"Фантастика 2023-140". Компиялция. Книги 1-18 (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна

– Может, правитель богатейшего города-государства может себе позволить лучших поваров? – Маура округлила глаза и расхохоталась. – Я разыгрываю тебя, глупышка. Конечно же, мне невероятно любопытно, что ты пообещала тайной полиции. Но также я знаю, что неудобные вопросы останутся без ответа. Ты жива и здорова, я тоже жива, а скоро стану еще и сытой. Если, ко всему, окажется, что Филомена где-нибудь в соседней комнате дрессирует дворцовых саламандр, я буду самой счастливой синьориной в Аквадорате.

И синьорина да Риальто высоко подняла бокал с водой, будто произнося тост.

– Филомена вышла замуж за дожа Муэрто, – быстро и четко проговорила Карла.

Бокал упал, Маура уставилась на подругу, приоткрыв ротик.

– Что?

– На обряде обручения с морем на «Бучинторо» напал морской кракен, и синьорина Саламандер-Арденте спасла тишайшего Чезаре, изгнав чудовище из лагуны.

– Чудовище? Погоди, то есть она изгнала не дожа, а кракена?

– Я тоже удивилась. – Карла отпила воды и поставила бокал. – Но так говорят. Пока мы с тобой жарились под свинцовой крышей, ожидая допроса, Филомена вступала в брак.

– И теперь?

– Совет десяти, приложив… кхм… хвост к носу и выяснив личность догарессы, желает, чтоб я, пользуясь дружеским расположением последней, оставалась подле нее в качестве придворной дамы, то бишь фрейлины.

– А я?

– А тебе придется искать другого мужа, милая. – Карла подмигнула.

– К свиньям мужей! – Маура порывисто вскочила на ноги. – Я тоже хочу в дамы! Какая прелесть! Мы утерли нос Раффаэле, мы увели красавчика дожа у нее из-под носа! О! Я желаю вернуться в школу и посмотреть в лживые голубиные очи! Ха! Ха-ха-ха!

Синьорина да Риальто бросилась на постель и задрыгала ножками в восторге:

– А разбитое сердце Эдуардо излечит лишь новая любовь! Надо намекнуть братцу, что черноглазые брюнетки – самые верные.

Синьорине Маламоко матримониальные планы подруги на ее счет удовольствия явно не доставили, она проворчала:

– Еще неизвестно, примут ли нас с тобой в роли фрейлин.

– Это Филомена! Наша аквадоратская Львица!

– Если бы все здесь зависело лишь от ее желания…

– Если уж от желания правительницы ничего не зависит, то, позвольте узнать, куда катится этот мир? – патетически вопросила Маура. – Найди мне платье, Таккола, я на три-четыре выбью нам эти должности.

Платье нашлось, такое же белое с золотым позументом, как и у Карлы. Последняя пошутила, что Панеттоне выглядит в нем как пана-котта, сливочный пудинг.

– Умерьте ваши каннибальские сравнения, донна Галка, – с учительскими интонациями проговорила блондинка. – И ведите нас к драгоценному зятю, ведь мы все, ученицы «Нобиле-колледже-рагацце», сестры друг другу.

«Драгоценного зятя» нигде не находилось. Синьор Копальди, пойманный на лестнице, сбивчиво объяснил, что его серенити готовится… К чему-то готовится. А донна догаресса, напротив, к этому не готова, и что… Кто?.. Сестры?.. Подруги?.. Какая удача!

– Ничего не поняла, – пробормотала Карла, когда в сопровождении стайки горничных они шли по коридору.

– Мы спросим Филомену, – махнула рукой Маура.

Белоснежные двустворчатые двери распахнулись. Синьорина Саламандер-Арденте, или скорее синьора Муэрто, спала. Она лежала на огромной кровати в центре расписанной облаками и херувимами комнаты. Из каждой ноздри догарессы торчало по соломинке, что делало ее похожей на моржа, у правой руки на постели стоял таз с водой, а на лице, точнее на губах, дремала крошечная красная ящерка.

«Это какая-то насмешка, – думала я, выныривая из обморока. – Когда мне решительно необходимо лишиться чувств, например, когда меня раздевают деревянные болваны, сознание при мне, а когда пришло время насладиться наказанием притеснителей, держите, синьорина Саламандер-Арденте, забытье».

– Это обезвоживание, ваша серенити, – бубнил мужской голос. – Донну догарессу надобно раздеть и уложить в ванну.

На слове «раздеть» я дернулась и замычала.

– Она приходит в себя.

Голос принадлежал толстячку в белой хламиде. Он, встретив мой взгляд, низко поклонился. Я кивнула в ответ и, опершись на руки, села. Мы были в спальне, похожей на внутренности жемчужной раковины. У одра, кроме лекаря, стояли также синьор Артуро с блокнотом наперевес и тишайший Муэрто.

– Раз все живы, – сообщил последний, – моего присутствия не требуется. Артуро, дружище, распорядись тут без меня, и пусть она будет готова к восьми. Как только выстрелят фейерверки, поставь ее справа от лестницы Гигантов, и пусть она медленно и размеренно прошествует к трону.

И, развернувшись на золотых каблуках, дож пошел к двери.

– Нет, постой… – Он замер. – Дай ей блокнот, пусть она напишет, что за странная саламандра бегает за ней и жжет огнем из-под хвоста наших слуг.

Я посмотрела на блокнот.

Чезаре добавил с нажимом:

– И куда эта тварь, я, разумеется, имею в виду треклятую ящерицу, а не дражайшую супругу, делась?

Прислонившись спиной к изголовью, я каллиграфическим почерком вывела направление, куда немедленно следовало устремиться дражайшему супругу, по моему скромному мнению. У меня пять братьев, ваша серенити, уж таких словечек у меня изрядно.

Тишайший Муэрте угадал слово с трех букв и хмыкнул:

– Подожди ночи, шалунья, и мы вместе…

Он многозначительно умолк, и все присутствующие, кроме стронцо Чезаре, покраснели.

– Я верю в тебя, Артуро! – сказал дож, потрясая перед грудью сомкнутыми ладонями. – Дружище, ты справишься.

И сапожищи его отбили удаляющуюся дробь по паркету.

– Ванна, дражайшая донна? – спросил, справившись со смущением, лекарь.

Я покачала головой, вырвала из блокнота лист с гадостями и написала на новом:

«Любезный профессоре, благодарю вас за заботу. Не смею более задерживать…»

Когда старичок ушел, я обратилась к Артуро:

«Таз с водой, пожалуйста, и трубочки для мыльных пузырей».

Помощник выглянул из спальни, отдал приказ, и через пару минут у меня был таз и ворох соломинок.

«Спасибо, – написала я. – Который сейчас час?»

– Почти пять.

«Разбудите меня не позднее семи вечера. Пусть ванна и платье будут уже готовы».

– Как прикажете, – кивнул Артуро. – Вам придется сначала несколько часов сидеть подле его безмятежности на троне, а после – за столом во время банкета почти до полуночи. Дона Филомена, вам хватит на это сил?

Я уверенно кивнула. Помощник удалился.

Мне просто нужно попить и поспать, и я справлюсь со всем. О разводе подумаю завтра или во время банкета. Сейчас нужно позаботиться о теле.

Я вставила в нос две соломинки и опустила их в таз, потягивая воду. Ощущения были неприятными, но не смертельными.

Что там стронцо Чезаре говорил о Чикко? Она сбежала? Малышка прячется от чужих. Не дается им в руки. Надеюсь, она найдется, очень надеюсь.

Сквозь подступающую дрему мне показалось, что саламандра юркнула ко мне на постель, пробежалась по волосам, скользнула к лицу и распласталась своим мятно-прохладным тельцем поверх фарфоровой нашлепки.

Губы покалывало, но у меня не осталось сил даже на то, чтоб поднять руку. Я лежала на спине и смотрела на резвящихся на потолке херувимов. Каждый из них был похож на Мауру да Риальто, поэтому, когда двери распахнулись и я опустила взгляд, поначалу мне показалось, что это продолжение сна. Но рядом с Панеттоне стояла Карла, вовсе на херувима не похожая.

– Кракен меня раздери! – проорала я, и Чикко скользнула к моему уху. – Какие ужасные платья!

– Что у тебя в носу? – проорала синьорина Маламоко.

Чертов таз полетел к стене, потому что Карла ринулась обниматься, и он ей мешал.

– Это саламандра? – орала Маура, запрыгивая на кровать с другой стороны и отводя от уха мои волосы.

– Это Чикко! – Я выдернула трубочки и провела по губам кончиком языка. Моя крошка-саламандра расплавила фарфор кукольника. – Настоящая мадженте.