Бастард рода Неллеров. Книга 1 - Серг Усов

— Ты видел, я тебе новые листы купил? — дядюшка проснувшись не умывался, отчего его лицо за завтраком выглядело сильно помятым. — До конца этого года учёбы тебе должно хватить.

Бумага стоила не дёшево, по два-три зольда за лист самого худшего качества. В плату за обучение она не входила, так что, приходилось носить с собой. Впрочем, если израсходуешь больше, чем рассчитывал, то у школьного библиотекаря можно было докупить. Только у уважаемой Евлампии цена ещё выше — пять зольдов, при том, что бумага ничуть не лучше.

— Да, я видел. — давлю брезгливость, когда не помывший руки после посещения туалета дядюшка ставит передо мной миску, которую наполнил яичницей из трёх яиц с пожаренной вчерашней говядиной, и кладёт половину разделённой поровну между мной и собой лепёшки. — Ты меня дождёшься со школы или раньше на работу уйдёшь?

— Думаю, дождусь. А что?

— Так я вчера стойки все выучил. Может ещё что покажешь.

— Ух, ты, быстрый какой. — смеётся, но тут же морщится от похмельной боли. — Неделю-две тренируй. Вот когда научишься без раздумий, даже не отойдя ото сна, их принимать, тогда и продолжим. Ты ешь давай, а то опоздаешь. Опять высекут. Вот, купи себе что-нибудь на перемене.

Слева от моей миски появляется медяк аж в десять зольдов, обычно Степу доставалось вдвое меньше. А ещё я, как и мои одноклассники, приношу еду с собой. С чего вдруг дядька расщедрился?

— Ого, спасибо.

Быстро проглатываю угощение и тороплюсь покинуть дом. Правда ведь могут заставить штаны спустить и лечь на лавку. Не солидно это в моём-то реальном возрасте.

Школьная сумка напоминает солдатский рюкзак, и, чтобы листы бумаги не смялись, они лежат между двух досок. Учебники таскаю с собой все, случаи, когда вместо одного предмета вдруг начинается урок по другому, не редкость. Там же в сумке связка заточенных опекуном гусиных перьев и чернильница. Всё своё ношу с собой.

У дома Курта чуть ли ни нос к носу сталкиваюсь с Валькой. Дочь ассенизатора с удовольствием ест на ходу мочёное яблоко, держа второе в другой руке. Где-то с утра уже заработала. Наверняка на базарчике помогала расставлять прилавки или раскладывать на них товары.

Мелкие лоточники рабов не имели, а нанимать слуг считали накладным. Проще было пользоваться подёнщиками для разовых работ.

Увидела меня поздно, замерла на миг и отшатнулась к ограде дома старого скупщика. Чует собака, чьё мясо съела.

— Привет. — улыбаюсь ей вполне добродушно. — Ну, ты как? Всё ещё хочешь меня побить?

Девочка сжимается в комок, смотрит исподлобья, но страха у ней нет.

— А ты чё, отлупишь меня сейчас?

— Зачем? — подхожу близко. Нет, правда, от Вальки немного попахивает — давно не стиранной одеждой, а не той субстанцией, которую вывозит её отец. — Хороший мир лучше доброй ссоры. Давай мириться?

Хотелось вдруг как в раннем детстве предложить Вальке сцепиться мизинцами и потрясти руками, приговаривая: мирись, мирись и больше не дерись. Даю себе мысленный подзатыльник и выкидываю глупость из головы.

— А я чё, я не против. — улыбается замарашка. — Ник рассказал про тебя всё.

— Да неужели всё? — усмехнувшись, машу рукой и спешу дальше, оставляя Вальку доедать яблоки и размышлять над странностями Степа.

Возле портняжной мастерской едва не налетаю на двух могучих монахов с огромными полуторными мечами на поясах, стянутых на огромных животах поверх сутан. Судя по цвету их одежд — чёрному — они из ордена Молящихся. Ничего удивительного в том, что столь миролюбиво названные церковнослужители вооружены, нет. Здесь все орденцы — и целители с искореняющими тоже — учатся и умеют владеть клинком, копьём и стрелой. Воины не хуже, чем те с Шаолиня.

— Смотри, куда прёшь, малец. — басом, но вполне дружелюбно говорит мне монах, в которого я почти врезался.

— Простите, святой брат. — отвечаю и не забываю поклониться.

За очередным поворотом виден шпиль восточной церкви, часы на котором показывают без трети восемь. Времени ещё достаточно, и шаг можно сбавить.

Разогрело и распахнутую куртку можно бы снять, но не охота в придачу к школьной сумке нести и её. Лучше, когда хотя бы одна рука будет свободна.

Память Степа подсказывает, что на Птичьем рынке надо проявлять особую внимательность. Здесь орудуют мелкие воришки, для которых даже выданные дядей десять зольдов и такое же количество денег, оставшихся у меня после вчерашнего подвига, являются достойной добычей. К тому же, я и одет весьма неплохо. Спасибо опекуну за моё счастливое детство.

Показалось или нет? Нет, точно, это он, тот остроносый мужичок, бросивший своего воровского подельника и скрывшийся. Ого, а хмырь, кажется, тоже меня приметил и узнал. Что делать будем? А ничего. Остроносый скрылся в толпе. Сейчас я представляю для него опасность неизмеримо большую, чем он для меня. Вон стражники у прилавка молодой молочницы стоят, шутят и сами над своими остротами ржут как кони. Им только крикни, и они с радостью кинутся ловить вора. Не отволокут в кутузку после поимки, так денег с него сдерут прилично.

Начался район хороших особняков, и вскоре я подошёл к нужному мне двухэтажному зданию из тёмно-красного кирпича. Школа была ограждена высоким забором из булыжника, а вход закрывали кованые ворота и калитка. Последняя была гостеприимно распахнута, а перед ней о чём-то беседовала со сторожем моя одноклассница, тёзка нашей маркизы.

Агния подобно Степу имела самый низкий в их классе социальный статус, являясь таким же бастардом. И всё же её положение было несколько лучше. Она знала своих родителей. Её мать работала продавцом в приличном салоне дамских платьев, а отцом являлся прелат одной из городских церквей. Пусть не самая большая шишка, не аббат монастыря, не епископ герцогства, не кардинал королевства и тем более не Посланник Создателя, а всё же повыше саном простых настоятелей сельских приходов или обычных святых братьев и сестёр.

Священнослужители не могли вступать в брак и иметь законных детей, претендующих на их имущество и должности. Видимо, считалось, что в отсутствии наследников церковники меньше будут подвержены стяжательству. Однако, на любовные похождения служителей Создателя на стороне смотрели сквозь пальцы. И такое понятие, как непотизм — покровительство и протекция незаконнорожденным отпрыскам иерархов — в Паргее тоже имеет место быть.

В общем, по сравнению со Степом Агния стояла на ступеньку повыше, но свою