Бастард Ивана Грозного 2 - Михаил Васильевич Шелест
Он вздохнул.
— Жаль, что у тебя серебра мало. Очень надо.
— Ты, государь, странно рассуждаешь. Теля только народилось, а ты уже доить его хочешь! Так не бывает! Нам до тепла продержаться надо. Первые торги на апрель месяц наметили с Ганзой. Ежели новгородских купцов отзовёшь из Выборга, то и свеи сюда придут. Гостевой двор ты видел. Гостей есть, где привечать. Товары нужны.
— Товары к весне будут. Но за твоими ткачами другие не угонятся. По старинке узкое полотно ткут.
— Да пусть хоть узкое, хоть широкое… На лён спрос есть. Рухляди мягкой много пусть не везут. Не нужна она ни свеям, ни немцам. А вот шёлк у тебя весь заберу.
— Да… Доброе шёлковое полотно твои мастерицы ткут. Жаль, не цветное!
— По поводу шёлка и иных товаров. Закажи боярам и дьякам у Мокши в долг брать. И за то, что взяли, пусть рассчитываются. На тысячу шестьсот рублей твои дьяки да бояре набрали товаров. Вот, кстати, твои родичи Захарьины-Юрьевы в первых должниках.
Стоявший рядом Григорий Юрьевич, брат отца жены царя, до того не проронивший ни слова, вдруг взъерепенился и схватился за рукоять меча:
— Да как ты, бастард, смеешь, попрекать меня, — родовитого боярина в присутствии государя?!
Никита Романович Захарьин, брат Анастасии Романовны, тоже подался вперёд с намерением одним взмахом клинка решить проблему долгов.
Иван Васильевич обвёл всех взглядом и молча вышел из помещения казнохранилища. Александр выходил последним, закрывая дверь.
— Погоди, выблядок, доберёмся до тебя, — проговорил, проходя мимо, Никита Романович. — Мы тебе ещё и Василия Юрьевича припомним.
Санька чуть выставил вперёд ногу и Никита, зацепившись одной ногой и запутавшись другой в длинных полах кафтана, упал. Он долго не мог подняться, так как одновременно пытался вынуть прямой короткий меч. Ракшай наступил на ножны и переступил барахтающееся на полу тело.
— Ну всё! Тебе не жить, пёс.
Санька обернулся и кованным носком ударил боярина в висок. Тот обмяк.
— Забирай первую кровь, — тихо сказал он.
— Что там у вас? — Крикнул государь.
— Боярин споткнулся и упал, — сказал Ракшай. — Пока я запирал кладовую.
И царь, и Адашев, и Захарьин быстро спустились вниз. В свете одинокого факела тело царского шурина лежало тряпкой.
— Ты убил его! — Крикнул Григорий Захарьин.
— Чем это? — Спросил Ракшай. — У меня ни кинжала, ни кистеня. Он, наверное, виском о свой меч ударился. Вон и кровь на рукояти.
В свете факелов действительно можно было разглядеть запачканное чем-то тёмным пятки меча.
— Вытаскивайте его на свет! — Приказал Иван. — Этого нам ещё не хватало!
Тело боярина вытащили в подклеть таможенной палаты и осмотрели. Осмотрели по указке царя и Александра, у которого никакого оружия, естественно, не нашли. Носок сапога он сразу обтёр о кафтан трупа, а оставлять отпечатки пальцев на ножнах не боялся. Не то время.
— Вот беда-то какая! — Пробурчал старший Захарьин, зло постреливая глазами на Саньку.
Но кровь на рукояти меча не позволяла ему сомневаться в причине смерти племянника.
— Почему он упал? — Спросил государь.
— Я не видел. Закрывал замок.
— Пусть осмотрят замок! — Встрепенулся Захарьин. — И ключ!
— Пожалуйста, — сказал Санька и достал из-за пазухи небольшой ключ. — А замок там врезной в дверь.
Никита Захарьин лежал раскинув руки. Он был молод, красив и лицом напоминал царицу Анастасию. У Саньки даже заскребло на душе.
— Первая жертва принята? — Спросил он мысленно своего крылатого «кредитора».
— Принята, — подтвердил, ни для кого, кроме Санки, невидимый вампир.
— Первый — пошёл! — Сказал мысленно Ракшай и вздохнул, так как понял, что нарушил самому себе данную клятву, не вмешиваться в ход исторических событий.
Сегодня он убил несостоявшегося прародителя царского дома Романовых, который пока не успел оставить никакого потомства, а должен был родить Фёдора — отца будущего царя Михаила. Но для исправления истории оставался ещё старший сын Романа Захарьина — Данила, царёв дворецкий, уже наплодивший достаточно потомков. Санька вздохнул ещё раз. Он был не против хода истории России, но так как объявился в это время, хотел уменьшить человеческие жертвы в грядущих войнах и создать себе обстановку в которой можно было выжить. А с назначением его наследником престола, его шансы выжить очень сильно сократились. Поэтому в борьбу за чистое небо над головой Санька решил вступить сразу. Без подготовки. А для этого надо было зачищать поляну от пустивших властные корни Захарьиных.
— Чего это он синий такой? — Спросил Сильвестр. — Аки упырь. Ну ка, отойдите все.
Духовник достал из-за пазухи тонкий нож в ножнах, вынул его и ткнул остриём мертвецу в вену на шее. Только капля крови выступила из раны.
— Не могёт быть, — прошептал духовник и перекрестился. — Свят-свят-свят…
Все, и царь в том числе, отпрянули от трупа, а Сильвестр, что-то тихо запричитал, то и дело крестясь.
Александр, знавший причину отсутствия в теле крови, спокойно обвёл глазами окружающих и у всех увидел в глазах ужас. Потом он встретился глазами с Адашевым и тот, наткнувшись на спокойный взгляд Ракшая, вдруг всё понял и закрыл лицо руками. Санька опустил голову, спрятав свой взгляд, и отошёл в сторону, а потом и вовсе вышел на улицу.
Вскоре на улицу вышли и остальные. На всех, как говорится, лиц не было. Захарьин стоял чуть в стороне, едва держась на ногах и раскачиваясь всем телом, потом взревел, и обхватив голову руками, ринулся бежать.
— Не утопился бы, — прошептал Иван. — Не разу не видел упырей. И как теперь? Всем кровь, что ли пускать? Вот беда-то! А ведь он на свадьбе нашей… И к сыну приставлен был. Надо собираться.
— Забирай и второго, — мысленно сказал Санька и старший Захарьин вдруг запнулся и плашмя упал на сложенную из чурбаков, поставленных вертикально, мостовую. Упал и остался лежать, распластавшись.
— Святые угодники! — Воззвал государь, сильно побледнев лицом. — Что это с ним? Фёдорыч, иди глянь.
— Я пойду, — остановил Адашева Санька.
Он подошёл к боярину, потрогал его за шею, перевернул на спину.
— Тоже синий! — Крикнул он и вернулся к царю. — Зовите Сильвестра! То его епархия!
На Адашева он смотреть боялся.
— Да что же это! — Вскричал Иван и схватился за голову. — Страх-то какой. Неужто и он?
Санька пожал плечами и, видя, что идти за священником некому, пошёл сам.
— Там и Григорий Захарьин… Того… Этого… — Сказал он, уже выходящему из таможенной избы, духовнику.
— В смысле?! — Удивился тот.
— В прямом. Вон он лежит.
— Твою мать! — Выругался Сильвестр. — Что они, все такие? Вот беда-то! Так и Анастасия…
Он зажал ладонью рот.
До Александра вдруг дошло,
