Валерий Большаков - Командор
У той самой сосны с раздвоившимся стволом он и увидал Хиали, только пленного.
Кариб стоял, привязанный спиной к дереву, и смотрел прямо перед собой. Олега он заметил сразу, но и вида не подал. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным.
Перед карибом стояли трое ирокезов и совещались о чём-то.
Стояли они в полный рост, защищённые от шальной пули небольшим холмиком. Все трое были вооружены и, надо полагать, готовы были применить своё оружие.
Поэтому изображать смелого, но глупого героя Сухов не стал.
Скрывшись в траве, он пустился в обход, пластаясь по траве, да так медленно, что злаки просто не могли шелестеть.
Ирокезы, будто сговорившись о чём-то, торжественно уселись и запели песню.
Уж о чём они там голосили, Олегу неведомо было, но индейский вокал очень его порадовал — под шумок он пополз быстрее и вскоре оказался по ту сторону вильчатой сосны.
— Хиали, не шевелись, — шепнул он, разрезая кожаные ремешки, которыми были стянуты запястья кариба.
Тот, почувствовав свободу рук, лишь разжал пару раз занемевшие пальцы. Вложив в правую руку Хиали свой нож, Олег замер, ибо кариб запел сам.
— Эти трое ублюдков, — старательно выводил он на плохоньком французском, — сходиться во мнении! Они отводить меня к себе в деревню и привязать к столбу пыток! Их привёл сюда великий воин Аххисе-нейдей, чтобы снимать твой скальп. Вот, первый из них вставать и идти ко мне. В его руках нож и томагавк, он кивать мне с одобрением… Я его убивать!
Сухов живо, прячась за толстым стволом, зарядил лук.
Рука Хиали сжала рукоятку ножа — и резким движением ударила. Слыша стон, Олег сделал шаг, выходя из-за дерева и натягивая лук.
Подошедший к карибу уже падал к ногам Хиали, два сотоварища павшего в это время офигевали.
Один из них сидел, другой вставал.
Не дожидаясь, пока встававший займёт вертикальное положение, Сухов спустил тетиву. Попал.
Сидевший подскочил и дал дёру.
Кариб подхватил томагавк и швырнул его вдогонку.
Топорик и стрела попали в цель одновременно.
— Спасибо, командор, — сказал Хиали серьёзно.
— Не за что, — ответил Олег. — Скальпов много снял?
— Меньше, чем ты. Вон они. Ирокезы хотеть убивать меня, но потом видеть скальпы и стали спорить.
— Они чтут мужественных воинов. Я затем и собираю эту гадость, — Сухов потряс связкой свежих скальпов. — Пригодятся.
— У эти индейцы есть лошади.
— Да-а?! Много?
— Два кони… Два коня. Там.
— Отлично! А хозяев у этих коней много осталось?
— Мало, — улыбнулся кариб. — Три… Трое. Они ползать… ползти наверх.
— Тогда постереги коняшек, а я за этими… ползунами.
Сдёрнув с головы свой платок, Олег выпрямился и помахал им.
С пригорка тут же раздалось:
— Ур-ра-а!
Сухов улыбнулся — это наверняка Понч так разоряется.
С высоты человеческого роста ему были хорошо видны спины двух индейских воинов, залёгших на пол-пути к вожделенной вершине. Третьего не видать. Сбежал?
Или Хиали вёл неверный счёт? Да какая разница…
Натянув тетиву, Олег выстрелил.
Его «мишень» развернулась в самый последний момент, так что стрела впилась не в спину, а в грудь.
Сосед убитого подскочил на месте, как перепуганный кот, и его сразил меткий выстрел из мушкета.
— Попал! — донёсся ликующий голос Акимова. — Шикарно!
— Спускайтесь! — в полный голос крикнул Сухов.
— А индейцы? — осведомился де Жюссак.
— Сегодня не их день.
Корсары спустились к лесу, Жак с Яром несли Анри.
С противоположной стороны приблизился Хиали, ведущий под уздцы двух лошадей, чалую и гнедую с подпалинами.
На чалой наличествовало старое испанское седло, гнедого покрывала индейская попона.
Лошадки дичились немного, но шагали покорно.
Даже запах крови не слишком пугал их.
Привыкли, наверное. С кем поведёшься…
На радостях все стали обниматься, могучий Шанго далее Хиали потискал, хотя ранее посматривал на кариба с недоверием.
Мало ли, индеец всё же. Вдруг к своим перебежит?
— Лопат у нас нет, — сказал Олег глухо, — так что сообразим нашему Анри пирамиду.
Так они и сделали.
Было неловко как-то класть плоские камни на умершего, но что ему-то? Графу де Лону уже не было больно…
К вечеру выросла маленькая пирамида из камней.
Друзья постояли вокруг, помолчали — и двинулись дальше.
Солнце уже село, в горах темнело быстро — долины заливало тенью, предвещающей ночь, и отряд поспешно двинулся по склону, подыскивая место для ночлега.
«Встать на постой» решили в небольшой пещере, куда все не поместились, но площадка перед гротом была достаточно обширна и покрыта травой. Несколько скальных обломков исполняли роль бруствера.
— Лошадок привяжите к кольям, — распорядился Олег, — пускай пасутся. Мы совсем рядом с тем местом, куда нас так упорно зазывал Хорн или Горн. Это самое… Завтра мы выйдем к деревне этого… как его… Хайовентхи.
Когда окажемся на расстоянии прямой видимости, дальше я поеду один. План такой…
Все сгрудились вокруг капитана, слушая и одобряя, иногда вставляя замечания, прикидывая так и этак.
Кони совсем уж успокоились, с удовольствием хрупая травой. Небо наливалось синевой, ожидая первые звёзды.
Горы высились в торжественной, соборной тишине.
Только где-то далеко-далеко завыл волк, тоскливо жалуясь на неудачную охоту.
У пещеры разгорелся небольшой костёр, невидимый из долины, и тьма вокруг будто сгустилась. А в небе вспыхнула первая звезда.
Глава 6, в которой Олег выкуривает трубку мира
1С лошадьми дело пошло легче — лишние мушкеты и прочие причиндалы навьючили на животин, а те не возражали.
Корсары шли осторожно, избегая мест, удобных для засад.
Они давно уже находились на индейской территории, но сейчас, практически рядом с деревней Хайовентхи, опасность стычки возрастала многократно.
Конечно, в бою они положат немало народу, но и самих их перебьют.
Никакой мушкет не спасёт от десятка выпущенных по тебе стрел, хоть с двух рук пали.
Деревня показалась внезапно — тропа вывела отряд на невысокий перевал, и с него открылось становище.
И не маленькое — десятки «длинных домов» — овачир располагались на плоском холме. Каждую овачиру занимал один род, возглавляемый сашемом — старейшиной.
Становище окружал высокий частокол, за которым пролегали поля, засеянные маисом, и огороды.
Деревня жила своей жизнью и выглядела очень мирной — скво, сидя на солнышке, под стенами из плетёных прутьев, обмазанных глиной, перебирали травы, мужчины выделывали кожи, обжаривали жёлуди, чинили оружие.
Бледнолицые, хоть и едва закогтились за краешек побережья, уже неслабо влияли на ирокезов.
Индейцам весьма по вкусу пришлись стальные ножи и топоры, ткани и ружья. Все эти сокровища можно было выменять у белых торговцев за шкурки бобра.
Бедных грызунов вскоре полностью истребили на просторах от Большой Солёной воды до озера Онтарио, а потому ирокезы принялись занимать охотничьи угодья соседних племён, разгорались настоящие бобровые войны.
Ну а ежели соседи были неуступчивы, то их истребляли, как могикан. Ну не настоящие ли гадюки?
— Пора, ребятки, — сказал Олег. — Я в гости, а вы занимайте места в партере. Свою трубу я вам оставляю. Смотрите во весь глаз!
Когда я увижу Гли-Гли, то подниму лук — типа, приветствую, а вы замечайте, в каком доме её держат.
Если у меня не получится днём, попробуйте вы — ночью…
— Мы помним про план «Б», — буркнул Пончик и насупился.
— Повторение — мать учения. И… работаем.
Нагруженные мушкетами, корсары побрели скрадом, выходя на поросший лесом склон, что поднимался совсем близко к ирокезскому селению.
Олег вскочил на чалого, имея с собою лишь нож в чехле, лук да колчан. И полотняную торбу, расшитую сушёными ягодами да иглами дикобраза.
Подбодрив коня пятками, он направился к воротам деревни.
Всякое могло статься с ним, но Олег надеялся на свои навыки да на кой-какие познания о варварах. А варвары везде одинаковы.
Вон те же древние аланы, знать не знающие, что кроме их степи существуют какие-то европы с америками, точно так же, как сиу, украшали поводья своих коней скальпами врагов.
Деревенские не выставляли дозорных, полагаясь на страх, испытываемый чужаками перед своим именем. Ирокезами пугали детей в селениях даже сильных чероки.
О, заметили!
Индейцы резко оживились, углядев одинокого конника, и высыпали наружу, за ворота.
Потом все так же организованно вернулись, видимо исполняя чьё-то ценное указание.
