Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фельдкорнет
Медицинская служба оказалась вполне прилично налажена и наших раненых приняли без особых проволочек. Верней, совсем без оных. Дюжие санитары, в сопровождении санитарок, без лишних слов утащили раненых на носилках. Бриттов тоже. А вот Лиза, во время этой процедуры, старалась не показываться на глаза персоналу. За углом пряталась паршивка. Не-ет, милая, не получится…
— Лизхен, ну как не стыдно?
— Ну ладно, ладно… — обреченно вздохнула девушка. — Придется идти сдаваться. Но ты сначала поговори с Карлом Густавовичем. Пускай пообещает, что не будет ругаться…
— Поговорю…
Под госпиталь отвели не очень большой особняк, так что найти фон Ранненкампфа, особых проблем не составило. Довольно страшненькая голландская медсестричка, ежесекундно стреляя глазками, любезно отвела меня во внутренний дворик к маленькому домику.
А у меня, честно говоря, немного подрагивали ноги. Понимаете, я читал про этого человека, даже помню его изображение по фотографии, а теперь, вот так запросто, придется с ним разговаривать. Очень знаете, необычное ощущение. Даже страшновато немного. Но надо привыкать, здесь очень много персонажей, отметившихся в истории. Тот же Черчилль, Дойл, который Конан, братья Гучковы, полковник Максимов и еще очень многие. Черт, просто сплошная история вокруг.
Ну да… это он. Породистое сухощавое лицо, пенсне, проницательный взгляд, усталые глаза…
— Чем могу служить? — произнес по-немецки врач, устало массируя переносицу. — Если вы ранены, обратитесь к дежурному врачу.
— Капитан Майкл Игл, — представился я на русском языке. — Нет не ранен, я к вам, скорее с дипломатической миссией.
— Вы русский? — удивился Ранненкампф. Говорил он по-русски, с сильным немецким акцентом, но достаточно бегло и чисто.
— Скорее русский американец…
— Очень интересно! — оживился врач. — Но что же вы, присаживайтесь и рассказывайте о своей миссии. — Фон Ранненкампф подвинул ко мне стул. — Вы меня очень заинтриговали…
— Речь пойдет о некой Елизавете Георгиевне Чичаговой… — я присел и огляделся. Обстановка комнаты очень многое говорит о ее хозяине. Идеальный порядок, суровая аскетичность, даже койка по-армейски заправлена. Много медицинских книг и томик Гете…
— Что с ней? — встревожился фон Ранненкампф. — Немедленно рассказывайте, господин Игл.
— Все в порядке, — поспешил я успокоить врача. — Право дело, не стоит беспокоится. Но, честно говоря, очень боится показываться вам на глаза. Она на самом деле очень храбрый человек и великолепный врач. Ей обязаны своей жизнью очень многие волонтеры, да и сама она, не раз рисковала своей жизнью. ради спасения других.
— Вы меня напугали… — облегченно выдохнул врач. — Хотя всыпать ей, честно говоря, совсем не мешает. Экая проказница, мы с доктором Давыдовым просто поседели из-за нее…
— Карл Густавович…
— Ладно, ладно, — улыбнулся Ранненкампф. — Но все равно, не женское это дело, по передовой шастать.
— Вот и я так считаю, поэтому буду просить вас, оставить ее при медицинском отряде. Обещаю, что больше никаких эскапад не последует.
Врач внимательно на меня посмотрел, поправил пенсне и строгим учительским тоном поинтересовался:
— А ваш в этом, какой интерес? Извольте ответить.
— Самый прямой, Карл Густавович… — я ответил ему таким же взглядом. — Извините, но я вовсе не желаю, чтобы моя будущая жена, подвергала свою жизнь опасности.
— Вот как… — врач сильно смутился. — Простите за тон, но мы все очень любим Лизоньку и не хотели бы…
— Смею вас заверить, Карл Густавович, мои намерения, в отношении Елизаветы Георгиевны, самые серьезные. И я никогда не посмею…
В общем, несколько минут Ранненкампф изображал из себя, чуть ли не отца Лизхен, а я изо всех сил старался убедить его в своей благонадежности. Могу ошибаться, но кажется в какой-то степени убедил. Впрочем, меня пригласили на ужин, читай, на продолжение смотрин. Не исключаю, что даже для серьезной проверки — врач простаком отнюдь не выглядит. Но посмотрим, я Лизоньке предоставил довольно правдоподобную версию своей истории. Будем надеяться, что прокатит.
Затем, врач вышел со мной на улицу, где и произошло благополучное воссоединение с блудной медсестрой. А потом, Лиза отпустила меня на подписку о невыезде и обязала сегодня вечером, явится к ней на отметку. Ну и на ужин конечно.
Ф-фух… можно сказать, одно дело сделано. Теперь посещение военного коменданта, с равными шансами, сделать первый шаг к легализации, либо загреметь к кутузку. Нет… все-таки, на второе шансов больше…
Комендатура оказалась совсем недалеко. Мрачный особняк с портиками, пара часовых в гражданской одежде, но зато в форменных шляпах и множество гордо фланирующих вокруг вооруженных людей. Эх, видал бы этот сброд, мой взводный из учебки, сразу бы "кондратия" словил от охренения. За однообразие формы одежды, я даже говорить не хочу, но пышные плюмажи на шляпах должен отметить. Обвешанный оружием до зубов, народ прогуливался гордой походкой перед комендатурой и охотно фотографировался с восхищенными прохожими. И что примечательно, не одного бура среди них не было. Тогда кто, волонтеры? Получается они. Впрочем неудивительно, эта война притягивала как магнитом, сброд со всего мира. Нет, большинство волонтеров воевало крепко, это сами буры отмечали, но хватало и таких… Мля… представляю, как ко мне сейчас отнесутся.
— Шнитке, постройте отряд и отрепетируйте команду на караул… — я покосился на часовых и беспрепятственно проник в комендатуру. Протопал по абсолютно пустому коридору и уткнулся в дверь с кривой табличкой.
На осторожный стук никто не отозвался. К счастью, мимо пронесся какой-то клерк с кипой папок и не очень любезно сообщил мне, что комендант, герр Баумгартнер обитает именно здесь.
Могучий, краснорожий толстяк с лопатообразной бородой, что-то старательно выводил на листе бумаги, периодически мусоля карандаш во рту. На столе лежал пояс с патронташем и револьвером в кобуре, а здоровенный сейф утыканный штурвалами, как елка игрушками, украшала старинная винтовка могучего калибра. Колоритненько…
Толстяк наконец соизволил заметить посетителя и что-то буркнул на бурском языке. Приметил полное непонимание на моей морде, презрительно скривился и проревел на немецком языке:
— Чего тебе сынок?
— Капитан Игл…
Толстяк молча харкнул на пол…
— Прибыл с отрядом…
Комендант презрительно прищурился…
— Для дальнейшего прохождения службы…
— Чего ты несешь сынок? — толстяк недоуменно на меня вытаращился. — Какой отряд? Где вы взялись? Из британской задницы?
М-да… надо срочно что-то делать. Выфиздит же из кабинета толстый хрыч…
— Вот из этих британских задниц, уже ничего не лезет… — на стол хлопнулась пачка документов. Причем очень удачно; верхние экземпляры оказались весьма колоритно заляпаны кровью, а одна книжица, даже прострелена. — Мой отряд, на марше принял бой с эскадроном королевских улан. Уничтожено тридцать уланов, трое взято в плен раненными и сданы в госпиталь, получены важные сведения. Наши потери не существенны.
— Г-м… — толстяк повертел в руках солдатскую книжку и буркнул. — А ну идем, глянем на твой отряд…
Волонтеры, при виде нас, исправно и почти четко взяли на караул, после чего комендант еще раз озадаченно хмыкнул и поманил меня обратно в кабинет.
Хочется верить, что контакт установлен…
— Теперь по порядку, — комендант показал мне на стул. — От начала до конца.
— Меня зовут Майкл Алекс Игл, я из Техаса… — Версия уже давно была заготовлена, продумана до мельчайших подробностей, так что врал я не запинаясь. Кстати, пришлось врать только про себя, а остальное, я всего лишь немного приукрашивал. Для полноты картинки.
Получалось, что генерал Кронье, отправил меня с неким личным конфиденциальным заданием и я едва успел выскользнуть из Пардеберга, еще до завершения окружения его отряда. По пути претерпел немало приключений, попутно потеряв документы в сожранной львом сумке, совершил несколько скромных подвигов, ну а уже потом встретил волонтеров.
С самим генералом, они еще не очень скоро смогут поговорить, так что эта версия железобетонная, ну а дальше, все легко проверяется. Кстати, вполне серьезно проверяли.
Комендант оказался не так уж прост и не поленился дернуть парочку волонтеров, чтобы проверить мои слова. Потом еще парочку. Не удовлетворился этим и послал нарочного в госпиталь, поговорить с Лизой.
Во время разговора, клятый бур вел себя достаточно сухо, правда, презрительности все же немного поубавилось. Крутил носом, цеплялся, даже пробовал поорать, но когда вернулся нарочный из госпиталя, и слово в слово подтвердил мои слова, Баумгартнера наконец прорвало. Вернее, его неожиданно прорвало…
