блондинку в элегантном сером пальто, легко помахивая чемоданами.
— Садись. — «Нива», простоявшая напротив окон дежурки неделю, послушно завелась, и Наташа в блаженстве вытянула ноги, уютно расположившись на пассажирском сидении, очевидно рассчитывая через несколько минут отказаться в кроватке, но не тут-то было. Сначала мы поехали прятать очередное оружие и доллары, вырванные с кровью у питерских бандитов в качестве компенсации морального ущерба и стоимости комнаты в коммуналке на Невском проспекте, отжимаемой у Наташи вооруженными «черными риэлторами», потом забрали Демона, проживавшего у моих родителей, и лишь после этого мы поехали в бывшую квартиру Аллы.
— Это же не та квартира, где ты жил прошлый раз? — Наташа, плохо помнившая дом, в котором она провела четверо суток несколько лет назад, но отличить мою холостякскую «малосемейку» от бывшей квартиры Аллы она смогла сразу.
— Проходи, раздевайся. Это наследство, получил на пару с дочерью в равных долях.
— У тебя есть дочь? — ровная спина, обтянутая серым драпом, мгновенная напряглась, руки перестали стаскивать перчатки.
— Ну да, так получилось.
— И где она?
— Кто?
— Дочь твоя где? И вообще, сколько ей лет?
— Она еще маленькая, в садик ходит. Вернее, ходила. А сейчас Кристина в детском доме…
— Что? — Наташа обернулась, ее серые глаза метали молнии: — Ты сдал своего ребенка в детский дом?
— Наташа, там сложная история, и я не хотел бы с тобой объяснятся в коридоре…
— Знаешь, Павел, я, наверное, пойду. Спасибо, что помог мне, но оставаться здесь я не могу — изящная кисть совершила легкий круг над платиновой головкой, что должно было означать невозможность ночевать в квартире, принадлежащей обманутому ребенку с таким чудовищем как я.
— Наташа, раздевайся, пройдем на кухню, я тебе все объясню…
— Нет, я не могу… — девушка, потерявшая веру в добро, подхватила чемоданы, и попыталась протиснутся мимо меня, но не тут то было. Я, наверное, нарушил все феминистские правила, но подхватив легкое, вырывающееся тело и встряхнув его, как грушу, так, что чемоданы полетели в разные стороны, я отволок, брыкающуюся Наташу на кухню, где усадил ее на стул.
— Хватит орать, все равно, я заставлю тебя меня выслушать, а потом можешь делать что хочешь, хоть бежать в ночь, сломя голову, препятствовать не стану. Кристина по документам ко мне никакого отношения не имеет, ее мать не желала дочь на меня записывать. Мы с ней несколько лет встречались только по вопросам бизнеса. Потом она нашла себя сожителя, парня из деревни, что у нее в магазине грузчиком работал, но, очевидно, что-то почувствовала, и написала завещание на меня и дочь в равных долях. А потом сожитель, на отдыхе, под Сочи, Аллу забил до смерти. Я его поймал, когда он в этой квартире пытался деньги и драгоценности забрать, сейчас он на зоне, ему десятку дали. Ребенка я сразу забрал себе, но я официально ей никто, мы только вместе владеем совместно общим имуществом. Сейчас Кристина в детском доме, у моей бывшей одноклассницы, она за ней приглядывает. Мне пришлось кучу денег отдать, чтобы ребенку несколько нехороших диагнозов поставили, и сейчас на нее отказы на усыновление собирают, а если, она не будет находится в детском доме постоянно, с этим будут проблемы. На выходные моя знакомая мне дочь отдает, типа, она ее себе домой забирает. Через пару недель, когда несколько пар откажутся девочку удочерять, комиссия примет решение, что такого, ни нужного никому ребенка можно отдать холостому мужчине, то есть мне. Надеюсь, что к Новому году все решится, и дочь переселится сюда. А теперь можешь бежать, куда ты там собиралась? — я подошел к холодильнику, достал бутылку полюбившейся мне американской водки «МакКормик», налил стопку до краев.
— Паша, и мне налей пожалуйста… — раздался за спиной жалобный голос, как я понял, мчатся куда-то в ночь моя гостья передумала. Ну а мне что — жалко? Конечно, я налил, и мы выпили не чокаясь, потом еще по одной. Эту ночь мы спали в одной кроватке, но очень целомудренно, без задних ног, так что на службу я убежал, не побеспокоив мою гостью, и сразу оказался на суточном дежурстве. В обед, когда я сумел дозвонится до бывшей квартиры Аллы, на меня обрушился поток новостей. Оказывается, Демон, преследуя девушку по всей квартире и тряся поводком с ошейником, зажатыми в зубах, звеня ими, как коровьим билом, заставил Наташу полтора часа выгуливать «несчастного» пса, а магазины в Городе, по сравнению с городом на Неве, бедноваты по ассортименту, и плита в квартире работает непонятно как, поэтому меня ждут только к ужину, так как обед пока не готов.
«Обрадовав» девушку, что к ужину вырваться я постараюсь, но спать ей придется сегодня одной, я повесил трубку, весьма довольный, что «столичная штучка» оказалась вполне жизнеспособным цветком, не засевшим на диван с томиком Мольера, в ожидании бытового обслуживания.
