Пункт назначения 1978 (СИ) - Громов Виктор
– Прошу вас, не спрашивайте. Я не могу сказать…
Батюшка нахмурился еще сильнее. Хотя, куда уж больше.
– Вы не поверите мне.
Наверное, в голосе моем было столько тревоги, что батюшка решил мне помочь. Он поднял банку, легко снял крышку и куда-то ушел.
Я стоял и просто ждал, пока вернется. Даже не заметил, как рядом появилась бабушка Дуся.
Вернулся отец Серафим почти сразу. Банка была полнехонька. Он укупорил ее, снова обратился ко мне:
– Хорошо, я не буду спрашивать. Это все, или тебе нужно что-то еще?
И тут меня осенило. Молитва «Отче наш», я совсем ее не помнил.
– Отче наш. Мне нужен текст…
Баба Дуся возмущенно вытаращила глаза. По ее мнению, я сейчас произнес величайшее кощунство. Каждый разумный человек должен помнить молитву наизусть! Она уже открыла рот, чтобы излить на меня свое негодование, но отец Серафим остановил ее жестом.
А я закончил мысль:
– Хотя бы переписать.
– Зачем же переписывать?
Он отошел ко входу, со стойки, где лежали свечи, взял половинку листа желтоватой бумаги и протянул мне.
Я уже и забыл, что бумага тогда была совсем не белой. Желтой, словно вымоченной в спитой заварке. На листке под копирку был отпечатан текст. Я бегло пробежал его глазами, и строки стали всплывать в памяти сами собой. Когда-то я пытался его учить вместе с бабулей.
– Забирай, – батюшка снова улыбался. Мягко, сочувственно. – Все удобнее.
Я с ним был согласен. Сложил листок в четыре раза, убрал в карман рубашки и застегнул на пуговицу. Потом взял банку, прижал к себе.
– Спасибо.
И собрался уходить. Но меня остановили.
– Так и понесешь? – усмехнулся отец Серафим. – Вопросов не страшишься?
Я сначала не понял. Потом дошло. Ехать мне предстояло в автобусе из Калачовки с банкой воды подмышкой. Странное зрелище, не находите? Странное, вызывающее ненужное любопытство.
Вероятно, все мои мысли отразились на лице. Батюшка улыбнулся еще шире и протянул руку:
– Давай сюда.
Банка перекочевала к нему.
Потом я смотрел, как мою добычу обернули листом коричневой бумаги, как обвязали поверх бечевкой.
Руки батюшки были ловкими, проворными, словно ему не впервой было паковать такие кульки.
В конце концов, меня благословили и отпустили на все четыре стороны, выдав напоследок напутствие возвращаться еще. Первая часть моей задумки оказалась выполнена.
* * *Обратный автобус даже не пришлось ждать. Он уже стоял на остановке. Я забрался внутрь и опустился на заднее сидение, туда, где перед этим ехала бабушка Дуся. Билет мне попался самый обычный, ни разу не счастливый. Сразу подумалось, что это точно к удаче.
В этот раз на мой билет никто не претендовал. Даже контролеры. Они, определенно, не водились на этом маршруте. До города я добирался в гордом одиночестве.
Ехал и думал, что давненько уже мне не доводилось путешествовать вот так, в пустом салоне. «Как фон-барон!» – вспомнилось одно из любимых выражений бабули. Как же много у нее их было. Почему никто не додумался записать?
Взять тот же «пердимонокль». В детстве это изумительное слово смешило меня до колик. А песенки? Заводные хулиганские мелодии времен НЭПа. В голове сам собой заиграл «Цыпленок жареный». Я без труда вспомнил и слова, и мотив.
Цыпленок жареный Цыпленок пареный, Пошел по улице гулять. Его поймали, арестовали, Велели паспорт показать.В какой-то момент я поймал себя на том, что напеваю песню, пусть и не громко, вслух, и испуганно заозирался. К счастью, рядом по-прежнему никого не было.
За окном проносилась степь. Серебрились макушки ковыля. То там, то тут из травы вспархивали перепуганные птицы. Ярко светило солнце. Было спокойно и тихо. Не место, а чистый рай на земле.
Хотелось верить, что все то, что должно было скоро случиться, мне просто приснилось. Что не было никогда ночных кошмаров, не было сорока лет жизни с больной совестью, не было…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Тут я себя остановил. Было, Олег. Все было. Нельзя расслабляться. Нельзя ничего забывать. Не сейчас. Когда-нибудь, когда это все закончится, а Ирка будет привычно на тебя дуться на заднем сидении в отцовской копейки по пути домой, ты сможешь выдохнуть и сказать себе, что все позади. А пока у тебя нет такого права.
Автобус, пыхтя и поскрипывая, вкатился в город. Народ начал потихоньку подтягиваться, занимать свободные места. Сначала меня немного подвинули. Потом еще немного. Потом еще. Возле рынка салон набился до отказа, и мне пришлось встать.
На следующей остановке я просто вышел, здраво рассудив, что нет смысла толкаться в такую жару в жуткой теснотище. Глупо стоять на одной ноге, держать подмышкой неудобную банку, рискуя ее уронить, и слушать краем уха чужую ругань, когда идти до дома всего ничего. Нет уж, это без меня.
* * *На улице было куда лучше. С моря дул свежий ветер. Неровный, порывами. Но мне после душного автобуса нравился даже он. Из-за шторма на улицу выползло неожиданно много отдыхающих. Они слонялись без дела в надежде на нечаянные развлечения.
На другой стороне дороги, возле пивной мелькали пестрые юбки и платки. Цыганки вышли на промысел. Кто-то от них шарахался, кто-то доверчиво протягивал ладони. Все, как всегда. В моей голове цыпленок жареный моментально сменился другой мелодией:
Ежедневно меняется мода, но покуда стоит белый свет, У цыганки со старой колодой хоть один да найдется клиент. В ожиданьи чудес невозможных постучится хоть кто-нибудь к ней, И раскинет она и разложит благородных своих королей. Ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди, Желают знать, желают знать, желают знать что будет.Интересно, уже спели эту песню здесь или еще нет? Кто бы мог подсказать. Я прибавил шаг. Новая встреча с ромалами в мои планы не входила. На этот раз повезло. Меня никто не окликнул, никто не попытался остановить.
Скоро я дошел до своей улицы, свернул во двор и столкнулся нос к носу с дядей Толей. Тот вел на поводке Юльку. Мне он обрадовался.
– А, Олег, вернулся уже?
Я обернулся и встал так, чтобы мою добычу не было видно. Пусть банка и обернута в непрозрачную бумагу. Пусть. Но по контурам все одно можно догадаться, что там внутри. Лишних вопросов мне не хотелось.
Юлька приветственно гавкнул и уселся между нами, старательно подметая хвостом асфальт. Пес тоже был мне рад.
– Да, спасибо, – поспешил ответить я, – вы мне очень помогли.
Жутко хотелось шмыгнуть в подъезд, но было неудобно. Человек обо мне беспокоился. Совести не хватило вести себя невежливо.
Дядя Толя словно видел все мои терзания насквозь. Он наклонил голову на бок и глянул с любопытством. Если что и заметил, вида не подал.
– Твои все ушли. – Сказал он. – Купаться нельзя, они решили по городу погулять.
Это была хорошая новость. Это значило, что мне никто не будет мешать, что я спокойно смогу все сделать. Без лишних глаз, без лишних вопросов, без недоуменных взглядов. Чувствовать себя дураком я не любил никогда – ни в прошлом, ни сейчас. Да и кто любит? Но есть одно «но»! Ключ! Об этом я не подумал, когда уходил утром. Как теперь попасть домой? Проблема…
Я окинул взглядом фасад. Вверх по стене шла пожарная лестница. На вид совсем не старая. Прочная, надежная. Куда младше дома. Я прикинул количество окон и приуныл окончательно. Лестница оканчивалась как раз под окном закрытой комнаты. Даже если мне удастся попасть внутрь, дальше-то что? Сидеть там, вместе с этим…
Я содрогнулся, вспомнив жуткие объятия черной тени. Нет уж… Даже полная банка святой воды не заставит меня туда войти. И можно было считать это чем угодно: малодушием, осторожностью, банальной трусостью. Но все мое нутро противилось подобной мысли.
