Кубок Канады 1989, часть вторая - Аристарх Риддер
Счет, в итоге, так и не изменился и мы повели в серии 3−0.
Но, куда важнее, кого мы в итоге не досчитались из игроков.
Различные травмы получило полдюжины наших игроков и самыми тяжелыми были повреждения у Бэйзила, Брайана и Майка.
Макрей, в драке с Пробертом, не только сломал запястье, но и безымянный палец на левой руке — в теории он смог бы сыграть в четвертой игре серии, но, учитывая то, что она наверняка будет очень и очень жаркой, кидать в пекло тафгая с такими травмами категорически нельзя.
Беллоузу врачи диагностировали сотрясение. Причиной стала драка с Галланом, которая закончилась для моего правого крайнего ударом головой без шлема об лед. Сроки восстановления Брайана были не понятны, но, как минимум, следующие пару игр он пропустит.
А вот для Майка сезон совершенно точно закончен. Модано, как и мне когда-то, сломали ребра. Минимум месяц он будет восстанавливаться, совершенно точно не сумеет больше нам помочь в этом розыгрыше кубка Стенли, плюс перспективы его попадания в состав сборной на кубке Канады стали ну очень туманными.
Тем более, что тренером у «Кленовых» скорее всего будет Боумэн и он точно не будет подвергать риску игрока своего клуба. Так что тройняшкам не суждено сыграть друг против друга в форме национальных сборных.
Я тоже угодил в госпиталь. Как ни крути, в драке с Пробертом, я поймал своей головушкой немало ударов, и руководство команды решило перестраховаться.
Кроме того, меня решили не заявлять на вторую игру в Детройте. Со слов Боумэна, он лично принял это решение. Так как у нас и так вылетело слишком много ведущих игроков, то потеря еще и меня, даже в случае победы в четвертой игре, будет означать неминуемый вылет из кубка Стэнли в последующих стадиях.
По всему выходило, что мы намеренно решили отдать спаренную игру.
Так что настроение у меня было, прямо скажем, поганое.
А тут еще и Асташев, когда мы с ним встретились, буквально растоптал мой план помощи Вите Кутергину.
— Ты конечно молодец, Саш, что хочешь помочь Кутергину, — начал он, когда я озвучил свою просьбу и положил на столик ресторана конверт с деньгами, — вот только ты сейчас меня под 88-ю статью подводишь.
— То есть? — непонимающе сказал я. — Я вас не очень понимаю, Сан Саныч.
— Это статья — за незаконный оборот валюты, Саш. Если меня таможенники примут с этим конвертом, то лет пять я сам себе нарисую, наверняка.
Вот черт, я постоянно, нет-нет, да и забываю, в каком мире живу и то, что Советский Союз ну очень особенная страна.
— И что же делать? Витя на меня рассчитывает.
— Ты знаешь, вот ты сейчас попросил передать ему деньги и поговорить, как-то повлиять. А мне хочется не говорить с Витькой, а выгнать его ко всем чертям из команды! Или, как минимум, отстранить на сезон.
— Но так же нельзя, — возразил я.
— Вот именно, что нельзя. Не поймут. А насчет этого, — Асташев кивнул на деньги, — я конечно помогу. Только сделаю это не вот так вот, в лоб. Просто не передам конверт с долларами, а отоварю эти деньги и, либо передам Кутергину то, что купил здесь, или сам продам и отдам деньги.
— Наверное лучше отдать то, что вы купите, Виктору — у него много знакомых перекупщиков, как в Свердловске, так и в Москве.
— Не перекупщиков, а фарцовщиков со спекулянтами, — как-то зло поправил меня Асташев. — А также бывших уголовников, катал, и прочих. Мне сейчас даже удивительно, как Витьку до сих пор по партийной линии не потребовали убрать из команды. Я же не один такой, кто знает с кем он знакомства водит. Ладно, это лирика. Давай сюда деньги, я все сделаю.
Конверт сменил карман и дальше мы с Сан Санычем разговаривали исключительно о хоккее.
— Значит тренеры «Миннесоты» решили отдать завтрашний матч? — полуутвердительно сказал Асташев, когда я рассказал о планах Боумэна на четвертую игру. — Что ж, это логично. У вас и так проблемы в составе, не стоит еще и тебя подставлять. В гостях-то «Детройт» должен быть менее агрессивным.
— Да это далеко не факт. Им тут все равно перед своими или чужими зрителями драться.
— Не понимаю я этого. Этот, как его, Проберт, по хорошему просто обязан быть дисквалифицирован до конца сезона, а ему выписали только матч-штраф. И это после тех трех драк и того, что он сделал с твоим крайком.
— Что поделать? — развел я руками. — Здесь такие правила.
— Вот увидишь, рано или поздно местные хоккейные чиновники начнут со всем этим беспределом бороться. Их либо по судам затаскают после того, как очередной безмозглый идиот с огромными кулаками кого-то сделает инвалидом, или они просто начнут терять деньги. Красота хоккея в заброшенных шайбах, а не в боксерских поединках. Ты, кстати, очень зря свою голову под чужие кулаки подставляешь. Это очень плохо может на тебе отразиться в будущем. И, честно сказать, если бы тебе не было 18-ти, то я бы уже позвонил в советское посольство.
— Понятно, спасибо за заботу. Вы правы, конечно. Но что теперь поделать, если я, буквально, в первой же игре с канадцами так себя поставил? Теперь я просто не могу не драться. — Потом мы еще немного поговорили, закончили ужин и я вернулся в гостиницу.
На самом деле Асташев прав — лига начнет бороться с чрезмерным травматизмом своих игроков, драк будет становиться меньше, а за то, что сделали Проберт и Галлан, будут введены огромные штрафы. Но это будет сильно позднее, а пока что НХЛ вот такая. Очень жестокая и кровавая.
И как бы мне не нравился Макрэй, но надо признать то, что сегодня он всех нас откровенно не выручил. Понятное дело, что это стечение обстоятельств и если бы Бэйзил не сломал руку, то именно он дрался бы с Пробертом
