Андрей Гончаров - Бунтарь ее величества
– Дело кончилось полной нашей викторией, – довольно улыбнулся Суворов. – Турки потеряли свыше пяти тысяч убитыми, их части расстроены и бегут. Нам достались восемьдесят пушек и до двух тысяч пленными. А все наши потери – 75 солдат.
– Какая блестящая победа! – воскликнул Углов. – Впрочем, у вас часто такие бывали.
– Да что ж я? Моей заслуги тут никакой нет, – начал отнекиваться Суворов. – Это все твои казачки: выманили турок на равнину, под наш удар. Да еще Михаил Федотыч умело распоряжался, не мешал мне воевать. А ведь мне часто свои мешали.
Разговаривая, они медленно шли по лагерю. Все ружья уже стояли в козлах, солдаты садились ужинать.
– А вы, ваше превосходительство, что же не ужинаете? – спросил Углов. – Может, я вас задерживаю?
– А ты разве не знаешь? Я никогда не ужинаю. Последний раз ем в три часа – и до утра ничего в рот не беру. Так что я сейчас спать пойду. Только молитву перед сном почитаю – и спать.
– Завтра дальше пойдем? На Шумлу?
– Ты, наверное, пойдешь, коли рана не тяжела. А мне назад, в Россию, велено возвращаться. Письмо пришло из штаба. Государыня велит мне бросить турецкую войну, ехать на реку Яик и там Пугачева бить с его бунташным войском.
Выговорив это, Суворов криво усмехнулся: было заметно, что новое поручение императрицы ему не по душе.
– Неужели государыня придает такое значение этому возмущению, что даже вас с военного театра отзывает? – удивился Углов.
– Выходит, что так. Злодей, слышно, Казань взял. Никак Михельсон его войско рассеять не может. Прямо как гидра какая древняя: сколько ни руби, а у нее все новые головы отрастают.
Углов чувствовал, что Суворов говорит с ним совершенно доверительно, общее участие в сражении сблизило их. Настало время задать главный вопрос, ради которого он и предпринял всю операцию по внедрению в окружение полководца:
– А я слышал, что таковые успехи самозванца происходят от его близости с кем-то из знатных родов, кто-то из генералов дает ему советы. Тем самым хотят государыню Екатерину Алексеевну с трона сместить и вместо нее другого государя посадить. Не доходили до вас такие слухи?
– Да, доходили, – кивнул Суворов. – И хочешь знать, что я об этом думаю? Что такие генералы, если они есть, а не выдумка, – это изменники и проходимцы! Служить надо тому государю, которому присягал. Я, вступая на службу, давал присягу императрице Елизавете Петровне. А после ее кончины – Екатерине Алексеевне. И пока Бог или сама императрица меня от такой присяги не освободит, я буду ей верно служить. И не дело солдата искать огрехи в делах государыни, совсем не дело! Пускай императрица Екатерина Алексеевна где и ошибется – не нашего ума дело ее судить.
– Я совершенно согласен с вашим превосходительством! – горячо воскликнул Углов. – Знал бы я, кто такой заговор против государыни затеял, своими руками такого злодея умертвил бы, в каких чинах он ни будь! А вы случайно не догадываетесь, кто мог такие планы составлять, чтобы самозванцу помочь?
– Да откуда мне знать? – пожал плечами Суворов. – Я ведь в Петербурге редко бываю. А вся эта зараза оттуда идет, из столицы. Ты мне вот что скажи, Кирилла Андреич: не хочешь ли со мной на Яик ехать? Я тебя там командовать полком поставлю. Дело, конечно, не больно лихое – своих же казаков усмирять, но оно скоро кончится. А ты под моим командованием так впредь и останешься, и снова турок бить поедем. Нынче я тебя в деле видел и знаю, что доверить войско тебе можно. Так что, поедешь?
Углов задумался. Будь он тем «полковником Угловым», за которого себя выдавал, не сомневался бы ни секунды. Ведь он этого и добивался, чтобы быть ближе к великому полководцу, служить под его началом. А теперь Суворов сам ему это предлагает. Но перед Угловым – сотрудником ФСБ – стояла другая задача. И в рамках этой задачи делать ему на Яике было, пожалуй, нечего. Одну версию он проверил, предстояло проверять другие. Поэтому он вздохнул и с сожалением в голосе произнес:
– Спасибо за предложение, ваше превосходительство, но согласиться не могу. Сражаться с казаками душа не лежит. Лучше я здесь останусь, буду служить под началом генерал-поручика Каменского. А может, даже под началом фельдмаршала Румянцева…
– Что ж, служи, – кивнул Суворов. – Я бы и сам так ответил, будь я на твоем месте.
Глава 12
Светлейшая императрица Екатерина Алексеевна не случайно, не из пустого каприза отправила предписание Александру Суворову покинуть лагерь на Днестре и срочно отправиться на Яик для борьбы с мятежными казаками. Великий полководец не знал о содержании секретного письма, полученного императрицей в середине мая. Да и никто из приближенных не знал.
Письмо это было отправлено генералом Иваном Михельсоном, назначенным после смерти прежнего командующего генерала Бибикова командовать войсками, которым предстояло усмирить восставших. Послание было короткое, но поразило императрицу сильнее многих пространных писем от известных людей.
«Спешу сообщить Вашему Величеству, – писал Михельсон, – о небывалом происшествии, со мной случившемся. Как я уже докладывал Вашему Величеству, 1 мая наши войска, действуя весьма храбро, разбили толпы злодея Пугачева у Белозерского завода, так что сотни три мятежников были убиты и столько же в плен взяты, сам же злодей с остатками своих сил бежал на север. Я как раз собирался его преследовать, когда вечером ко мне явился майор Матвей Козлов, сказавший, что прибыл из Санкт-Петербурга от важного лица. И тот майор завел со мной разговор, весьма странный. Начал он с похвалы моему командованию и расточал лесть чрезмерную. Потом же стал сетовать на недостатки, якобы имевшиеся Вашего царствования, отчего и сделалось среди народа возмущение. Я вынужден был согласиться, что некоторые упущения имели место (об этом Вам заранее сообщаю, боясь оговора), но тут же добавил, что это мятежников никак не оправдывает. Однако сей майор на мою оговорку внимания не обратил и стал еще резче порицать действия правительства и Сената. Кончил же тем, что предложил мне сдержать натиск моих войск, дабы злодей Пугачев мог уйти на север и собрать новые силы. А за то майор Козлов обещал мне высокие чины и должности, вплоть до звания фельдмаршала – но только после того, как власть в стране переменится. Я же со своей стороны, выслушав его речь, объявил тому майору, что он есть изменник и злодей, перешедший на сторону бунтовщиков. После чего вызвал караул и велел того майора посадить в холодную и стеречь крепко. Сам же спешу донести обо всем сем случае Вам, Ваше Величество».
Получив такое послание, Екатерина пришла в сильное волнение – настолько сильное, что отменила обычную прогулку и даже свидание со своим новым фаворитом Васильчиковым. «Вот оно, чего я всегда боялась, – размышляла императрица, расхаживая по своему кабинету. – Заговор, несомненный заговор! Этот самый Матвей Козлов явился не сам по себе – он, разумеется, послан кем-то из придворных. В свете этого сообщения совсем по-другому выглядит недавняя смерть там, на Яике, прежнего командующего войском, моего верного Бибикова. Что, если тут была не холера? Это надо проверить… Но кто же плетет против меня интригу? И кого еще он пытался склонить на свою сторону? Что, если заговор существует уже давно? Что, если кто-то из моих полководцев получал такие же предложения – и поддался на щедрые посулы? Разве такого не может быть? Может! Хотя я весьма щедро награждаю моих военных, осыпаю их милостями, все равно человек всегда желает большего, так уж он устроен. Что же мне в таком случае делать? На кого опереться? Разумеется, я всегда могу рассчитывать на Гришу Потемкина – он отличается истинной верностью. А еще? Могу ли я так же рассчитывать на фельдмаршала Румянцева? На Салтыкова? На братьев Паниных? Ах, не знаю, ничего не знаю! Да, вот еще кто, пожалуй, не предаст – этот забавный маленький генерал Суворов. Рассказывают, что он наполовину безумен, катается голым по траве и кричит петухом. Но он лишен властолюбия и кажется истинно преданным, как и Потемкин. Да, сделаю так: пошлю Суворова на Яик, на усмирение казаков. А Григорию прикажу покинуть свою Малороссию и вернуться в Петербург. Пусть будет здесь, под рукой. Да, и еще надо написать Михельсону, чтобы получше стерег этого самого Матвея Козлова. И послать туда кого-то для проведения следствия – хотя бы Шешковского. Так и сделаю».
И она, вызвав секретарей, стала отдавать нужные распоряжения. Так Суворов получил внезапное предписание бросить войну с турками и ехать в степи Яика. Потемкин получил чрезвычайно любезное письмо самой императрицы с просьбой прибыть в Петербург. Отказать он не мог и немедленно отправился в путь, в столицу. А глава Тайной экспедиции Степан Шешковский, напротив, покинул столицу и, захватив с собой нескольких помощников, отправился на Яик, чтобы допросить там майора Козлова.
