Вятское вече. Боярин - Владимир Георгиевич Босин
Степная порода мелкая, но неприхотливая. Как верховая ещё подойдёт, а вот в телегу её не запряжёшь. Не потянет.
Глава 5
5
Прошёл месяц, моя рана на ноге затянулась и я уже вовсю бегаю. Наш поход уже в прошлом, острота впечатлений погасла. В памяти осталось только то упоение битвой и ощущение всемогущества, когда крушил вражьи головы.
За последнее время моё имение немного разрослось. Невольники помогли разбить новый сад и огороды. Я даже уступил старосте деревни в аренду несколько малорослых лошадок. В плуге они не очень, но на безрыбье и рак рыба.
Я пожалел, что раньше не занялся делами своей деревеньки. Я даже не знаю кого и сколько.
- Ирина, а ты грамотная? Читать, писать умеешь?
Женщина оскорбительно дёрнула головой, типа – «да уж получше тебя».
- Можешь заняться нашими смердами? Нужно всех переписать, сколько домочадцев. У кого сколько землицы, у кого есть коровёнка и лошадь. Справишься?
Крестьянствовавшие на моей земле делились на две группы. Смерды являлись вольными землепашцами и арендовали мою землю. Они по осени сдавали оброк согласно установленным нормам. Эти держали хозяйства в неплохом состоянии.
А вот закабалённые холопы являлись по сути рабами. С ними я мог сделать что угодно. Тут картинка нерадостная, перекошенные изгороди, в избах гуляет ветер, худая скотина и изморенные женщины. Отдача от холопов ниже, чем от свободных. Поэтому я и задумался, что тут можно изменить.
После того, как нога поджила я стал чаще звать постоялицу к себе.
Ирина по-прежнему проживает во втором крыле дома. Обязанностей никаких, вот и суёт свой нос куда не надо. Это и подвигло меня найти ей занятие.
Пойдя на поправку я почувствовал прилив сил. А учитывая, что доступных женщин, которые бы меня устраивали - рядом нет, то я звал Ирину, согреть мне постель.
Как правило было достаточно после вечерней трапезы многозначительно посмотреть на неё и через час раздавался тихий стук в дверь, женщина просачивалась привидением в комнату.
Мне кажется, что когда-нибудь она станет нормальной партнёршей. Если по-первой она просто безучастно смотрела в угол комнаты, раскинув руки-ноги. То сейчас закрывает глаза и по лицу заметны отголоски эмоций. Глядишь, лет через сто — сто пятьдесят начнёт подмахивать и поймает настоящий оргазм.
Нет, я понимаю. В шестнадцать лет любимую балованную дочь папаша отдал из деловых соображений в жёны к немолодому помещику.
Это конечно лучше, чем в гарем или на панель.
Помещик, нисколько не заботясь о нежных чувствах образованной девушки, использовал ту по изначальному назначению. То есть грубо трахает и сталкивает на пол, удовлетворив свою похоть. Наверняка в её голове происходит настоящая революция. Папенька говорил другие слова, а почтенный образец маменькиной добродетели оказался обманчивым.
Мне кажется, что я где-то в этом плане лучше её предыдущего мужа. Но тут нужен психолог на пару с психиатром. В любом случае, я уверен, что Ирине со мной неплохо. Даже порой замечаю слабую улыбку, делавшую резкие черты лица более привлекательными.
У нас сложился симбиоз. От меня женщине особый статус в доме, не ниже прежнего. От неё помощь в работе со старостой и обслуживание моих низменных нужд.
Ирина составила список домовладений и я, продираясь через яти, получил полную картину. Почти полсотни дворов, по нынешним временам очень много для деревни. Я слыхивал, что у большинства помещиков в деревеньках насчитывается не более десятка дворов. У меня практических немалых размеров село, только церкви не хватает.
Половина хозяйств заняты крестьянами-общинниками. Они конечно зависели от помещика, но не являлись рабами. Свои наделы передавали сыновьям по наследству. Там всё неплохо. А вот холопские дворы совсем в печальном состоянии. Прежний помещик оставил их без мужиков. Главы семей и старшие дети сложили головы в различных авантюрах господина Вельяшева. Он, не стесняясь забирал их для исполнения воинской повинности, а также для грабежа. Мне жаль несчастных мужиков, а больше жалко их семьи. Зиму те как-то прожили, а вот далее их ждут невесёлые времена.
Поэтому дал указание Ирине снабдить нуждающихся зерном для посева и приказал оброк с них пока не брать. Короче говоря поручил женщине взять эти семьи под контроль, дабы не дать вымереть.
Я и сам навестил несколько таких хозяйств. В сопровождении своей фактически управляющей, старосты и трёх дружинников прошлись по дворам. Недобрые взгляды женщин, лишившихся по моей вине кормильцев меня не взволновали. А нечего было разбоем заниматься. Немногочисленные пацаны в возрасте до 12–13 лет, девчонки и старики смотрели на меня с различными эмоциями. Здесь и безразличие к судьбе, ненависть и надежда. Особенно после того, как я распорядился отрядить пятёрку пленных монголов в помощь. Пусть займутся мирным трудом, помогут распахать поля, посеять, помочь с хозяйством.
В середине мая к нашему берегу пристало торговое судно. Скинув сходни на берег спустилось несколько человек.
Трое взрослых мужчины, явно восточной внешности.
После принятых приветствий перешли к главному. Оказалось, что они наняты неким важным лицом, который намеревается выкупить у меня одного парнишку из полона из татарчат.
Не вижу препятствий, почему и не пойти на встречу. О чём и поведал повеселевшим посредникам. Больше того, мы смогли прийти к консенсусу. За жалкие 50 золотых дирхем я готов расстаться с симпатичным мальчуганом, которого мог бы наверное полюбить как родного.
Посредники попросили пару дней и торопливо удалились в сторону города, пока я не передумал. А судно осталось и на берегу прогуливались три человека. Восточный купец, судя по облику и два охранника.
- Уважаемый что-то хочет? – поинтересовался я.
Вот так фокус, уважаемый и в самом деле уважаемый, и долгожданный к тому же. Это папаша моей Ирен. Прибыл ко мне на стрелку, получив письмо от горячо любимой дочурки. Вспомнил, так сказать, про её существование. А заодно хочет пообщаться со мной на отвлечённые темы. К примеру о продвижении своих товаров на север Руси.
Христофор Фотиади потомок известной купеческой семьи. Его предки обосновались в одной из греческих колоний на берегу Чёрного моря. Волей судьбы младшему сыну уважаемого семейства пришлось искать свою судьбу на чужбине. Его нелёгкая занесла на берега Итиля в Казанское ханство. Пронырливый гуттаперчевый купчина неплохо устроился среди поклонников Аллаха, покупая продукцию северных земель и торгуя взамен тканями, специями, вином и прочими нужными западу товарами.
Когда старый товарищ подсказал ему мысль не платить налоги, который драли с иноземных купцов на вятских землях, он не пожалел даже собственной дочери.
