Убей-городок 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич
Знаю, что как все прочтет, начнет и меня просвещать. Наверно, Александр Яковлевич, в свое время ошибся при выборе вуза. Надо ему было не в институт имени Лесгафта поступать, а пойти на политработника. В крайнем случае — на истфак, что в наше время одно и тоже. Но замполит бы из Котикова получился такой, каким показывают их в фильмах и описывают в книгах — правильный, честный, а самое главное — очень надежный. Впрочем, как мне говорили фронтовики, подавляющее большинство комиссаров-политруков-замполитов, именно такими и были. Были, конечно, и трусы, встречались и шкурники, но очень редко. А уже в более поздней моей жизни популярной стала издевательская загадка: чем замполит отличается от командира? Командир говорит: делай, как я, а замполит — делай, как я сказал. Порой в самую точку.
Ну вот, так и есть. Председатель вошел ко мне с пачкой газет. Усевшись на стул для посетителей, уставился на меня с немым укором. Я же, оторвав взор от бумаг — второй раз переписываю список потенциальных элтэпэшников — неразборчиво, видите ли в прошлый раз составил, и Рита, дознаватель и наша палочка-выручалочка, если надо что-нибудь напечатать, не хочет брать, а отдать нужно до обеда! Ведь знаю, что фамилию принято писать печатными буквами во избежание недоразумений, а поди ж ты, поленился и попал Рите на зубок, как лопух. Глядя на Котикова, нетерпеливо кивнул — мол, чего там? Хотя, не такой уж и большой у меня список, я его переписал уже, но изобразить занятость — первое дело.
— Алексей Николаевич, — назидательно сказал Котиков, — понимаю, что ты человек работящий, но помимо работы нужно еще и событиями в мире интересоваться.
Эх, старшие товарищи. Мало вам, что беспокоитесь о моей личной жизни, так вам еще и мой политический кругозор не дает покоя. Но Котикова я очень люблю и искренне уважаю.
— А что там в мире-то произошло? — вяло поинтересовался я. А что там могло произойти? Гондурас объявил войну Соединенным штатам? Или Куба решила убрать советские базы с острова?
Мы уже и так две недели обсуждали с моим председателем мировые новости. А главными, само-собой, были события летней Олимпиады в Монреале, где Советский Союз взял сорок девять наград высшей пробы! Эх, чтобы мой Котиков сказал, если бы узнал о нынешней ситуации в олимпийском движении? Впрочем, он бы все понял правильно. Он, хотя и спортсмен, и очень ценит порядочность, к странам империализма симпатий не питает. А в то, что они способны подложить нам любую свинью, никогда не сомневался.
А для меня новостью стало, что из каждого утюга звучит песня «Вологда». Я почему-то думал, что она появилась позже, поближе к восьмидесятому году, а она уже есть[10]. Возможно, это случилось из-за того, что в моих воспоминаниях сохранился курьезный случай. Когда я в своей реальности учился в Высшей школе милиции, один из сокурсников, парень из Дагестана, услышав, что Череповец относится к Вологодской области, стал считать меня белорусом и был весьма удивлен, узнав, что Вологда находится на севере РСФСР, между Москвой и Ленинградом.
Но песня из репертуара белорусского ансамбля — не то, о чем можно сказать Котикову. И я с гордостью доложил:
— Утром по радио слушал, что товарищ Леонид Ильич Брежнев встретился с товарищем Муаммаром (надо же, правильно сказал!) Каддафи, председателем Ливийской Арабской республики. Сообщалось, что товарищ Каддафи уверенно ведет республику социалистическим курсом и стремится построить коммунизм.
Я международные и советские новости узнаю из радиопередач. А что, очень удобно.
Молодец, товарищ Каддафи. Он ведь свою страну попозже еще и Великой социалистической народной республикой назовет. Правда, ни социализма, ни коммунизма не построит. Не сможет, или не захочет. Или вообще социализм строить чревато. А полковника заокеанские «демократы» в конце концов объявят диктатором, спровоцируют революцию, убийство самого Каддафи, а потом надолго сотворят из преуспевающей страны кромешный ад. По крайней мере, к моменту моего «переноса» в эту реальность, гражданская война в Ливии не закончилась и враждующие группировки, претендующие на власть, делят наследство убитого диктатора.
От известия о встречи двух лидеров Котиков отмахнулся — видимо, не слишком верил в возможность арабской страны построить у себя социализм, зато с гордостью потряс городской газетой «Коммунист»:
— Вот, наши-то альпинисты что сотворили!
Бывший студент-физкультурник, коренной ленинградец, после переезда в наш город, превратился в истового патриота Череповца.
— Василий Михайлович Печенин и спортсмены спортклуба «Шексна» покорили очередной пик, — поддакнул я, отвлекаясь от своих бумажек, а потом, приводя в изумление Александра Яковлевича, сообщил: — Наши альпинисты взошли на вершину Памира и назвали один из пиков «Пик Череповец».
— Откуда знаешь? — с недоверием протянул Александр Яковлевич, разворачивая газету. — «Коммунист» пишет, что ребята домой вернулись только вчера, а корреспондент у них интервью взял чуть ли не на вокзале.
И впрямь, откуда я знаю? Тот Алексей Воронцов не очень-то интересовался достижениями спортсменов нашего города, хотя, наверное, о Печенине что-то и слышал, а Алексей Николаевич Воронцов, который на пенсии прочитал гору литературы, включая краеведческую, помнил, что Василий Печенин и группа череповецких альпинистов приурочили свое восхождение к юбилею нашего города. В семьдесят седьмом году Череповцу исполнится двести лет. Собственно говоря, многие города России станут праздновать свой юбилей либо в семьдесят седьмом, либо годом позже, потому что матушка императрица Екатерина Великая как раз и провела территориально-административную реформу именно двести лет назад, породив своими указами множество новых городов, включая и наш, основанный на месте бывшего Череповского монастыря и двух сел.
Да, надо бы как-нибудь в Заречье съездить, посмотреть — что там с парком «Двухсотлетия города»? Его уже начали засаживать или начнут в следующем году? В моей реальности парк разросся, став, как принято говорить, любимым местом отдыха горожан, а нынче? Но куда торопиться? Если я застрял в этом временно-пространственном кусочке, то и на парк еще нагляжусь, и на все прочее, что уже не сохранилось.
А про альпиниста Печенина я знал, что он первый в нашем городе мастер спорта по альпинизму (а мастеров спорта у нас в те годы вообще было мало), носил еще и почетный титул «Снежного барса», как покоритель всех «семитысячников» на территории Советского Союза. А «Снежных барсов» даже в целом по Союзу было, как говорится: раз, два — и обчёлся.
Но горы — это не только победы, но и утраты. В 1989 году пропал в горах сын Печенина, что стал альпинистом, как и его отец. Отец будет разыскивать сына много лет, надеясь, что тот каким-то чудесным образом выжил.
Тело Андрея Васильевича Печенина обнаружат через девятнадцать лет после пропажи, опознав его по номерному жетону. А в 2014 году с маршрута не вернулся и сам Василий Михайлович. И было ему уже за восемьдесят.
— А что в мире? — спросил я, чтобы самому избежать ненужных вопросов. Вот здесь ни про радио не соврешь, ни про телевизор. Все новости, за исключением оперативных, мы узнавали из газет.
— А что в мире? — переспросил меня Котиков, а потом, отложив городскую газету, подгреб к себе центральные. С досадой стукнул по «Известиям»: — Пишут, что американцы опять летали на Луну, а нынче доставили образцы лунного грунта.
А в наших газетах разве писали о достижениях американской астронавтики? Не знал. Или же, упустил из виду. В журнале «Наука и жизнь» о высадке американцев на Луну встречал, а вот чтобы газеты… Ну, подумаешь, притащили американцы образцы лунного грунта, мы тоже таскаем.
— Ну, слетали и привезли, пусть теперь этой пылью поля в Калифорнии удобряют. Мы все равно в космосе самые первые, — попытался утешить я председателя. — Мы же и так первыми запустили и спутник, и собаку, и человека, и даже женщину. (Ох ты, что и сказал-то! Надеюсь, феминистки меня не читают?). А у нас еще и первый выход человека в открытый космос. Если по очкам брать — то мы американцев переиграли.
