Мария Сакрытина - Там тебя никто не ждёт (СИ)
По крайней мере, так это у них называлось.
Сам процедура допроса меня к тому времени уже не волновала. Просто я очень хотела есть, помыться и узнать, что с Эдвардом. Примерно в таком порядке.
Меня накормили. Помыли - бадья с лягушками впечатлила. Выдали новую рубаху. Слава богу!
А разговаривать - слишком большая честь, оказывается.
Вот так, босиком, мокрую, жалкую впихнули в допросную - совершенно нестрашную комнатку, чем-то напомнившую небольшую университетскую аудиторию.
Картина маслом - сидит за столом дяденька благообразного вида. Точь-в-точь наш завкаф. Смотрит на меня - устало и с привычкой. А потом этак лениво - и тоже устало да с привычкой - не то диктует, не то спрашивает:
- Знаете ли вы, за что вас арестовали?
Я тупо на него уставилась. И не поняла сначала, чего он от меня хочет.
Дяденька подождал с минуту. Вздохнул. И заговорил - уже внятнее и намного медленнее.
- Вас обвиняет в том, что вы еретичка, что ваша вера противна учению святой Церкви и Его Величества Дерика Дебуа.
Чё?
И снова минута ожидания. Потом (очень грустно):
- Веруете ли вы в Господа нашего Его Величество короля Дерика VII, Повелителя-на земле-и-на-небе?
Э-э-э... Не-а.
Я моргнула.
Они что здесь, свихнулись все?
А "завкаф" продолжает:
- ...Заступника нашего и Благодетеля, Вседержителя и Пастыря ныне и во веки веков... Веруете?
Чего ради я должна верить в какого-то короля?
- Э-э-э...
Взгляд дяденьки стал почти просящим.
- Признаёте ли вы, что не молились, не исповедовались...
- Э-э-э...
Типа "ingnoratia non est argumentum" - незнание законов не освобождает от ответственности?
А секретарь тем временем строчил, кажется, что-то вроде: "Обвиняемая упорствует во грехе". Своими глазами видела!
Дурдом.
Наконец:
- Поклянитесь, что веруете. Веруете в Господа нашего Его Величество короля Дерика VII, Повелителя-на земле-и-на-небе...
- Клянусь, - послушно отозвалась я, когда он закончил, - что верую в... э-э-э... а можно ещё раз - в кого я должна верить?
Дяденька вздохнул и постучал пером по виску.
Секретарь подчеркнул фразу "упорствует" два раза.
- Я вас не принуждаю давать присягу, - как-то заученно забормотал дяденька, - ибо вы, веря, что клясться запрещено, перенесёте грех на меня и...
- Да-да, - закивала я, - понятно. Я просто имя короля забыла. Как там его?
В общем, экзамен я провалила.
Блин, они тут в короля веруют! Ну не чокнутые?!
***
Ещё три дня - медленное, пустое ожидание.
Сырые стены - хоть облизывай, кошмар, так пить хочется!
Взгляды искоса - меня сторонились, точно чумной. И почему?
По ночам, дрожа от холода (босиком да в одной рубашке... даже клока сена никто не дал, сволочи!) я злилась на весь мир, тщательно представляла, как и мне отрубают руку, боялась до колик (хотя последние были, скорее, от голода или от местных "блюд") и видела в кошмарах, как там, за решёткой, во внутреннем дворе сжигают Эдварда.
В общем, незабываемо проводила время!
А потом меня снова вызвали. Выволокли, если быть точной. Цепь не позволяла встать, и ноги онемели до бесчувственности. Или замёрзли. Фиг знает, но ходить не могли.
Мыть и кормить на этот раз не стали. Просто втолкнули в какую-то очень светлую комнату. Не привязали и не прицепили, так что я тотчас метнулась в первый же тёмный угол.
Привычка.
- Катрин?
Звякнула цепь.
Я повернула голову, всё ещё обнимая себя за плечи.
Эд оказался рядом - через мгновение.
И вдруг всё стало на свои места. Хорошо и безопасно. Снова. Тоже на мгновение.
Не слушая, что он там бормочет, я рассматривала его лицо - как и у меня, наверное, с синяками. Глядела на рубашку - такую же, как моя, только порванную. На потёки крови в уголке рта.
И всерьёз думала, что если кто-нибудь хотя бы посмеет тронуть его при мне - я за себя не отвечаю!
А ещё мне почему-то очень хотелось его поцеловать. Совсем озверела с этими... мышами.
Скрипнула, открываясь, дверь.
Эдвард вскочил, потянув меня наверх и вбок - и себе за спину.
А я вцепилась мёртвой хваткой в его руку и замерла.
За громадный письменный стол вслед за секретарём проплыла (именно так) девица в чёрном платье. И чёрной остроконечной шляпе.
Я окончательно впала в ступор.
Для полного образа дамочке не хватало только метлы. И тыквы с рожицей.
Ведьма в роли инквизитора... Этот мир окончательно сбрендил. Точно.
Девица уселась за стол, подняла голову. И встретилась взглядом с Эдвардом (я из-за спины только выглядывала)
Замерла.
Минуту эти двое переглядывались.
Потом девица этак царственно махнула рукой, без слов отсылая секретаря. И, когда за ним скрипнула дверь, выдохнула:
- Эдвард?
- Здравствуй, Камилла, - напряжённо откликнулся Эд.
И тишина...
- Значит, ты снова попался, - констатировала очевидное дамочка, удобнее устраиваясь в кресле. - И кто это с тобой?
Эдвард повернулся, потянул меня за руку - подойти ближе.
- Катрин. Это Камилла - моя должница, - напряжённо сказал он.
Девица поморщилась, точно лимон проглотила. Целиком.
- Милый, не жди, что я тебя вытащу, - проворковала она. - И эту красавицу тоже.
- Вытащи только её, - ровным голосом откликнулся Эд.
Брови девицы взлетели вверх - прямо под полы шляпы.
Я вздрогнула.
- Нет!
Девица... Камилла хмыкнула. И, снова обращаясь к Эду, пропела:
- Ты же понимаешь, милый, что в противном случае я потеряю это место... и это звание.
- Ты получила его благодаря мне, - парировал Эд.
Снова усмешка.
- И мне здесь нравится, хороший мой. Я не собираюсь ради тебя рисковать будущим.
Очередная дуэль взглядов.
- Не со-би-ра-юсь, - с нажимом повторила девица.
Эд отвернулся. И тихо что-то произнёс-пробормотал - сплошь из незнакомых мне слов.
Девица содрогнулась. И тут же завопила:
- Стража!
Короче, я ничего не поняла - нас быстро увели. Но, похоже, последняя дуэль взглядов девицы и Эда закончилось полной победой юноши.
Ведьма Камилла сидела белая, как мел, и что-то строчила - кажется в протоколе.
Эд сжал мне руку напоследок. Шепнул:
- Всё будет хорошо. Вот увидишь.
***
"Хорошо" запаздывало.
Я по-прежнему сидела в камере, где пол не мыли, наверное, с самой постройки, где дуло из каждой щели (а щелей там много), где никто и не знал о "Конвенции по правам человека" и где даже другие заключённые сторонились меня, как проклятую.
Прошла неделя. Меня ещё разок вызывали на допрос, но с тем же результатом.
Эда я больше не видела. Как и ту ведьму.
Дней через восемь некто умный додумался повесить у нас перед окнами какого-то несчастного. Смердел несчастный отвратно. А его перекошенная физиономия с высунутым синим языком до сих пор иногда снится мне кошмарах.
Интересно, он тоже в здешнего короля не верил?
Ещё денька через три моя психика из состояния постоянного шока перешла в апатию. Наверное, это какая-то форма защиты. Не знаю. Но жить стало ощутимо легче. Например, я перестала чувствовать голод. Только жажду - да и то потихонечку привыкала. Хотя выглядела я, наверное, совсем неважно. По крайней мере, волосы стали как-то активно выдираться, когда я всё-таки решалась расчесать их пятернёй. Да и ногти с кожей оставляли желать лучшего. Сейчас, наверное, даже мой любимый крем марки "Шисейдо" не помог бы.
Зато я вроде бы похудела до тех сорока пяти килограмм, о которых когда-то мечтала.
Похудеешь тут - на заплесневевшем-то хлебе и жуткой каше.
После них, кстати, живот болит. Сильно. Наверное, желудок не знает, что природный пенициллин - это жуть как круто.
Ещё денька через три (может, больше, может, меньше - сбилась со счёта) меня снова вызвали. И сунули в бадью с лягушками, но кормить, правда, не стали. Гады.
Дяденька допрашивающий был незнакомым, его секретарь - тоже, и огромная крестовина в их кабинете, формой напоминающая букву "Х" мне сильно не понравилась.
Секретарь - паренёк моего возраста, жутко смахивающий на крысу - ещё почему-то таращился на эту "конструкцию". И на меня. Будто сравнивал - подходим ли мы друг к друг.
А дяденька гипнотизировал взглядом только меня - босую, переминающуюся с ноги на ногу и периодически почёсывающуюся (блохи - они такие!).
- Итак, обвиняемая, признаётесь ли в ереси?
- Да! - прохрипела я.
