Ревизор: возвращение в СССР 17 - Серж Винтеркей

Сатчан смотрел на меня ошарашенно, но не перебивал. Внимал каждому слову. Как новоиспеченный сектант главе секты в малиновом пиджаке с золотыми пуговицами. А я продолжал:

– Что вам надо чётко усвоить: свои источники дохода надо уметь охранять и защищать от наездов. И жёстко. Не готовы к решительным мерам, даже не пытайтесь этим делом заниматься. Всегда найдутся те, кому захочется ваш кусок уже готового пирога отобрать. Особенно, если вы хозяйственники хорошие, и у вас дело прекрасно налажено. Успешное, прибыльное предприятие требует от хозяев постоянной готовности вступить за него в бой, пусть, и неравный. Все вокруг должны знать, что вы без боя своё не отдадите, и прежде, чем к вам сунуться, все должны семь раз подумать, готовы ли они с вами связываться. Вот такая репутация должна быть. Понимаешь?

Маленькая, но гордая крыса, загнанная в угол, атакует противника, не глядя на его размеры, – хотел добавить я, но промолчал, усмехнувшись про себя возникшей мысли, что сравнение Сатчана и компании с крысами слишком символично, может и обидеться.

– Прямо Дикий Запад какой-то, – на словах он еще возражал, но смотрел на меня с уважением. Я понял, что все услышанное его очень вдохновило.

– А как ты хотел? Либо ты, либо тебя. Здесь третьего не дано. В отношениях, которые не регулирует и не охраняет закон и государство, действует закон джунглей: кто сильней, тот и прав.

– Блин… Это надо обмозговать... Спасибо, – протянул он мне руку. Мы попрощались и он уехал. Явно вдохновленный.

Засыпая, думал, что в конкурентных разборках теневых дельцов на партийном или комсомольском уровне может возникнуть угроза чьей-либо жизни, довольно сложно. Обычно, на что они способны, так это обрушить карьеру друг другу, инициировать исключение из партии или из комсомола со всеми вытекающими последствиями. В самом худшем случае, если подставишься по полной, могут подвести под статью, но там уже ОБХСС, прокуратура и суд будут решать.

Хотя, расстрельная статья – чем не угроза жизни? И главное, не своими руками! Вот на такой случай и необходимо иметь компромат на всех своих конкурентов, чтобы они понимали, что в одной камере с тобой могут оказаться, если слишком далеко зайдут. Ну и помнить при этом, что это игра не в одни ворота.

***

Лубянка.

Воронин забеспокоился, узнав, что «Управление К» заинтересовалось Ивлевым. Что ещё за игры подковёрные? Ивлев же согласился сотрудничать. Пусть и не стандартным путем, ничего подписывать не стал, но по факту Комитету помогает. И не с ерундой вроде стукачества, этим уже миллионы граждан занимаются, и некоторых вообще и не остановить, а со штучной, уникальной работой. Его проверили с головы до ног, ничего не нашли, да и что можно найти у интеллигентного парня в возрасте 17 лет? Что мячом чье-то окно выбил, когда в футбол во дворе играл?

Ну и тем более, было дано указание дать парнишке зелёный свет. Зампредом КГБ, между прочим. Так в чём же тогда дело? Воронин решил набрать Вавилова от греха подальше, но зампреда Комитета уже не оказалось на месте. Пришлось отложить разговор до завтра.

***

Москва. Квартира замдекана по научной деятельности Гаврилиной.

Начало отпуска Эмма Эдуардовна провела у подруги на даче. Вернувшись домой, она обнаружила в дверях повестку. Внимательно вчитавшись в адрес, она поняла, что приглашают её, ни много ни мало, на Лубянку. Нервно сглотнув, Эмма Эдуардовна прочла повестку ещё раз. Сегодня ехать уже поздно, – поняла она. – Придётся ехать завтра утром. Что опять стряслось?

***

В четверг с самого утра позвонил капитан Румянцев. Говорил напряжённо, настойчиво попросил срочно приехать на Лубянку для разговора.

И что опять за срочность? Ещё одна лекция понадобилась? Тогда, так бы, наверное, и сказал? Ну, что гадать? Приеду, узнаю.

***

Лубянка.

Эмма Эдуардовна робко протянула дежурному на входе повестку и через десять минут уже сидела в кабинете капитана Шустова, пытавшегося прикинуться добрым и понимающим, но у него это не очень получалось, с ее точки зрения. Глаза у него были холодные и равнодушные. Он предложил ей кофе или чай, но она отказалась, понимая, что слишком сильно нервничает и глотка сделать не сможет.

– Разговор наш будет касаться вашего студента Ивлева Павла Тарасовича, – проговорил он как можно доброжелательней, видя, что она слишком напряжена.

– Слушаю вас, – кивнула она, сразу же расслабившись. Главное, что, похоже, что к ней лично претензий нет. А так, по вопросам студентов – она уже не раз сюда приходила.

– Что вы можете сказать о нём?

– Очень способный молодой человек, – взглянула она на капитана, – ответственный и серьёзный.

– Что-то необычное за ним замечали?

– Вы о его незаурядных умственных способностях?

– Нет, я о его жизненной позиции, интересах, круге общения.

– Я мало что могу сказать о том, что не касается учёбы и происходит вне стен университета, – ответила Эмма Эдуардовна. – С уверенностью могу утверждать только то, что Ивлев пользуется уважением сокурсников и преподавателей, со всеми поддерживает ровные доброжелательные отношения.

– Вот, вы ездили с ним вместе в ГДР. Как он себя вёл?

– Достойно. У меня не было с ним никаких проблем.

– Не проявлял ли он желания остаться за границей, или, может, восхищался жизнью там?

Эмма Эдуардовна к этому моменту уже избавилась от первого шока, вспомнила, где теперь работает Ивлев и с гордым недоумением посмотрела на капитана.

– Мы до этого предлагали ему обучение в Будапеште на полгода, он отказался. И это на фоне того, что любой другой студент, если бы ему предложили, немедленно бы поехал, – ответила она. – Если б вы знали, как мы все его уговаривали! Но не уговорили, отказался наотрез. Да он и в ГДР согласился ехать только потому, что это была короткая поездка. Так и сказал. Но мы тоже боялись, что откажется.

– Хорошо, – капитан задумался. Он и сам понимал, что Ивлева здесь уже слишком многое держит. Есть